Herr unser Herrscher

Антропоэстетика

Тема нашего разговора сегодня — духовная музыка. Её смысл, её суть, период до сегодняшего дня и что будем делать дальше?

1. Что такое духовная музыка?

Духовная музыка — жанр музыкальных произведений, которые связаны с религиозными или около-религиозными темами. Это могут быть молитвы, концерты, целые богослужения или духовные стихи.

Духовная музыка при всём этом не лишена для себя противоречивой характеристики: с одной стороны, мы видим, как духовная музыка во многих своих аспектах развивала и во многом была созидательницей направлений, которые вошли в историю важными эпохами для этого направления искусства; с другой, она же и затормаживала развитие иных направлений, что шли параллельно. Приведём примеры и одного, и другого.

Духовная музыка явилась главным проявлением деятельности композиторов немецкого барокко (а это Бах, Гендель, Гольдберг, (хотя этот композитор уже писал в Англии и не начинал свою карьеру композитора в Германии, но был её выходцем) Гершель и другие). Итальянское барокко было начинателем оперы, светской музыки как таковой, но при всём этом она была вынуждена соседствовать с духовной музыкой и, зачастую, в лице одних и тех же людей. Так, Вивальди писал, как версию для струнных португальского танца «La Folia», так и писал музыку для молитв («De posuit potentes», например), да и, более того, сам был католическим священником.

Не смотря на всю обширность творчества Иоганна Себастьяна Баха, мы вынуждены будем в любом случае признать, что вершина его творчества и его усилий будут не в замечательных и запоминающихся «Бранденбургских Концертах» или иных светских произведениях, а в его ораториях «Страсти по Иоанну» и «Страсти по Матфею» и в многочисленных молитвах. И, притом, вы, уважаемый читатель, можете напомнить, что у Баха так же были фуги, прелюдии, кантаты и пр. Что же, нам остаётся добавить только пару уточнений: 1) большинство подобных произведений (именно прелюдии и фуги) писались для органа, а орган был тогда церковным инструментом; 2) кантаты, пусть они и выделяющиеся произведения, достойные внимания, но не превалирующие в творчестве уважаемого композитора. В, казалось бы, светских произведениях, (продолжая тему о кантатах) вроде «Кофейной кантаты» можно усмотреть не просто высмеивание некоего аспекта жизни, а высмеивание его в строго моральном значении, в значении отождествления зависимости («Кофейная кантата» высмеивает зависимость и популярность среди высших слоёв общества кофе) и порока, греха (коротко говоря, Бах в удобоваримой форме говорит, что пить много кофе — неправильно). Пожурить, побранить, помахать пальчиком и сказать «Ай-ай-ай, так нельзя» — не может ни в каком смысле быть чем-то особенным в творчестве любого композитора, не говоря уже о Бахе.

Отец полифонии проявляет свои нововведения в первую очередь в церковных произведениях, ибо и сам был церковным композиторам. В период своей славы, Баха пытались выманить из одной церкви в другую всякая, способная оплатить его деятельность, более-менее крупная церковная община в Германии. Только к концу своей жизни Иоганн Себастьян Бах потерял свою былую известность и в большей степени постолько, поскольку в Священной Римской Империи усилиями императрицы Марии Терезии и в дальнейшем её сыновей Франца Иосифа и Леопольда будет происходить последовательный переход от абсолютного влияния церкви на жизнь в государстве до секуляризации большинства общественных институтов (образование, культура и пр.). В данной ситуации, когда итальянская и написанная итальянцами, но уже в Вене и других городах империи, опера заняли большую часть влияния в современной Баху музыке, он не мог остаться столь же востребованным, как ранее. В отличие от него, иные немецкие композиторы всё же писали те же оперы или сюиты для танцев господ, оплачивающих их пищу и кров. Гендель написал помимо «Мессии» оперы «Самсон» (сюжет, всё же, библейский, но уже история уходит скорее в драму, нежели в буквальное повторение изначального текста), «Ринальдо», «Юлий Цезарь», а так же сюиты ре минор и соль минор (из которых мы получили столь известные даже сегодня среди многих людей пассакалии в выше упомянутых тональностях).

