I could a tale unfold

Все мы, как известно, снимся Чёрному королю.

Кто знает, чего он поел перед сном, что видения у него такие причудливые — замученный бессонницей Кэрролл не уточнил.

Здесь, в дебрях чужого кошмара, мы, каждый, ищем свою тропинку, с которой только уж не сворачивать, чтобы обязательно куда-нибудь прийти. Что это, улыбающаяся кошачья морда глянула из путаницы веток? Нет, девочка моя, ты в другой сказке, не вырони корзинку. Ох, не зря при входе в лабиринт вяжется узел, не зря катится, увлекая за собой персонажа, волшебный клубок, фабула сматывается и разматывается, нить повествования, цепляясь за кору и колючки, ведёт нас в лес, чем дальше, тем страшнее, выпутай-ка себе сюжет из предлагаемых обстоятельств.

Только не надейся, что он есть там изначально, всякая биография — то ещё рукоделие.

Сам себе мойра и норна, рассказчик мыкает и тянет из выданной кудели, у шерстобитов и валяльщиков удачно именуемой "свитком". Что там приснил Чёрный король, какие действующие лица вышьются потом цветом по шиповнику, осиновыми листьями по сырой земле, кровью по снегу, вот уже одна склоняется над ковром, убирая в него и крепкие стены, и храмы, и войну, и всех мёртвых и живых, вот другая распускает время ряд за рядом, чтобы те, кто вокруг, помедлили, а те, кто далеко, успели, вот третья ловит мир в зеркало и делает его пёстрым шёлком, а четвёртая, не умея взяться за дело, ранит пальчик и вплетается в узор, становясь им.

Пока воины и маги снятся Чёрному королю, будто и не снятся ему, а сами, всё сами, пока они всерьёз верят в то, что не персонажи, а герои, рассказчик изнемогает под бременем грядущей встречи с Фортинбрасом на руинах этой веры. Впрочем, девочка, это и вовсе другая сказка, это через самый густой кустарник во тьму и чащу внутри дурного сна того, кто снится Чёрному королю, покушавшему антропоцентризма и философии.

А ты не сворачивай с тропинки, потому что вот этой тёмной шерсти тебе как раз хватит на волка, без которого ты так и будешь бесконечно блуждать по лесу, надеясь найти свою ниточку в петляющем и путаном сне Чёрного короля, для удобства называемом реальностью. Где-то под салфеткой, пирожками и горшочком масла, рядом с бутылкой майского вина, в твоей корзинке должны быть пяльцы и несколько мотков мулине, а не то спицы и цветные клубки, ну-ка.

Доставай свою работу и обмётывай волка, стежок за стежком, лицевая-изнаночная, слово за слово, куда ты идёшь, Красная Шапочка? От начала и до самого конца, господин Волк, как дойду до конца, остановлюсь. И это снова уже другая другая сказка, это всё — одна сказка, слоистый подвижный сон, где мы аукаемся шёпотом, боясь, что Чёрный король очнётся, и нам придётся прекратить дозволенные речи.