Иллюзия

Пространство глушил фиолетовый свет ламп. Глухую тишь разрезало уведомление телефона от того желанного, закреплённого телеграмм-канала «DK». Руки быстро разблокировали гаджет, смотря на кумира вновь, уже представляя неописуемые картины. Ока души быстро пробегались по постам, щёлкали по новым картинкам.

Фанатизм Тушенцова по этому рыжему недоразумению зашкаливал, был чем-то иным среди простых ощущений восхищения. Порой даже казалось, что всю его голову забивал только этот «селебрити», оттого и становилось хуже.

Анонсирование тура с концертами добивало сильнее, взвинчивало эмоции на взвысь. Ведь хотелось увидеть кумира перед собой, стать тем самым героем типичного любовного рассказа, где кто-то свыше влюбится в простушку и будет добиваться её внимания до конца своей жизни.

Множество из мыслей сводилось к тому, как герой его влажных обещаний будет прижимать парня к себе, прося побыть с ним ещё, как будет дарить ему массивные букеты желанных роз и наплюёт на принципы общества ради любви. Но в реальности всё было намного скуднее, не так ярко. Мир давно прогнил с его стандартами: без популярности, модельной внешности и связей Руслан по факту был никем в социуме. 

Отчего надежды рушились в прах всякий раз? Пытаться что-то делать, менять — это слишком тяжело в жизни эмо. Только в мечтах ему светит благополучие. Конечность сдвигает по интересной обложке, прожигая её. На ссылке покупки билетов глаза на лоб лезут от цифр, даже не дойдя до заветной цены митки и чего-то ещё.

Дальше не было смысла листать, ведь, видимо не только матушка-природа его красотой обделила и мучениями лени, но также и тем, что последние пару месяцев темноволосый из-за своей тупости концы с концами сводит, без копеечки в кармане. А тут чек его месячной зарплаты, которую отбить за короткий срок невозможно.

«Либо пахай не в себя, либо смирись в своей бедноте», — вскакивает в голове.

И парень наконец откладывает телефон. На глазах ступают маленькие искринки понимания безнадежности ситуации.

Он опять не попадет в рай на несколько часов в плен обожаемого объекта, снова не услышит этот приятный до жути, завораживающий тембр не увидит блеск рейв-звезды под прожекторами. Руслан вновь останется ни с чем и будет дальше грёзить. Последний прижимается к дакимакуре с наволочкой тела Кашина, хнычет, обижаясь, носом тычется в несуществующую грудь парня и кулачками бьёт в ткань.

Чувства поплывшего макияжа, по глазам, заставляют сильнее заскулить и отсечься.

— Вот почему ты такие деньги за билеты выгораживаешь, мне проще самому устроить у себя дома концерт!

Тушенцов перекатывается всем весом на подушку, сверху смотря обиженно на неё. Хмыкает и, зажмурившись, немного отворачивается, корча милую, но недовольную гримасу. 

Рукой парень опять нащупывает мобильник, откинутый на немного. Разблокировав, заходит в знакомое приложение музыки, возвращая взгляд назад, обнимет подушку. 

Одновременно с этим палец свайпает на знакомый любимый альбом, подключившись к колонке добавляет звука, озарив всё ожидающим песнопением.

Ока закрылись в эйфории чувств: нежного голоса и громкого бита. По коже прошли тоненькие мурашки, навевая холодок телу. Ножки ненароком сжались у дакимакуры, пытаясь прочувствовать что-то живое рядом без сердца. А дум только сильнее взводил под вокал. Тёмноволосому чудилось, как рыжий бы лежал рядом, целовал его не просто так , а метил, словно свою собственность.

Сердце забилось сильнее, а тот прижался туже. Теперь он уже представлял разгоряченного Кашина, сжимающего чужие бедра и опыляющего тонкое ушко горячим дыханием, шептавшего о том какой Руслан, чудесный, что он не такой, как все.

— Какой же я извращенец… Почему я думаю о тебе в таком ключе, когда ты даже не знаешь о моем существовании… — Хнычет Тушенцов, начиная мельком впиваться, жадничая этой периной вещью.

