Ходит по яйцам мужика острыми шпильками

🛑 ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻

Ходит по яйцам мужика острыми шпильками
Брутальная госпожа играет с членом раба
Жестоко поиздевалась над мужскими яйцами
Госпожа бьет раба по яйцам молотком
Ходит по яйцам мужика острыми шпильками
Две домины сношают молодого парня в сраку
Принудительный куннилингус для доминирующей блондинки
Все видео и фото опупубликованное на сайте Ebunok.fun постановочное. Все модели являются совершеннолетними, и на момент съемки им исполнилось 18 лет.



Молодая проказница не надела под платье трусики, и пошла в таком виде в магазин. Рассматривая товары, сучка низко наклонялась раком так, что была видна ее голая пизденка.

Девушка ходит по магазину в короткой юбке и без трусов
Зрелая брюнетка нассала на свои трусы
Брюнетка голой спалилась в примерочной
Молодой парень вздрючил роскошную даму в попец
Ссыкуха помочилась в кабинке туалета
Девушка в магазине без трусиков под юбкой
Ходит по яйцам мужика острыми шпильками
Все видео и фото опупубликованное на сайте Ebunok.fun постановочное. Все модели являются совершеннолетними, и на момент съемки им исполнилось 18 лет.



2014г.


Сопротивление ветра.
…А если что-то не нужно большинству, то это, наверное, просто совсем не нужно, а может, даже вредно или даже очень вредно. И может, если это нравится только единицам, это вообще отклонение, расстройство или даже заболевание... Короче, в дурдом их всех, нафиг:)
          Цитата взята с сайта    http://extreme.by

В скорости есть риск. Чувство опасности, собственной ловкости, напряжения в мышцах и эйфория от движения - все это стимулирует нервные клетки мозга и в кровь впрыскивается долгожданный адреналин. Ветер в лицо, его трение об одежду, ощущение полета и падения на крутых спусках, запахи бензина, травы и дорожной пыли, в глазах - далекий вечерний горизонт. Ощущение, что дорога не кончится никогда. Большая скорость, сильная машина, которая, кажется, вот-вот расправит свои железные крылья, и ты вместе с нею взмоешь в небо. Ведь ты здесь уже ничем не связан, может быть, лишь немного силой притяжения, но и та уже норовить тебя отпустить.
 Теперь, став совсем взрослым, я больше понимаю Андрея. То, в чем он находил для себя радость, теперь стало моим.
Ким.

1 часть

Ким.

          И когда солнце зашло,
Как же ты просила
Взять за собою тебя
На вершину мира….
Brazzaville
21st Century Girl


1.
-Кимчик, а дома тебе не влетит? Вообще-то одиннадцатый час уже.
Ким перевел взгляд на белые ушастые ходики стоящие на письменном столе. Часы в виде котенка, стрелки – они же усы. Остались еще с тех времен, когда подруга Валя была девочкой – аниме. Не так уж давно это было. Кажется, классе в седьмом.... А теперь только эти игрушечные ходики напоминали о том забавном времени. Плакаты со стен ее комнаты незаметно исчезли. Валька сама стала другая. Долгоногая, какая-то совсем взрослая.
-Мне-то все равно, хоть вообще оставайся, - добавила она. –Ты же знаешь.
-Да я в курсе. Сейчас….
Он, нахмурившись, молча покидал книги и тетрадки в рюкзак. У порога нарочито громко крикнул:
-До свиданья!
Надеясь, что ее родители, сидящие в зале, перед орущим телеком, его услышали. И знали, что он наконец-то ушел.
-Давай, до завтра.
-Ага.
Он прислушался к звуку запираемой за спиной двери, потом не спеша потопал вниз. На третьем этаже резко кончился свет. Как обычно в этих старых убогих
хрущевках и зимой и летом пропитанных удушливыми кухонными запахами. Сразу стало жутко и холодно. Пришлось ему, преодолевая брезгливость, схватиться за облапанные перила, идти на ощупь. Под подошвами кроссовок противно скрипел сухой песок.

«-Я вообще немного трус, врать не буду. В переходном возрасте мне часто снились всякие кошмары про высокие лестницы. Снилось, как будто я нахожусь в полуразрушенном грязном высотном доме типа какой-то замшелой коммуналки. Поднимаюсь вверх, а ступени вдруг кончаются под моими ногами. И нужно прыгать наверх, через пустоту, чтобы подняться дальше.
Еще мне снились пролеты без перил, темные, узкие. Где мне приходилось идти, прижимаясь спиною к шершавой стене, цепляясь за ее поверхность, и глядеть вниз, в серую пустоту. Я часто видел во сне, как ползаю по каким-то узким тесным норам, в которых опять же, для чего-то понастроены эти мерзкие ступени. Всякий раз гадкое, липкое чувство, какой-то глубинный животный страх, идущий из живота, преследовал меня, стоило только вспомнить про сон.
И это далеко не единственная моя фобия».

