ИЛЛЮЗИЯ ВЫХОДА ИЗ КОЛОНИАЛЬНОЙ ЭПОХИ И ЛОГИКА БЕЗВЫХОДНОГО НАСИЛИЯ

Мы не сможем избежать колониальной логики, пока не изменим отношение к людям, перестанем относится к каждой жизни как к одноразовой. Такое предвзятое отношение калечит общество и разрушает любую возможность к созданию справедливого и жизнеспособного будущего.

Недавно в результате пулевого ранения погибла 32-летняя Замекиле Шангасе в поселке Мадлала возле Ламонтвилля в Дурбане, провинция Квазулу-Натал.

Она была убита во время рейда, в ходе которого полиция, якобы пытаясь вернуть товары, захваченные во время июльских беспорядков, ходила от дома к дому, ломая замки и забирая еду. На самом деле, вопреки сообщениям других источников, женщина была безоружна и не могла нанести какой-либо вред полицейским. Ее тело лежало рядом с домом в районе поселения Асийндаво, ее кровь превращала землю в грязь, пока продолжался набег.

Шангасе была ребенком для своих родителей, родителем для своих двоих детей, спутником жизни, соседкой, товарищем и прихожанкой. Она была избранным лидером в своей общине. Но ее смерть прошла, можно сказать, незамеченной, без массовых выступе упоений против применения насилия, без создания всенародного скандала. Почему так происходит? Что заставляет людей терпеть подобное? Люди не выходят на улицы из-за отказа признать, что государство продолжает использовать убийство как рутинный инструмент управления.

Можно сказать, что в контексте по меньшей мере 337 смертей во время продовольственных бунтов, мародерства и организованного саботажа в июле, мы просто не в состоянии принять чудовищность еще одной смерти. На самом деле, помимо ужаса того, что произошло в Фениксе, люди не предприняли никаких реальных усилий, чтобы в полной мере оценить количество смертностей. На данный момент это просто числа, без имен и контекста.

Убийство Шангасе - не отклонение от нормы. Оно не произошло в кризисное время , наподобие войны или всеобщих бунтов. Полиция и другие вооруженные силы, которыми руководит государство, постоянно убивают людей во время отключения электричества, выселений и протестов. Редко, очень редко, когда эти убийства становятся делом государственной важности.

В большинстве обществ такое поведение со стороны органов государственной власти вызвало бы всеобщий протест, митинги и другие мероприятия с целью быть услышанными. Но здесь- только молчание и соучастие.

Дело не в том, что людям не хватает силы воли или осознанности. Все мы знаем, что, если полиция будет ходить от двери к двери в закрытом поселке в Умланге, ворваться в дома людей, захватывать их собственность, а затем стрелять и убивать безоружную белую женщину, это вызовет массовый национальный и международный скандал. Все мы знаем правила, которые определяют, чьи жизни учитываются, а чьи нет, и как они структурированы по расе, пространству и классу.

Эти правила не являются отклонением для этого общества. Рассказывая о трущобах в колонии поселенцев, Франц Фанон заметил, что в глазах колонизатора, эти жизни ничего не значат.

« Они там родились, не имеет значения, где и как; они там умирают, неважно, где и как »

Эта колониальная логика не ушла, когда были спущены флаги европейских держав. Она до сих пор сохраняется с разной степенью интенсивности от Найроби до Парижа и Чикаго.

В Южной Африке жизни бедняков и чернокожих обычно не имеют никакого значения.

Убийство Эрнесто Нхамуаве, погибшего в лачуге Рамафоса на Восточном Рэнде во время ксенофобного погрома в мае 2008 года осталось в памяти только потому, что была найдена фотография человека в огне. Убийство полицией Андриса Татана в Фиксбурге в 2011 году вошло в национальное сознание именно потому, что мы видели его смерть по телевидению.

Нам знакома резню 34 бастующих шахтеров на Марикане в 2012 году из-за ее масштабов и потому, что она транслировалась по телевидению. Мы помним, как в 2013 году Мидо Мэйси затащили за полицейский фургон в Дейвитоне, а затем забили до смерти в полицейском участке только потому, что садизм офицеров был показан на видео.

Когда несправедливость разрастается, пассивность - это уступчивость, а уступка - соучастие. В значительной степени государство представляет собой хищнический нарост на общество, можно сказать, "вампиризм", но не только это. Государство связано с обществом и, в конечном итоге, им санкционировано.

