Именем братвы. Происхождение гангстера от спортсмена, или 30 лет со смерти СССР

Дискуссия о криминальной революции, сопровождавшей распад СССР и маркетизацию России, пошла на новый виток в связи с выходом телесериала «Слово пацана». Литературный вклад в неё внес прежде всего одноименный текст Роберта Гараева, научный — классическая работа Вадима Волкова «Силовое предпринимательство». Гараев описывает генезис перестроечного бандитизма на материале Казани, Волков — на материале Петербурга. Именно два этих города стали криминальными столицами страны в «лихие девяностые». Еще один талантливый текст на актуальную тему принадлежит перу Евгения Вышенкова — петербургского спортсмена и следователя, затем — гангстера, зэка и наконец — журналиста и писателя. Вышенков сам был «частью того мощнейшего движения советских спортсменов, которое надолго подмяло под себя власть на улицах». Если казанские гангстеры вышли из дворовых «качалок» и межквартальных драк «стенка на стенку», то их питерские коллеги и конкуренты начинали со спорта высоких (не всегда) достижений. Те и другие оказались вовлечены в водоворот позднесоветской истории — и сыграли в ней яркую, но довольно недолгую роль.

Все началось с того, что к концу 1970-х годов в СССР практически перестали работать социальные лифты. При Брежневе номенклатура расселась прочно, все карьерные лестницы оказались заполнены. Прежние карьерные траектории больше не давали особых социальных и материальных преимуществ. «Скрытая инфляция и дефицит уравнивали между собой социальные низы и средний класс… Слова „доцент“, „инженер“, „хирург“, „офицер“ уже потеряли былое обаяние. Теперь бармен, продавец, автослесарь — вот привилегированные позиции. Именно эти люди ближе всего подобрались к желанной потребительской триаде: „дачка, тачка и собачка“». Произошла «приватизация жизни», люди наконец отделили личное от общественного. «Активное меньшинство перестало полагаться на государство и начало строить свою жизнь вне официальных возможностей. Каждый уважающий себя мужчина должен быть „халтурить“ и „крутиться“». Низовое неофициальное мелкое квазипредпринимательство требовало защиты, и её предоставили вчерашние спортсмены. Они ведь и сами угодили в карьерную «пробку» на пути к жизненному успеху. Спортсмены поняли, что работники торговли получают доход неизмеримо больший, чем они. А век спортсмена короток и настоящей профессии не дает… Так молодые чемпионы пошли в вышибалы баров и ресторанов. Это называлось «стоять на воротах».

Именно «на воротах» они и познакомились с тем, как на самом деле делаются деньги, и начали искать собственный путь наверх. Они стали одним из квазирыночных сословий позднего СССР — наравне с барменами, таксистами и фарцовщиками. Постепенно вышибалы образовали своеобразную социальную сеть «воротчиков». Дальнейшее развитие этого сообщества тесно связано с экономическими реформами Горбачева и нарастанием кризиса советского потребительского рынка. Если бы не эти события, спортсмены со временем пошли бы в бармены — и через десятилетия доросли бы до директоров ресторанных трестов, вошли бы в районную элиту. Вместо этого они уже в 1987-1988 гг. начали «крышевать» первые полузаконные рынки, формировать первоначальные накопления на тогдашнем массовом умопомешательстве — игре в «наперстки», делить сферы влияния, вооружаться и брать «под покровительство» первых кооператоров. Первый раскол «сети» Вышенков датирует 18 декабря 1988 г., когда из-за ссоры по поводу контроля над рынком у платформы Девяткино «братва» разделилась на два больших клана — Малышева и Кумарина («тамбовский»). Основную силу дерущихся составили боксеры и борцы. Тогда же в Ленинградском УВД впервые появился отдел по борьбе с организованной преступностью…

Такова «история о происхождении головореза из мастера спорта и об обратном обращении гангстера в верноподданного трону». Книга Вышенкова объясняет, «как так вышло, что воспитанное коммунистической моралью братство чемпионов незаметно мутировало, а потом внезапно возглавило могущественные кланы серийных убийц». Спортсмены довольно быстро перехватили власть внутри криминального сообщества, которым до тех пор руководили заслуженные советские «воры». На протяжении 1960-1970-х гг. власть профессиональных «воров» в криминальном сообществе постепенно подтачивалась, истончалась и разлагалась. Она не выдержала искушения ранним рынком и пала в столкновении с новой, гораздо более витальной и агрессивной силой — бандитской «братвой». «Братва подняла знамя новой этики и эстетики. Если в основе воровской веры было слово, то в бандитской сути — сила». Примерно в 1991 г., с падением советской власти, братва стала хозяином Петербурга. Демотивированные и запуганные милиционеры помехой уже не были, дискредитированные спецслужбы — тем более. Прогрессивная роль оргпреступности проявилась в том, что «братва взяла на себя не только роль налоговой полиции, но и арбитража, функции судебных приставов, вплоть до банкротных управляющих и отзыва лицензий». Решения принимались и конфликты разрешались чрезвычайно оперативно — и кроваво. Начался расцвет бандитской эстетики: тяжеленные золотые цепи и громадные кресты украсили толстые шеи крепких парней, одетых в спортивные костюмы, малиновые пиджаки и кожаные куртки.

Момент расцвета довольно быстро, уже около 1993 г., перешел в войну на самоуничтожение. Множатся межклановые «разборки», переходящие в перестрелки. Выработать систему норм и правил, способных продлить власть банд, их лидерам не удается. В Питере становится опасно жить. Ряды спортсменов редеют, но их пополняют провинциальные «гопники», потянувшиеся в северную столицу и принимаемые на службу в банду в качестве дешевого расходного материала — «пехоты». Высокая смертность идет рука об руку с наркотизацией. Всего за девяностые питерская «братва», по подсчетам автора, потеряла около 6 тысяч бойцов, в основном — погибших в братоубийственных «разборках». Оргпреступности не удалось взять власть в стране, ведь она уничтожила сама себя. Выжили прежде всего те, кто попался милиции и сел в тюрьму, — а вышел, когда бандитизм уже ушел с улиц. Выжившие перешли к спокойной жизни, уехали за границу или вернулись в тюрьму — уже на очень длинные сроки. И все поголовно перешли в православие, некоторые даже приняли постриг или стали батюшками! С идейной точки зрения они на склоне лет возвратились к тому, с чего начинали, — идеям величия советской империи, сильной руки и защиты русского народа. Прошлая яркая жизнь им самим кажется сном, болезнью или умопомрачением… Теперь они — только зрители, а на сцене совсем другие актеры. По мере самоуничтожения функции «крыши» коммерческих структур перехватили официальные силовики — прежде всего питерский РУБОП. Они постепенно и «отжали» все перспективные бизнесы. Впрочем, со временем «наследники КГБ вырвут эстафетную палочку у ментов». Но это уже другая история.

Другие рецензии Валерия Фёдорова можно прочесть в книге «Ума палата» (М., ВЦИОМ, 2023)