С другой стороны, мы потеряли множество иного материала, который бы мог войти новым светом в музыку вместе с романтизмом, а позже и с реализмом и народностью. У нас остались крупицы от тех народных сюжетов и песен, что ходили в деревнях и городах. Чудом для нас сохранился сборник «Carmina Burana», который притом лишён своей былой музыкальной насыщенности, ибо нот мы не знаем и имеем только переработки.

Вот, например, полюбуйтесь на отсутствие здесь нот. Конечно, видно текст, кто знает латинницу (а кто её ныне не знает?) может спокойно, пусть и, скорее всего, не понимая значения текста, прочитать слова «O fortuna velut luna» и т.д., но какой прок, если понять всё значение данного текста во всей его красе мы сегодгя уже не можем? Более понятный пример такого значения — песня из южной Франции (данный регион так же называют Окситанией, не знаю, насколько это правильно) «Ai vist lo lop, lo rainard la lèbre». Она небольшая, так что думаю, что следует привести её перевод полностью:

Я видел волка, лису и зайца
Около дуба в лесу густом
Трое зверей кружились в танце
Бранль* плясали они втроем
Я видел волка, лису и зайца
Серый, плутовка и косой
Трое зверей кружились в танце
Под можжевеловым кустом

Не разгибаясь я год трудился
Не заработал я ни шиша
С горя, в таверне, бы я напился
Да за душою ни гроша
Вот и опять я ни с чем остался
Горькую долю свою несу
Дивился я волку, лисе и зайцу
Беспечно резвящимся в лесу


КОММЕНТАРИЙ
*Бранль (фр. Branle, Bransle) — старо-французский народный круговой танец (хоровод) с быстрыми движениями. Иногда сопровождался пением, куплетами с припевом, повторяющимся после каждой строфы. Конечно, зверьки могли танцевать и провансальскую фарандолу и придворную гальярду - но я думаю они плясали бранль)))

https://stihi-ru.turbopages.org/turbo/stihi.ru/s/2010/09/26/1210

Если бы не фольклористы ХІХ века, то мы могли бы навечно утерять этот гениальный текст. Чем же, вы спросите, он гениален? Да его сатирическим характером! Это не простая сказочка о танцах трёх зверят, а высмеивание тогдашнего порядка в феодальном обществе. Кто у нас правит при феодализме? Высшие сословия. А это, спрашивается, кто? Священнослужители, феодалы (дворяне) и главный из них — король. Так вот, волк — король, лиса — дворянство, а заяц — священство. Как волк убивает крестьян, лиса убивает скот, а заяц объедает урожай, так король забирает сыновей на войну, дворяне берут непомерные налоги, а священники десятину. Вспоминаются строки из «Рабочей Марсельезы»:

Тебе отдых — одна лишь могила!
Каждый день недоимку готовь;
Царь-вампир из тебя тянет жилы!
Царь-вампир пьет народную кровь!
Ему нужны для войска солдаты:
Подавай, же сюда сыновей!
Ему нужны пиры да палаты:
Подавай ему крови твоей!

Представьте себе, уже в ХV веке появляется музыкальное произведение, схожее по своему значению с «Рабочей Марсельезой». И, если бы не страние отдельных фольклористов, если бы не народная память и такая суровая, едкая, колкая правда, которая врезается в глаза всякому врагу трудящегося человека, который устал от лживых слов «приидите ко Мне, вси труждающиеся и обремененнии и Аз упокою вы», то это произведение могло бы быть забыто.

Именно культура, где духовная сфера превалирует над народом и даже над нарождающейся буржуазной светской, привела нас к тому состоянию, что мы должны в ножки кланяться первым людям, чьё сердце хоть как-то заботилось о культуре, что вне религии существует в той же мере, что и внутри. В человеческой культуре было так мало до недавнего времени столь мало сохранившихся, не относящихся к духовной сфере, произведений культуры не от того, что религия всегда была сутью и началом культуры, не от того, что вне её под силу создать что-то достойное возможно только "гению", а потому, что всякая духовная власть усиленно сохраняла свою культурную и идеологическую монополию среди масс. Первые ноты появились за столетия до того, как выше упомянутая окситанская песня была впервые записана, но ни один грамотный человек (а они, эти грамотные люди, (ой, как удобно!) так же были в основном из церкви) не удосужился потратить свои усилия на запись этой и ещё сотен, если не тысяч и десятков тысяч за эти столетия только в Европе, значительных явлений народного гения (если уж о подлинном гении и говорить, то его носителем во все времена был именно народ).

Притом, церковная власть всё же смогла оставить свой отпечаток и на светской культуре. Концепция академического искусства — «искусство — для искусства», т.е. искусство хорошо постольку, поскольку оно носит хорошую форму, а какие-то там идеи — это так, пустяки! Академизм не только захватил умы предшествующих эпох, но популярен и поныне, только, вместо хоть некоей конкретики «возвышенного сюжета», мы приобрели академизм в высшей его степени, когда исполнение — важнее заложенной идеи. Отныне спорить об идее в произведении запрещено, буржуазный плюрализм мнения вошёл даже в искусство: даже в одном произведении можно усмотреть категорически разные точки зрения, которые не дополняют образ произведения, а «просто есть». Огромное количество прогрессивных гениев прошлого были сызнова ввергнуты в академизм или перешли в декаденство и иные, но не менее по своему истинному наполнению пустые, направления. Вот, как, например, Стасов отзывается о переходе Репина в 90-е годы ХІХ века в академизм:

«Он проповедует, что надо воротиться к обожанию Брюллова, потому что он величайший гений*, что отшатнуться от него — это было великое преступление со стороны нового русского искусства; что всё это новое искусство наше — «варварское»; что с обращением к национализму и реализму у нас «воцарились варвары»; что он признаёт теперь только одно «искусство для искусства», и только было бы талантливо исполнение художественное, всё прочее его уже не интересует; что наши художники — какие-то доморощенные. Всё это меня возмущает, потому что это есть чистейшее
РЕНЕГАТСТВО!!!
Это есть чистейший, старинный
АКАДЕМИЗМ!!!» — «В.В. Верещагин и В.В. Стасов»; М.: «Искусство», 1953, с. 191-192

*Замечу, что никто никогда не лишал Брюллова таланта и значительности технических качеств (отличного рисунка и проч.), только всё это была — академия! [Сноска Стасова]

И корни этого, порицаемого Стасовым, академизма — в духовной культуре; и, если затрагивать тему музыки, для музыки после секуляризации её от церкви характерны именно эти следы. Ведь «эстетичным», а, следовательно, и принадлежащим к искусству, считался только религиозный (не важно, религия эта будет античная или современная той эпохе) или "высоко-нравственный" сюжет. Так и Репин после своих «Бурлаков на Волге» скатился до «Гефсиманской ночи» и «Иди за мной, сатано».

2. А какая суть духовной музыки?

Как уже понятно из части выше, то духовная музыка превалировала в культуре не из-за своей некоей изначальной значимости, а из-за монополии церкви на влияние над человеческим сознанием. Когда монополия начала уходить у неё из под ног, то и духовная музыка потеряла свою былую значимость в искусстве новых времён. Моцарт и Доминико Скарлатти уже могли писать произведения, которые бы ставили их имена в ряд великих, не затрагивая религиозной темы. Даже без «Реквиема», Моцарт остался бы в истории, как минимум из-за «Волшебной флейты», 11-ой и 16-ой фортепианных сонат, 25-ой и 40-ой симфоний и множества других произведений. Но зачем музыка церкви вовсе? Неужели это настолько важно? Что же, тогда давайте, для начала, обсудим экономическую сущность этого явления. Почему церковь вообще получила в свои руки культуру и т.д.?

Изначально культура была народной. Первые мотивы, первые инструменты, вообще самые первые произведения культуры создавались не из сознания, сформинованного единой религиозной системой, а из, по большей части, ещё несознательного творчества. Человек не думал о том, как бы восхвалить именно этого Бога, или, как бы выковать красивую брошь: раннее время связано с децентрализованным (пантеистическим) мистицизмом, т.е. человек, скажем, А и человек Б могут иметь разное представление об устройстве мироздания, но оба осознают свою ничтожность перед силами природы и, каждый своим путём, пытаются войти в контакт с тем, что "управляет ими". Пытаются, и пытаются недурно. Впоследствии из таких разрозненных мистических воззрений на уровне одного человека, далее семьи, после общины, а в конце концов и всего племени, появляется некоторый общий культ, которым объясняется всякое окружающее явление (так, для гавайцев — это мана, а для японцев — духи синто (оттуда же и название их религии — синтоизм)).

Впоследствии, помимо этих разрозненных верований появляются систематизированные культы. В них играют основную роль жрецы (или, правильней, жрицы, т.к. это ещё период матриархата). Притом, ещё не было системы каст или иных категорий населения; жрец мог быть, например, главой племени. Вот, что, например, пишет об этом Александр Мень:

«Многочисленные народные поверья о колдуньях, ворожеях и ведьмах есть лишь отголосок тех древних времён, когда священные обряды и магия были в руках у женщин.
Вполне естественно, что при таком важном культовом значении женщин они часто оказывались в роли вождей и руководителей племени.» — А. Мень «Магизм и единобожие», печ. по «Энциклопедия для детей. Т. 6. Религии Ирана и Индии. Иудаизм. Буддизм.», 4-е изд., испр. / Ред. Ред. коллегия: М. Аксенова, Т. Каширина и др.; М.: «Аванта+», 2005., с. 20

Данная тенденция впоследствии продолжилась и в классовое время. Глобально, жрец был таким же участником правящего класса, положим, в Древнем Египте, как и воин или очередной рабовладелец.

Более того, жречество заправляло распределением ресурсов (еда, пиво, вода), которые были нужны рабам, участвующим в строительстве и иной деятельности. Но зачем были уже нужны жрецы? Почему правящему (уже правящему!) классу понадобилось потесниться даже не с какими-нибудь военными, что, хотя бы, защищали их имущество, а с какими-то жрецами?

Потому что жрец — представитель культа, религии. Он — единственный, кто "наделён" правом "свыше" на управление своей паствой в духовном плане. Поскольку воззрение человека тогда было мистическое, неосознанно идеалистическое, то и предполагалось, что "духовное" выше "мирского". Таким образом в глазах раба больший авторитет имел жрец, который мог контактировать с этим "духовным", в отличие от его хозяина. Потому первый из этих двоих, возможно, и не имея прямой экономической власти, имел право на идеологическое утверждение правящей группы рабовладельцев (как впослесдствии с феодалами обращалась церковь). Приведём о жрецах справку:

«Жречество, служители культа, почитавшиеся как посредники в общении людей с воображаемым миром богов и духов (слово «жрец» происходит от старославянского «жрьти» — приносить в жертву). Возникновение Ж. связано с развитием религии.

В классовых рабовладельческих и феодальных обществах Ж. обычно составляло часть господствующего класса. В Древнем Египте, Вавилонии, Иране храмовое Ж. владело огромными богатствами, землёй, рабами, располагало большой политической властью. Жрецы были хранителями всех имевшихся научных знаний. В древней и средневековой Индии жрецы-брахманы, соперничавшие со светской властью, составляли самый верхний слой населения. Такое же положение занимали жрецы и в древних государствах Америки (особенно в Мексике и Перу). В Иудее 6—1 вв. до н. э., когда не стало светской власти (царей), всё экономическое, политическое и идеологическое могущество сосредоточилось в руках иерусалимского Ж.: это была «иерократическая» форма государства. Лишь в античной Греции и Риме Ж. не играло самостоятельной роли — должности жрецов были выборными и замещались обычно гражданскими лицами, но и в этих государствах жрецы пользовались значительными преимуществами и оказывали влияние на политическую жизнь. То же было в Японии.