Мальчишка с радостью выскочил на улицу. Во дворе было тихо. Темно. Он глубоко вздохнул, втягивая в себя прохладный осенний воздух. В нос ударил запах опавшей сухой листвы, влажной земли и сигаретного дыма. Кто-то оставил здесь свои следы: на лавочке у подъезда мерцала брошенная недопитая бутылка пива.
 На остановке уныло топтались припозднившиеся гуляки. Бестолково прождав минут с десять, потеряв надежду и терпение он плюнул и побрел домой пешком. Ссутулившись слегка, как будто под весом своего рюкзака. По тротуару, навстречу ему, прямо под ноги, катились пыль и дневной мусор. На ветру было холодно, замерз лоб и уши. Одной рукой он выпростал из под куртки капюшон и натянул на голову.
Брел не спеша, до тех пор, пока в кармане джинсовки нервно завибрировал телефон.
-Да.
-Але? Ким, ты где? Ты в курсе, который сейчас час?! Где тебя носит?
-Мам, я иду. А ты чего не спишь?
-Ты сам-то как думаешь, почему? Сколько уже можно трепать мне нервы?! Или ты считаешь, мне забот мало?
-Мам, да подхожу я уже. Я у Вальки был.
-У тебя что, своего дома нет, что ты у нее сидишь? Давай бегом, я тебя жду! Тебе же завтра в школу! Ты вообще соображаешь хоть что-то?? – кричала она.
Ким поморщился и нажал на «отбой». Спрятал телефон в карман. Остановился, прижавшись спиной к решетке чугунного старого забора. Достал пачку сигарет. Повертел ее в руках, закурил.
Слева, метрах в десяти, светился круглосуточный магазинчик, типа «киоск». Сквозь полукруглую, стеклянную стену было видно, как у прилавка толкутся две девушки. Обе в длинных черных сапогах, которые вверху облепляли их ноги как резина. Юбки короткие, тоже в обтяжку. Под юбками зазывно светились округлые полные ляжки.
Когда девчонки вышли, он как раз докурил и спрятал замерзшие руки в карманы. Дождался, когда они подойдут поближе.
-Вам одним не страшно? Может проводить?
-Сопли вытри. – бросила одна из них.
-Что пьете? «Ягуар?» – снова поинтересовался он.
Вторая девушка презрительно зыркнула, и они молча двинули к центру.

Домой пришел поздно. Отчим уже спал, мама сидела на кухне. Выскочила в коридор и тут же набросилась, тряся руками перед лицом.
-Ну? Где ты был? Куришь снова! Я же просила тебя не курить. Ты меня до инфаркта доведешь своим бродяжничеством!!
Ким сбросил рюкзак на пол.
-Мам, у Вальки был. Говорил уже. Есть чего покушать?
-Не ври мне!
Она схватила сына за воротник. Он слегка отпрянул. Голос у матери был сердитый, говорила она быстрым сиплым шепотом, чтобы не разбудить младшего сына. Киму вспомнился придурочный Дональд Дак и он улыбнулся. Мать опустила руки, устало глядя на него.
-Зачем ты врешь? Ты же знаешь, как я переживаю….
-Да позвони ей сама, если не веришь мне.
-Кому я должна звонить в двенадцать ночи? Издеваешься? Ты разве не знаешь во сколько я встаю? А завтра еще и анализы Борькины везти в поликлинику.
-А Вадим на что?
-Он в командировку уезжает.
-Ну хочешь, я сам их отвезу? Проблем то…..
Он устало опустился на корточки и расшнуровал кроссовки. Чувствовал как ноют уставшие за день ноги. В тепле к тому же захотелось спать. А мама все стояла и не двигалась. Разувшись, он пошел мимо нее на кухню, и она пришла следом. Прикрыла за собою дверь.
-Ну вот скажи мне, что тебя из дома гонит? Все у тебя есть. И тепло и чисто. Что мы не так делаем? Слишком строгие? Но как еще с тобой по-другому можно? Может, сам подскажешь, как мне себя с тобой вести? Чего тебе не хватает?
Ким вздохнул:
-Мам, мне реферат по физике нужно сдать к среде. Нужен интернет. Не в библиотеку же идти, чтобы переписывать всю эту фигню из книжек? Я делал у Вальки уроки.
Он отвернулся к черному ночному окну. Внизу, в большом дворе, тихо спали освещенные желтым уличным фонарем, припаркованные в «карманах» легковушки. Ночью двор казался совсем другим. Страшным и незнакомым и это даже несмотря на то, что он всю жизнь в прожил в этом дворе.
-Интернет… – мама нерешительно замялась. – Ким, тебе картошку подогреть?
-Ага.
Он быстро уселся за стол. Вспомнил, что есть хотелось еще с утра, а школьный серый суп с сухой булкой только раздраконили аппетит.
Мама переложила в белую тарелку остатки ужина, сунула в микроволновку.
-Так ты заедешь утром в поликлинику? – спросила она.
Он улыбнулся в ответ.
-Да, мам.
-А уроки? Успеешь?
-Ну, да.
Спустя пару минут мама поставила на стол тарелку. Включила чайник.
-Вот, купила снова «Штурвал». Помнишь, ты любил раньше? Будешь?
-Да. С молоком?
-Конечно.
Она села напротив, намешала какао и придвинула чашку. Вздохнула. Устало опустила подбородок на скрещенные пальцы, наблюдая как этот полумужчина-полуребенок метелит за обе щеки. В последнее время с ним стало особенно трудно находить общий язык. После рождения Борьки семнадцатилетний Ким незаметно отгородился от семьи и дома все чаще вел себя словно гость.
-Я поговорю с ним на счет интернета. Это ведь нужное дело, да? Завтра поговорю, хорошо?
Говорила она нерешительно. Как всегда, если дело касалось отчима.
-Да, - сонно ответил Ким, звякнул вилкой о тарелку. - Мам, я спать, ладно?

В восемь утра он уже несся в поликлинику со звенящими баночками, мужественно выстоял там очередь из нервных теток на приеме, едва успел до закрытия лаборатории. Потом уже помчался в школу.
Кошмар начался для Кима уже на первом уроке. Он не выспался и теперь едва сдерживался, чтобы не раззеваться на весь класс. Мучился и чуть челюсть себе не свернул, подавляя настырный зев. Будь, конечно, первым уроком литература или русский, он бы не стеснялся. Зевал бы себе, сколько хотел. Но только не на алгебре.
Время тянулось бесконечно. Хотелось пить, есть. Хотелось в туалет и просто хотелось чесаться. Двадцать восемь одиннадцатикласников сидели как пришпиленные булавками бабочки. Завуч, остроносая, неопрятная, совершенно чокнутая, и повернутая на своем предмете математичка, буравила класс взглядом словно стадо подопытных животных. Стояла гробовая тишина. На ее уроках всегда было тихо, иначе просто было невозможно выжить. Вера Ивановна ничего никому не спускала. И не прощала. То ли личная жизнь ее не сложилась, то ли в детстве ее кто-то сильно обидел – но характер ее был более, чем жестким. При ее появлении в коридоре даже первоклашки переставали бегать и боязливо выстраиваясь в ряд у стены.
 Сегодня начали новую тему. Размашисто, кроша мел, Вера Ивановна выводила цифры на доске, все писали. Двойки у нее всегда были круглые, страшные и изогнутые, как змеи. И Кима они жалили беспощадно, ибо в алгебре он был откровенный слабак.
Он даже не пытался что-то понять, ему очень хотелось спать. Лечь в теплую мягкую постельку и баиньки. И чтобы Борька тоже спал, а не орал за стенкой, как ненормальный. Кима даже слегка качало, будто на волнах. Алгебра и резкий голос учительницы били по нервам. Голос у нее, как ржавое колесо, как скрипучая телега, как пенопластом по стеклу. Фу-у. Он не выдержал и отвернулся к окну.
Снова было пасмурно. Теплая, туманная осень. Видно было, как по дороге за почти что уже прозрачным школьным парком, снуют туда-сюда прохожие, мелькают резвые желтые маршрутки. И все это быстро, словно в ускоренной съемке. А на высоких старых тополях, которые еще в сентябре облетели, сидят черные, как уголь, крупные грачи.
 Внезапно, вся стая резко сорвалась. И взлетела, крича громко, свободно и пронзительно, никого не стесняясь.
-Авсеев! Ты вообще с нами? Что там такого показывают за окном? На птичек смотрим, да?
Ким очнулся и медленно перевел тяжелый сонный взгляд на Веру Ивановну.
-Что ты смотришь на меня? Спишь, что ли? Ты можешь повторить то, что я только что сказала?
-Вы спросили, что там такого показывают за окном, - меланхолично ответил он.
Класс дружно заржал. Толстая Нинка, соседка по парте, закатила глаза.
-Вон из класса! Дневник на стол.
Ничего не оставалось, как подчиниться. Он не спеша поднялся. Положил ей на стол свой дневник и под всеобщее молчание вышел в коридор.

