«И все кнуты разрубит топор»
В дом Ройи вломились ночью 20 апреля 2023 года, за день до этого она опубликовала своё фото без хиджаба. Дом обыскали, забрали всю технику, а девушку задержали сперва на 11 дней – всё очень знакомо и привычно российскому читателю. Разница только в том, что поводом послужил не «мат в общественном месте», а «появление на публике в ненадлежащем виде».
Как и в России, когда обвиняемый находится в оппозиции режиму, маленькое дело начало раскручиваться, и вскоре Ройю приговорили уже к 13 годам и 9 месяцам тюремного заключения, огромному штрафу и 74 ударам плетью. Наказание суммировалось по нескольким пунктам: «пропаганда против системы, появление на публике без хиджаба, нанесение ущерба общественному целомудрию, создание непристойного контента и пропаганда коррупции (что бы это ни значило)».
Однако адвокат направил апелляцию, и Ройю оправдали по некоторым пунктам обвинения (включая таинственную пропаганду коррупции), огромный тюремный срок заменили на год заочного заключения, оставив в силе остальное наказание. Девушке также запретили выезд из страны на три года. Кстати, официальные СМИ Ирана утверждают, что телесное наказание вынесено только за «пропаганду распущенности на улицах Тегерана после получения денег от организованного движения за рубежом», без деталей. Надо же, и эта формулировка хорошо знакома российскому читателю.
Третьего января (кстати, День Матери в Иране), когда Ройю вызвали, чтобы избить «по закону», она должна была выстоять. Публикуем перевод рассказа курдской активистки:
«Сегодня утром меня вызвали для исполнения приговора в 74 удара плетью. Я немедленно связалась со своим адвокатом, и мы вместе отправились в 7-й окружной суд. Войдя в здание, я сняла хиджаб. В коридоре я услышала доносящийся с лестницы отчаянный голос женщины, чей приговор, по всей видимости, должны были сейчас привести в исполнение.
Мой адвокат предупредил: «Ройя, подумай [насчет хиджаба]. Последствия ударов плетью ты будешь чувствовать ещё долго».
Мы проследовали в первое отделение управления исполнения наказаний. Тамошний сотрудник сказал: «Надень хиджаб, а то будут проблемы». Я ответила, что меня будут бить как раз за это, и что я его не надену. Тогда они вызвали одного пристава, который потребовал: «Надевай свой хиджаб и иди за мной».
Я твёрдо повторила, что не надену. Он пригрозил жестоко выпороть меня сейчас, чтобы я поняла, где нахожусь, и возбудить новое дело, добавив ещё семьдесят четыре удара. Я продолжала стоять на своём.
Так мы спустились по лестнице. Там уже стояли несколько молодых людей, обвиняемых в распитии алкоголя. Тот же пристав снова приказал в угрожающем тоне: «Я сказал тебе надеть хиджаб». Я не подчинилась. Две женщины, замотанные в чадры, подошли и силой натянули платок мне на голову. Я сняла его. Спустя ещё несколько тщетных попыток они сковали мне руки за спиной и накинули платок.
Мы спустились ниже по лестнице, куда до этого увели женщину. Там была комната рядом с подземной парковкой. Неподалёку меня ждали палач, судья (богослов) и ещё одна женщина в чадре. Она казалась взволнованной, вздыхала и повторяла что-то вроде: «Я понимаю, я понимаю».
Богослов ухмылялся мне в лицо, он напомнил мне персонажа из «Слепой Совы» Садека Хедаята [ред. ― классический иранский роман XX века, персонаж, возможно, ― хихикающий старик в тюрбане]. Я не смотрела на него. Они открыли железную дверь, за которой оказалась комната с цементными стенами. В одном её углу стояла лавка с хомутами для рук и ног, в другом – железное приспособление, напоминающее большой мольберт с ржавыми наручниками. Кроме того, за дверью стоял небольшой столик, на котором лежало множество плетей. Это походило на хорошо укомплектованную камеру пыток из Средних Веков.
Богослов спросил: «Как себя чувствуете? С вами всё в порядке?». Я не собиралась на него реагировать. «Я с вами говорю, женщина», – сказал он, но ответа не дождался.
Палач велел мне снять пальто и лечь на лавку. Я повесила куртку и платок на этот железный мольберт. Палач потребовал надеть платок. Я ответила:
«Не надену. Положи руку на свой Коран и делай свою работу».
Подошла женщина в чадре и принялась уговаривать: «Пожалуйста, надень хиджаб, не надо упрямиться». Она принесла шарф и натянула его мне на голову.
Мужчина достал чёрный кожаный хлыст, дважды обернул его вокруг руки, приближаясь к кровати. Богослов предупредил его не бить слишком сильно. Мужчина начал последовательно наносить удары по плечам, спине, бедрам и ногам, и так раз за разом. Я вскоре перестала считать удары и начала шептать гимн «ЖенщинаЖизньСвобода»:
«Во имя женщины, во имя жизни, оковы рабства спадут, наша чёрная ночь обернётся рассветом, и все кнуты разрубит топор...»
Когда всё закончилось, мы вышли. Я держалась так, чтобы они даже не могли заподозрить, что мне больно. Мы поднялись по лестнице к другому судье. Женщина в чадре всё время шла позади, страхуя мой платок, но у двери отделения я снова избавилась от него. Она умоляла меня надеть его, я не поддавалась, и когда мы входили в кабинет, она всё же смогла его накинуть. Судья сказал:
«Нам тоже не приносит радости это делать, но закон есть закон, и приговоры надо исполнять». Я ничего ему не ответила. Он продолжил: «Если вы хотите жить по-другому, уезжайте из страны». Я сказала, что эта страна принадлежит каждому её жителю. Он сказал: «В таком случае каждый должен уважать её законы». Я ответила: «Пусть закон делает, что хочет. Мы продолжим нашу борьбу».
Я вышла из комнаты и сняла платок.
Спасибо, дорогой мистер Татаи [ред. – адвокат], за вашу поддержку, благодаря которой эти трудные времена становятся более сносными. Я приношу свои извинения за то, что не самый идеальный клиент; я уверена, вы поймёте. Спасибо вам за всё».
После масштабных протестов, не приведших к смене режима, власти Ирана ужесточают законы о хиджабе, планируют подключать камеры к поиску нарушителей. Тем не менее, жестокое наказание Ройи вызвало широкий резонанс в социальных сетях, а Аббас Абди, один из ведущих журналистов и общественных активистов Ирана, написал:
