«Хочется встречать коллег, не угадывая по глазам, кто это». Врач Мариинской больницы — о работе в переполненном стационаре
РотондаМариинская больница в центре Петербурга стала официально принимать пациентов с коронавирусом меньше месяца назад — 27 апреля. Сейчас стационар уже переполнен. «Ротонда» поговорила с врачом больницы, который после начала пандемии, как и многие его коллеги, переквалифицировался в инфекциониста, о ситуации в стационаре, условиях работы и доплатах медикам.
— Мы знаем от ваших коллег по Мариинской больнице, что стационар переполнен. Насколько критична ситуация?
— Сейчас в Мариинке при заявленных 550 койках [перепрофилированных под коронавирусную инфекцию] занято 700. [Руководство больницы] открыло четыре отделения, которые ранее не планировалось [использовать под размещение инфицированных]. Ставят дополнительные койки: в палаты, рассчитанные на троих, подселяют четвертого. Кровати стоят и у стен в коридорах между дверей — всего в коридорах около пятидесяти коек. Персонала не хватает: на двух-трех врачей (трое днем, двое ночью) приходится по 50 — 80 больных.
С учетом, что народ вызывает сейчас [«Скорую помощь»] на каждый чих — и «Скорая» госпитализирует, — в стационаре лежат как COVID-положительные, так и COVID-отрицательные вместе. [Результат —] вирусная нагрузка на пациентов.
— Статистика пневмоний в Петербурге увеличилась почти в пять раз по сравнению с показателями прошлых лет. Что вы об этом думаете?
— В самом начале [эпидемии, когда стартовало тестирование прибывших в Петербург из-за границы людей] единичные случаи коронавируса в России для врачей означали начало ж*** — [мы понимали, с чем придется столкнуться в ближайшем будущем]. Когда на коронавирус [официально] работала только Боткина (главная инфекционная больница города — «Ротонда»), в других больницах уже начали регистрировать внебольничные пневмонии для понимания происходящего. Если раньше мы могли поставить диагноз пневмония и отпустить на амбулаторное лечение, без регистрации и указания куда-либо, то с марта мы должны отмечать и описывать каждый обратившийся случай в бюро регистрации.
Такого количества пневмоний в одном месте — в нашем стационаре — я не видел никогда. [Пневмонии, вызванные коронавирусом] — все специфичны, имеют на компьютерной томографии очаги «матового стекла» — выраженной инфильтрации, что снижает возможность лёгких дышать, отчего падает кислород в крови. У пациентов может не быть симптомов — даже одышки — и люди задыхаются, сами того не ведая. Поражение, различимое на томографии, происходит даже раньше положительного результата мазка, а следовательно, нагрузка на аппараты компьютерной томографии выросла в сотни раз.
— Когда вашу больницу перепрофилировали под коронавирус? Что началось тогда в клинике?
— Объявили об этом в конце апреля, было сказано: «С понедельника предыдущие графики дежурств упраздняются, ждем нового, инфекционного». Никогда такого не было, чтобы в наш стационар никого не везли, и чтобы график дежурств рухнул. Эти два момента вселяли чувство страха. На первую смену [в «красную зону»] я вышел 1 мая. Оказалось, что в связи с уменьшением числа врачей в больнице меня не могут определить на какое-то одно отделение, а каждый день перекидывают на разные. Заведующих этих отделений не успевают оповестить, потому что к моменту звонка я уже числюсь за другими отделениями. Потом хаос несколько улегся.
— Хватает ли сейчас персонала?
— Многие из коллег заболели, сейчас нехватка кадров с каждым днём растет на 10 человек. О том, что нескольких врачей и сестер из нашей больницы госпитализировали и они находятся в тяжёлом состоянии в других стационарах, стало известно еще тогда, когда нашу больницу еще не перепрофилировали.
— Как работается в условиях нехватки кадров?
— Каждый выход в «красную зону» начинается с полного облачения в защитный костюм и понимания того, что на ближайшие шесть часов дороги обратно нет. Ты не пойдешь в туалет, не попьешь или не сможешь спокойно размять тело — ты будешь в постоянном ограничении и изоляции себя от окружающей враждебной среды. Не знаю, как другие, но я считаю выход в «красную зону» выходом в космос. Однако время летит, ты постоянно в работе, на тебе одном могут быть десятки и сотни пациентов.
— Кроме кадров, чего еще не хватает?
