Или, например, о первом пробуждении

II

Или, например, давай сегодня у нас с тобой

будет рассказ

о том, как они разбудили меня в первый раз. 

Надежды проснуться не было,

когда я ложилась на считыванье, - 

в делах, которые зависят не только от меня,

я давно уже

(о, как давно)

завязала

с каким-либо рассчитываньем.

Первым, что я увидела, был свет.

Помнишь, я рассказывала тебе,

как когда-то давно представляли себе все это

люди на Старой Земле?

Что свет будет белым, 

как когда ты в скафандре вне модуля

и смотришь вокруг, и стоят холода.

Вот так мы и представляли себе пробуждение тогда.

А свет оказался тусклым и теплым,

но без какого-либо ощущения, - 

таким, как, помнишь, у тебя светилась коленка

после того неудачного падения.

Добрый женский голос сказал мне:

"Здравствуйте, Вера".

Этот голос звучал непосредственно

во мне

и казался ужасно знакомым, - 

какими кажутся все приятные голоса,

с ними так же, как с песнями,

самые удачные звучат так,

будто существовали в памяти всегда.

Она попросила меня не пугаться.

И я чем-то сказала, что совсем не боюсь.

"Расскажите мне, сколько прошло времени, - 

попросила я ее, - обещаю, что не расстроюсь 

и не разозлюсь".

"Чуть больше полутора тысяч лет".

(Так я поняла, что говорю с человеком,

а не с кем-то искусственным - 

она отдала предпочтение мягкости,

когда могла сказать по-машинному точно,

не задумываясь, будет ли мне 

от этой точности грустно,

хотя особой коммерческой выгоды 

от подобной заботы нет -

разбуженных можно запросто править.

Да я и сама себя правила много раз,

пока меня не разбудили в новом теле,

но об этом будет следующий рассказ.)

Она сказала мне: "Вера, смотрите,

я обязана действовать по протоколу,

но я новая тут, забыла представиться.

Вы сейчас как будто сами поймете, как меня зовут,

но у меня другой родной язык, 

так что можете звать меня, как вам понравится,

а ассистенты нам все переведут".

Я назвала ее Анной в честь бабушки.

"Скажите, а есть еще у вас такие же, как я?"

"Чуть больше тысячи человек".

"Это все, кого оставила по себе Земля?"

Она терпеливо отвечала на все вопросы,

и если бы у меня была тогда голова,

то от ответов на некоторые на ней 

шевелились бы волосы.

Я провела в карантинном симуляторе

несколько десятков дней. 

Мы восстанавливали чувства,

проверяли доступ к памяти -

и оказалось, что я помню всё,

все книги, музыку,

всё впечатлявшее меня искусство,

запахи и вкусы,

тактильные ощущения от всего, 

что я семьдесят один год трогала старым телом - 

от поверхностей материалов

до липковатой шерсти пасшихся на солнце лошадей, -

абсолютно всё, даже если это происходило неосознанно 

или между делом.

От этого почему-то становилось радостно,

а не, как я когда-то боялась, страшнее или грустней.

На второй день освоения чувств

мне показали верхнюю палубу:

за куполом была космическая чернота,

в которой холодно светились звезды.

Я видела, еще в старом теле, записи и трансляции,

но чтобы так ясно - ни разу.

Я сказала вслух: "Какая же

невыносимая красота", - 

и если бы могла плакать, то плакала бы.

Им мои чувства стали понятны сразу.

Они поняли, что я хочу иметь возможность

видеть это всегда.

Из моей памяти они восстановили договор.

Я давала согласие на полное считывание,

но обязалась выполнять ряд условий.

Одним из них было обещание

предоставить свое сознание

для общественно полезного труда

в случае успешного пробуждения.

Можно сказать, что с того договора

и началось мое путешествие сюда.

В принципе, это вписывалось в мои желания

и убеждения.

Они решили вернуть нам тела.

Поймали нас случайно в виде

шифрованных данных на квантовых носителях

в крошечных капсулах.

Корпорация, которая меня считала, 

просуществовала после процедуры 

еще около трехсот лет.

Представляешь, договор с нею в моей памяти есть,

а ее уже тыщу лет как нет.

Те, кто поймали капсулы,

получили у своего правительства

вычислительные мощности для расшифровки,

они сразу поняли, что там люди,

то есть, как это сказать,

мыслящие существа.

Представляешь, корпорации тыщу лет нет

и планеты тоже,

но сохраняются все юридические уловки:

мы должны выполнять обещание,

даже если по прошествии такого огромного времени кажется,

что это были никому уже не нужные слова.

Думать об этом мне до сих пор немного сложно.

На двадцать четвертый день

мне показали Ворота Гюнта,

в которые должна войти первая экспедиция.

Они нашли нам подходящую планету,

они хотели возродить наши культуру и традиции.

К тому же при терраформировании

побочным продуктом была бы ценная для них руда - 

я называю ее невьянскитовой по старой памяти.

Вот только Ворота Гюнта на тот момент

(а как сейчас, не знаю) работали 

в одном лишь направлении:

сюда.

(Хотелось бы посмотреть в глаза

этому гению ренессансного планирования

и георазведки -

с безопасностью оказалось не очень,

зато умеют из межзвездного тумана

ткать новые человеческие тела.)

Конечно, перед отправкой они оставили 

резервную копию,

но это не значит, что я не боюсь умереть.

Эта я буду смертной с тобой до семнадцати,

а когда тебе будет семнадцать,

мы сможем быть вместе всегда.

(Но до этого времени

дожить еще нужно суметь.)