Захотелось есть. Ким пошел в столовую на первый этаж, купил у рыжеволосой толстой буфетчицы бутерброд и кофе. Но сидеть одному в пустом гулком помещении, где звенят тарелками и кастрюлями было неуютно. Он вышел, обжигаясь о мягкий и горячий пластиковый стаканчик. Огляделся, и устроился на широком низком подоконнике в холле.
Сразу под окном начинались узкие и длинные школьные клумбы, огороженные низеньким кованым заборчиком. Кое-где на клумбах еще доцветали высокие фиолетовые сентябрята, да пучками торчали зеленые сочные морозостойкие дикие хризантемы. Остальные цветы уже пожухли. Маленькие ноготки склонили серые, засохшие головки, георгины замерзли и почернели.
 Он поднял голову наверх. А небо так и не прояснилось. Даже еще сильнее заволокло. Должно быть, скоро пойдет дождь. Унылый случился октябрь в этом году, совсем некрасивый.
Он все сидел и клевал носом, глаза заволакивало сном, зрение теряло резкость. Но растревожил звонок, началась перемена. Ким встрепенулся, огляделся. Народ повалил в коридоры. Пятиклассники понеслись в буфет, десятиклассники, как были в сменке - вниз, на улицу, курить за гаражами.
Из пестрой, разнокалиберной толпы галдящих детей выскочил одноклассник Леха и подсел рядом.
-Привет, террорист. Ну? На фига ты ее доводишь? Тебе проблем захотелось? Считай, что ты уже попал.
-Я не специально. Просто с языка сорвалось. 
-Сорвалось… лучше бы молчал. Вечно у тебя не то срывается. Что там у тебя?
Леха выдернул стаканчик и отхлебнул кофе. Скривился.
-Три в одном. Гадость. И это в школьном буфете продают. А ты чего жуешь тут с утра. Дома не кормят?
-Да так. Я просто с утра замотался. Брат плакал всю ночь. Наверное, зубы у него. Или живот опять болит….
Но Леха не слушал. Неожиданно оживился, глядя куда-то мимо. Выпучил серые и круглые, окруженные белесыми ресничками глаза. Ким замолчал и проследил за его взглядом.
-Смори, смори телка какая! Чешет. Нормальная, да. Ниче, да? – зашептал Лешка, схватив Кима за рукав.
-Нормальная. Восьмой «А», если не ошибаюсь. Четырнадцать лет всего. – ответил тот, провожая взглядом темноволосую и стройную Валечкину подругу. –Смотри не перегрейся.
Леха разочарованно фыркнул:
-Восьмой! А выглядит на все восемнадцать. Слушай, а ты вечером придешь под лесницу. Валюху тоже приводи.
Ким отхлебнул из стаканчика приторно-сладкого мутного химического месива. Сморщился.
-Ким? Заснул, да?
-Ну да… типа того…. Я приду, а Валька нет. Думаешь, ей интересно вас слушать? Мать-перемать, еб твою мать. Одно и тоже….
-Ой, то же мне… королева! Ты ей лучше скажи, что Макс подкатит. Она вперед тебя прискачет.
-Привалов что ли?
-Да.
-И что?
-Ну что? – Леха ухмыльнулся. – Она же сохнет по нему. Сам знаешь. Или завидуешь ему? Она же твоя подружка, кажется? 
-Хм…
-Тогда приводи.
-Ты, что, блин, городская сваха? Тебе это на хрен надо?
-Дебил ты, - обиделся Леха. – Можешь вообще не приходить.
Он поднялся и ушел. Ким проводил его взглядом. Леха быстро обижался, но так же быстро отходил от своих обид. У него был вообще крайне легкий характер.