В отличие от Парижа, Лондона, Афин или Миннеаполиса, в ЮАР люди не выходят на улицы, когда сталкиваются с государственным убийством. В большинстве случаев публичного обсуждения не происходит.

Социальный отказ или отчужденность

И, конечно же, колониальная логика, оценивающая ценность жизни, - это не только заповедь государства. Как в Мексике или Ямайке, убийства происходят в ошеломляющих масштабах. Политическое, уголовное и домашнее насилие - это обычное дело. В городах ЮАР периодически формируются толпы, которые убивают и калечат людей, прибывших из другой страны, так как они не являются частью этой страны.

Эта логика выражается не только в форме убийства. Она также присутствует в политике социального отказа. Это стало очевидным после того, как 143 человека погибли, в том числе от голода и обезвоживания, в результате трагедии, известной как Лайф-зонд Эсидимени.

Люди страдают и умирают. Им приходится терпеть голод и холод, боль притупляется героином, жить без возможности работы или заработка, жить в грязи и огне. Людей помещают в школы для ограничения возможностей, и в тюрьмы, которые нарушают права на достоинство, автономию и безопасность.

Акилле Мбембе описывает устойчивую логику колониальных форм власти как «способность определять, кто имеет значение, а кто нет, кто одноразовый, а кто нет».

Колониальная логика - это также вопрос о том, кого можно безнаказанно привлекать к уголовной ответственности, а кого нельзя, кого считают достойным и заслуживающим доверия участником общества, а кого нет.

Во время июльских беспорядков в ЮАР как часто людям, присвоившим еду, давали возможность что-либо сказать о жизни и об отношениях с обществом в целом? Как часто таким людям давали возможность выразить свои предположения, а зачастую и свои предрассудки ? Правильно, никогда.

Опыт часто рассматривается как вопрос сертификации и месторождения, а не как заслуживающие доверия знания. Нередко некоторые формы сертификации и институционального размещения поощряют определенные формы невежества и презрения. Только следование здравому смыслу элитного общества систематически вознаграждается.

Демократия - это значит власть демоса или народа. Никакая либеральная демократия не воспринимает это всерьез. Но в Южной Африке, как и в Индии, Кении или Мексике, перспектива реальной демократии или даже кратковременные моменты, когда угнетенные входят в элитные пространства с автономией, а не подчиненными в качестве рабочих или получателей благосостояния, благотворительности или образования, встречает недовольство.

Устойчивые формы демократической организации присутствуют и значительны, хотя в количественном выражении встречаются редко. И часто в менее организованных и продолжительных моментах разрыва есть нераспознанное ядро ​​освобождения.

Как и в других городах Глобального Юга, протесты обездоленных людей часто принимают форму дорожных блокад. В элитном обществе о них часто сообщают просто как о дорожно-транспортных происшествиях.

Это описание протестов всего лишь, как дорожно-транспортные происшествия выполняет функцию , которая состоит в том, чтобы сказать, что угнетенные не хотят и не могут желать и требовать чего-либо большего, кроме средств для поддержания голодной жизни, что они принимают отведенное им место в обществе. Функция обычного приписывания их внешнему влиянию состоит в том, чтобы отрицать равную способность к политической мысли и соучастию, угнетенные неспособны к автономным действиям и должны быть представлены другими, которые будут думать и принимать решения за них.

Но те, кто умеет видеть и слышать, видят, что у беднякам есть, что сказать. В общей формулировке он заявляет: Asizona izinja, Ha re lintja, Ons is nie honde nie(Мы не собаки). Конечно, есть и другие формулировки, но их объединяет настойчивое утверждение о том, что гуманность угнетенных систематически отрицается, и утверждение, что ее необходимо признать.

Гуманность человека

Многие из членов элиты не могут услышать или прочитать призыв к гуманизму у людей, стоящих на дорожной блокаде, потому что им кажется, что собравшиеся- это всего лишь сброд, способный шуметь, но не говорить.

Этой точки зрения придерживаются элиты всего политического спектра. Редко можно встретить людей, которые понимают, что, педагоги тоже должны быть образованными, как говорил Карл Маркс.

Но извращение, лежащее в основе логики колонизма, как раз и есть раскол в подсчете людей. Отказ от исключения из числа людей должен быть воплощен в формы организации, политической стратегии, конкретных требований и, в конечном итоге, в подлинно демократические институты.

Таким образом, пока мы не решим вопрос о человеке, пока мы не примем подлинно демократический дух, пока эмпатия не перестанет ограничиваться колониальной логикой, круги смерти и заброшенности будут продолжать сужаться.