— Раньше острой была проблема нехватки средств индивидуальной защиты (СИЗ). Сейчас их достаточно, но они удобны не для всех. В основном, размер рассчитан на стройных девушек, мне приходится пользоваться собственными СИЗ. У меня есть полнолицевая маска с подходящими фильтрами, которую я взял «чисто на всякий случай». На первом же дежурстве этот случай настал — я понял, что мне будет лучше и проще ходить в своей маске, нежели пытаться найти оптимальный баланс выдаваемых СИЗов. На выбор в больнице выдавали два вида масок: защитные очки или экран. Защитные очки запотевают, пока ты идешь до отделения, щиток — нет, но защищает не полностью. Одни маски облегают полностью, но оставляют кровавые мозоли на лице, а другие безбожно сифонят по краям, но зато не сильно давят. Сейчас ситуация стала лучше, качество средств защиты выросло, благодаря спонсорам и волонтерам появились новые экраны и маски иногда даже без этих проблем.
— Что с аппаратами искусственной вентиляции легких в стационаре? Хватает ли их?
— Статистика московской Коммунарки указывает на 13.6% выживших после ИВЛ. Это значит, что если пациенту потребовалось ИВЛ, то очень немного шансов, что он выживет. Это отвратительно печальная, но правдивая статистика. На моём отделении сейчас лишь четверть коек имеют доступ к кислороду. И пока заболевание развивается такими же темпами — мы справляемся, больше не нужно. Что касается отечественных аппаратов (один из которых, по предварительной версии, загорелся и спровоцировал пожал в больнице Святого Георгия - «Р»), то таких у нас нет. Насколько мне известно, новые ИВЛ нам не закупали.
— Врачам обещали доплаты — как на городском уровне, так и на федеральном. 17 мая петербургская администрация отчиталась о том, что начала выплаты медикам, которые работают с коронавирусом. Вы эти деньги уже видели?
— Я никаких денег сейчас не получу, так как в апреле я официально с коронавирусом не работал: вышел в «красную зону» только с 1 мая. Как и все наше отделение, я работал дежурным врачом весь апрель в обычном режиме. Но контакт с коронавирусом, конечно, [де-факто] имел. (Мариинская больница была официально перепрофилирована под прием больных с коронавирусом 27 апреля. К этому моменту в медучреждении заразились 50 сотрудников, сообщала пресс-служба больницы; впоследствии, после уточнения данных, в пресс-службе сообщили о 17 инфицированных сотрудниках. — Прим. «Ротонды»). В итоге все наше отделение может получить эти деньги не раньше июня — и то не факт. Вдруг это была единоразовая инициатива со стороны государства и относится она только к апрелю?
Большинству сотрудников стационара деньги поступили на днях — и санитаркам, и медсестрам, и врачам. Даже тем, кто отработал считанные дни в апреле. Наш стационар стал работать на прием больных с коронавирусом как раз в конце апреля, поэтому выплаты им пришли неполные. Обещают до конца выплатить в зарплате за май.
— Что вы думаете об ограничениях, вводимых администрацией для населения? Нужно ли их ужесточать?
— Мы запаздываем с ограничениями на две недели, масочный режим был нужен нам еще в середине апреля. Тогда были все шансы выйти на это самое пресловутое плато заболеваемости. Сейчас уже даже паниковать поздно. Жёсткие меры позволяют уменьшить количество тяжелобольных и расширить возможности помощи, потому что люди не перестают болеть другими болезнями, а неинфекционных коек становится все меньше и меньше.
— 12 мая официально закончились нерабочие дни, многие стали выходить на работу. Не рано ли? И что вы можете сказать о людях, которые несерьезно относятся к рекомендациям сидеть дома?
— Такие люди, что восприняли изоляцию и карантин, как шутку и дурость, сейчас и составляют основную нагрузку на стационары. Можно хорошо проследить всплески заболеваемости после массовых мероприятий середины апреля, когда была Пасха, и все поехали на шашлыки. 19 апреля они поехали на шашлыки, к 23 у них развились первые симптомы, а к концу им уже так поплохело, что потребовалась госпитализация. Еще больший всплеск ожидается с середины мая - майские праздники. Конечно, и на работу рано еще выходить.
— Чего вы больше всего боитесь сейчас?
— Больше всего на свете я боюсь увидеть знакомую фамилию в базе больных или увидеть знакомого на отделении. Мне хочется встречать коллег, не угадывая по глазам, кто это. И видеть друзей в более спокойной обстановке. Я теплюсь надеждой поесть вместе с любимой женщиной рамен на Петроградской или выпить в баре в центре. Пока что мы оба, как врачи, сидим на изоляции в разных концах города.