«Игрок» Прокофьева
Алина Ушакова| к оглавлению |
От партитуры к сцене
В нынешнем году исполняется сто лет первой редакции оперы Сергея Прокофьева «Игрок». Мировая премьера состоялась в 1929-м во второй редакции, написанной в Париже. «Игрока» должны были поставить в России, в связи с чем вокруг приготовлений к премьере возникла продолжительная переписка, за тринадцать лет которой Прокофьеву и дирекции Императорских театров так и не удалось претворить в жизнь замысел.
«Игрок» написан по мотивам одноименного романа Фёдора Достоевского. Либретто Прокофьев сочинял совместно со своим другом и напарником по шахматам Борисом Демчинским. Советам последнего Прокофьев обязан решением знаменитой финальной сцены с рулеткой, где на первый план выходит сложный музыкальный ансамбль директора казино и группы игроков, реагирующих на везение Алексея. «Игрок» похож на драматический спектакль, в котором реплики не произносятся, а пропеваются. Прокофьев делает ставку на драматичность и сценическое движение, на речитативность, но не мелодичность вокальных партий. «Игрок» – иллюстрация отказа от классического оперного изложения, в котором обязательно должны присутствовать арии, ариозо, дуэты, терцеты и так далее: здесь музыкальный текст подчинён драматическому действию. В наше время подобное решение не вызовет особенный интерес, но многие современники Прокофьева видели в «Игроке» новую форму искусства.
Редакции «Игрока», безусловно, отличаются друг от друга музыкально, но не сюжетно. «Оркестровые недоделки» первой версии «Игрока», о которых свидетельствуют дневниковые записи композитора, стали отражением сформировавшегося прокофьевского стиля в течение десятилетия работы над другими операми. За два года редактуры он совершенствует музыкальную выразительность характеров персонажей, ретуширует оркестровку отдельных сцен, прорабатывает общий музыкальный каркас оперы. В оснащении «Игрока» Прокофьев использует октавные скачки и бешеные темпы струнных, широкие шаги в партиях медных духовых и тяжеловесность литавр. Часто, за счёт прерывистости речитативного рисунка, в струнных звучат дробные остинатные фигуры. В качестве наполнения некоторых переходов между сценами Прокофьев добавил свободные симфонические композиции, по характеру напоминающие «русские» вариации из его Второй симфонии. Иногда таким разделителем сцен служат сольные партии фагота или гобоя.
Впечатление о том, как видел постановку «Игрока» 25-летний Прокофьев, можно составить по дневниковым записям композитора. Сначала декоративное оформление спектакля прочили Петру Борисовичу Ламбину, наследнику художественной школы середины XIX века, но из-за финансовой недостачи театр не мог позволить себе новые декорации, разве что только для сцены с рулеткой, да и сам Прокофьев сомневался в правильности избрания Ламбина в качестве художника оперы. По совету Александра Бенуа, Прокофьев предложил поставить «Игрока» «в сукнах», на манер спектакля 1910 года «Братья Карамазовы» в московском Художественном театре. Обсуждение нового плана декораций неожиданно привело к смене руководителей постановки: за реализацией оперы на долгие годы номинально закрепился тандем авангардного режиссёра Всеволода Мейерхольда и художника Александра Головина.
Почему не сложилось с постановкой в России? На голову «Игрока» один за другим сыпались роковые обстоятельства: сначала смешала карты Первая Мировая война с крупными государственными тратами на военную кампанию, затем Февральская Революция, и после февральских потрясений – вновь урезанное финансирование и неразбериха в администрации театров. Однако дело было не только в деньгах: ещё в 1916 году, когда в библиотеке Мариинского театра закончили копировать клавиры вокальных партий, артисты никак не могли приступить к репетициям. Некоторые певцы сознательно игнорировали посещение репетиций, не понимая и даже недолюбливая первую крупную оперу Прокофьева. В 1918 году Прокофьев предпринимает попытку дебютировать «Игроком» в Америке. Он исполняет клавир «Игрока» дирижёру чикагского симфонического оркестра, итальянцу Клеофонте Кампанини, но тот отдает предпочтение «Трем апельсинам» – опере на итальянское либретто. Постановка же «Игрока» непременно требовала русских исполнителей, выписать которых из-за границы было очень трудно.
Петербург не оставлял мыслей о постановке «Игрока»: переписка о планах не только не прекращалась вплоть до премьерного года, но и в каком-то смысле инициировала создание второй редакции оперы, – но каждый раз что-то задерживало премьеру, находилась причина отложить подготовку спектакля в долгий ящик. Наконец, Прокофьев договорился о постановке оперы в Брюсселе. Премьера «Игрока», переведённого на французский, прошла в дождливый день 29 апреля 1929 года на сцене театра Ла Монне.
Текст написан для программы на интернет-радио mariinsky.fm,
апрель 2016