Но вечером не удалось никуда вырваться. Борька покрылся пунцовыми пятнами и орал. Мама качала его, пытаясь убаюкать. Ким сидел у себя в комнате, как узник, дописывая заданное на завтра сочинение. Чувствовал, что голова гудит будто она чугунный колокол. Было душно.
Мыслей про творчество Платонова никаких не было. Он честно пытался хоть что-то прочесть, но так и не смог. Просто камера пыток, мрак и безысходность заставлять себя что-то делать насильно. Но нужно было писать. А потом помочь матери в делах по дому. В последнее время было заметно, что ее уже пошатывает от усталости.
Дома было жарко, пахло подгорешими котлетами и луком. В ванной глухо гудела стиралка, Борька всхлипывал в соседней комнате. Он был неспокойный, капризный и хорошенький. Как Ким в свое время. Такой же темноволосый, с карими глазенками. Мать часто сравнивала их.
Хлопнула входная дверь. Вернулся с дежурства отчим.
Сосредоточившись, Ким снова погрузился в сочинение. Накатывала злость. хотелось порвать тетрадку в клочья. Итак уже было видно, что выше тройки не поставят. И ладно, лишь бы не заставили переписывать.
Отчим загремел, скидывая в угол свои сапоги.
-И кто у нас тут капризничает? –заорал он еще из коридора. -Оль, ну что ты за мать! Чего он опять у тебя орет? Дай ему капель каких-нибудь что ли!
-Вадик, у него зубки лезут. Вот он и мучается.
-Давай сюда уже ребенка. Пойди, накрой пожрать… Борюсик, ну ты чего? Ах ты мой зубастик!
Ким слышал, как за стеной отчим берет сына на руки. Приговаривает при этом, что-то там бормочет. Слабая, легкая как дымок мысль, едва возникшая в гудящей голове, мысль снова улетучилась.
-Вот у меня он не кричит, видишь? – прогундосил Вадим. –Даже смеется.
-Да. Он к тебе тянется. – мама устало и громко вздохнула. –Ты же папа. А папа – это всегда праздник. Уложишь его? Дел по горло.
-Ладно. Иди уже. Ну, кто у нас тут такой голосистый? Любишь папку? А ну, отвечай…
Каждый вечер в семье проходил примерно так же. Подросток сидел у себя, слушал их разговоры за стеной, и выходил только на кухню, да в ванную. Общей комнаты не было. Одна была Кима, а вторая, та, что побольше - их, общая на троих. Они были Смирновы, а он – Авсеев, по родному отцу.

«Отчим мой, в сущности, он был неплохой чувак. Но вот только его было как-то через чур много. И меня он совсем не любил, это точно. Поначалу мы как-то ладили с ним. Пару раз даже выбирались на зимний каток. Но после того, как он к нам переехал, все это дружеское общение постепенно сошло на «нет». Обычно он все время был занят. Или отдыхал от работы. А если не отдыхал, то они с мамой предпочитали проводить время вдвоем.
Я-то, собственно говоря, на его любовь и не рассчитывал. Зачем мне это? Матери он нравился с меня и этого хватало, я к ним не лез.
Мне иногда казалось, что Вадим этот с самого рождения был такой - толстый и волосатый. В принципе, само по себе, это не могло быть недостатком. Но вот только он умудрялся своим потным телом одновременно заполнять собой все пространство нашей небольшой квартиры. И как будто вытеснял нас с мамой, отодвигал на край. Меня так вообще размазывал по стенке. Но я его принял, какой он есть. Я ведь отлично помнил то, как мы жили до него, вдвоем с мамой. Помнил, что жили тяжело. Мама много работала и приходила очень поздно, а я вечно сидел дома один. Или бродяжничал во дворе. Но чаще уходил к бабушке. Она и подкармливала и разговаривала со мною по душам. И от отсутствия в моей жизни родного отца я совершенно не страдал».

 Пару недель назад Вадим сделал по мнению Кима гадость. Он неслышно подошел сзади и крепко сжал плечо Кима, когда тот тихо сидел в своей комнате. Подросток влип в стул и быстро, резкими щелчками, позакрывал все странички интернета. С минуту так и сидел, нервничая, пока не поймал отражение лица отчима на черном фоне рабочего стола своего ноутбука. Очень ярко выделялись белки его глаз, остальные черты были размыты.
Вадим все молчал. Как в глупом фильме ужасов. Но потом склонился к его лицу и прошептал на ухо:
-Что, интересуемся, да?
Ким, конечно, не ответил. Таращился в свой стол, мысленно пересчитывая трещинки на старой лакированной поверхности.
-А ты себе девочку уже нашел?
Он задавал все эти вопросы очень тихим шепотом, в самое ухо. Это было ужасно. Противно и как-то подло. Ким даже не шевелился, ощущая нереальность происходящего. На виске чувствовал его дыхание и ощущал запах сигарет, а так же крепкий дух мужского пота.
-Что ты уже опробовал? Ну? Отвечай мне, не б
Интимная близость нежных лесбиянок
Уличный женский писс
Подсматривание за девушками в душевой