Внутри кипятком загорается ответ, который он не услышал бы от исполнителя никогда. Его тело так быстро стало просить, что безысходность гнала своим существом просьб. Отчего ладонь полезла под предмет, нащупывая неотъемлемое и желанное? Одна из рук быстро стянула лишнюю одежду, откинув её на пол, а громкость на телефоне добавила звука сильнее.

Его пальцы крепко сжимали игрушку, пока на фоне продолжала играть песня. Это было так… так невообразимо неправильно, но ведь мечты не исполняются по щелчку пальца. Смазанный наконечник коснулся напряженного сфинктера. Он медленно начал вводить фаллоимитатор, проталкивая его внутрь без спешки. Дыхание участилось, глаза закрылись, а воображение заработало с удвоенной силой, рисуя рядом того самого мужчину: его горячий шепот в ухо, скользящие по телу ладони, томное дыхание, неумолимо заполняющий его член.

— О боже… — тихо выдохнул Руслан, прикрыв рот рукой.

Его тело мелко содрогалось от первых толчков в узкий проход, из горла вырывались приглушенные стоны. Игрушка погружалась глубже, преодолевая сопротивление стенок. Это было восхитительно, особенно потому, что фантазии почти ощущались физически.

Песня сменилась — заиграла его любимая «Они следят», и тихие стоны слились с приглушенным напевом.

— Даня… — вырвалось у него.

Его тело перевернулось на живот. Темные глаза открылись и встретились со смятым изображением на наволочке. Стыд сплелся с желанием в тугой, болезненный комок в груди. Он опустился на розовый фаллоимитатор, и нутро поглотило его до самого основания. Кончик попал точно в цель, вызвав не просто скольжение, а удар, от которого перед вновь закрытыми веками заплясали искры. Руслан приподнялся на ослабевшей руке, меняя позу. Теперь все выглядело откровеннее до предела: в комнате гремела любимая песня, а его нагое, стройное тело сидело верхом на дакимакуре, с лицом любимого исполнителя на чехле. Мир поплыл, вымысел почти слился с реальностью. Воздух был густым и сладким от аромата дешевой ванильной свечи.

Руслан поймал ритм и позволил телу двигаться в унисон с битом. Каждое движение вниз, глубокое и медленное, он отдавал недосягаемому DK. Ему представлялось, как тот держит его за бедра, пальцы впиваются в кожу, направляя и контролируя каждый толчок. Воображаемый шепот в ухо был горячее самого дыхания.

— Видишь? — прошептал Руслан, и его собственный голос прозвучал чуждо и возбужденно. — Видишь, как я…

Фраза потонула в новом вздохе, когда игрушка снова достигла той чувствительной точки внутри. Волна удовольствия, острая и ослепительная, смыла последние крохи стыда. Его движения стали увереннее, настойчивее. Пальцы вцепились в прохладный шелк наволочки, сминая улыбающееся лицо. Он искал на ткани его взгляд, полностью отдаваясь иллюзии, что это Даня смотрит на него сейчас — темным, оценивающим, голодным взглядом.

Темп ускорился вместе с музыкой, приближаясь к кульминации. Дыхание Руслана превратилось в прерывистые всхлипы, перемежающиеся именем, которое он повторял как мантру. Реальность окончательно расплылась: звук мелодии слился со стуком сердца, свет от лампы превратился в софиты, а дрожь в напряженных мышцах бедер — в предвкушение развязки.

И когда финальный аккорд песни прорвал тишину комнаты, его накрыло. Тихий, сдавленный крик сорвался с губ, тело выгнулось в последнем, судорожном движении. Перед глазами взорвалась не вспышка прожекторов, а слепящая белизна полного, безоговорочного падения.

Он обмяк, сполз с игрушки на бок. Сердце колотилось где-то в горле, в ушах стоял звон. Лицо Дани на наволочке было искажено складками, но улыбка казалась теперь шире, почти одобрительной. Руслан прикрыл глаза, ловя дыхание, пока последние волны удовольствия медленно отступали, оставляя после себя теплое, вязкое спокойствие.

Мокрые ресницы слиплись. Он потянулся, чувствуя приятную ломоту в мышцах и легкую, знакомую пустоту внутри.