В Китае даосскую религию возглавляли многочисленные жрецы (даосы), но конфуцианский культ всегда находился в руках светских лиц — от императора до главы рода. Религиозно-мифологические и богословские спекуляции профессиональных жрецов способствовали усложнению религии, созданию новых мифов, религиозных догматов и систем. В большинстве классовых общественная религия жрецов сильно отличается от народных верований. В мировых религиях (буддизм, христианство, ислам) преемником Ж. явилось духовенство.» — «Большая Советская Энциклопедия» в 30-ти томах, 1986 г.

И теперь подумаем, что, действительно, жрецы важны, но почему жрецу должны будут поверить? Почему сказки про Ра и ещё про кого-то должны были вообще бы убедить человека? И вот здесь входят манипуляции сознанием.

Как хороший специалист по маркетингу и психологии, жрец (вообще всякий связаннослужитель, что доносит "слово" своей религии) должен доказать верность своих идей не рационально, а иррационально, чувственно. Верующие называют данное явление "мистическим опытом", хотя, на самом деле, это является не более, чем внушением. Для того, чтобы внушить человеку, чувственно "доказать" истинность данной религии, нужно дать ему ворох впечатлений, которые вскружат ему голову и дадут возможность воспринять всё, как "нечто большее", чем есть на самом деле.

Во-первых, тут работает массовость, если мы говорим о более-менее состоявшейся религии (если говорить о сектах, то там чаще виден индивидуализм, мол "я не такой, как все, поэтому слава" —, например, — "макаронному чёрту"). Человек видит, что он не один; после угенетения, опустошения от труда на эксплуататора, он видит людей, которые смиренно или, напротив, энергично молятся, получая удовлетворение. Это соприкосновение в "общей" молитве делает человека уверенным, что это всё верно.

Во-вторых (мало этого?), искусство, которое присутствует в религиозном месте окончательно упивает сознание человека (какие милые иконы, какой лик; какой величественный идол!). Помимо религиозной живописи, у нас имеется и религиозный текст, где красивым слогом вам расскажут очень интересную историю, где, естественно, всё соответствует вашему учению (пусть «Иллиада» Гомера — и начало греческой литературы, но, в первую очередь, — сборник мифов и легенд; точно таким же сборником являются Библия, эпос о Гильгамеше и т.д.). Но, если вам ещё недостаточно, то ваши уши заполонит звук — духовная музыка! Первая систематизированная музыка именно духовная (когда у нас появляется хор, инструменты и попытки их гармоническоно сочетания).

Вот вам и формула для одурманивания мозгов во всей красе!

«Религиозное убожество есть в одно и то же время выражение действительного убожества и протест против этого действительного убожества. Религия - это вздох угнетённой твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как она - дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа.» — «К критике гегелевской философии права». Введение. Маркс и Энгельс, ПСС, изд. 2, т. 1 с.415

Т.е., религия, чаще всего, — прямо стоит за правящий класс и является частью этого класса. Она может отвергнуть одну группу правящего класса, направить крики проповедников и чтецов, лязги бубнов и кадил на несколько из них, но не пойти против них вообще. Ложное облегчение реальной боли — вот сущность религии и всего, что с нею связано. Как жречество стояло за рабовладельцев, как церковь стояла за феодалов и как ныне стоит за буржуазию, так и раньше жрецы были рабовладельцами, церковники были землевладельцами, а нынешние служители культов — вполне такие же бизнесы, как и иные стартапы прошлого и настоящего (и сегодня есть предприятия и компании с историей в столетия).

3. История духовной музыки

Здесь мы будем, по большому счёту, концентрироваться на европейской духовной музыке, т.к. именно по ней есть наибольшее количество источников, способных подтвердить наши уже описанные утверждения.

Мы уже прошлись частично по рабовладельческому строю, так что перейдём к феодализму.

1. Феодализм

Тогда музыка Центральной, Северной и Западной Европы не представляла собой нечто революционное и запоминающееся. Церковь легко задавила музыку запада и центра Европы. С другой стороны, монахи северных земель (Северная Германия, Дания, Норвегия, Финляндия, Прибалтика, Швеция) оставили нам значительный вклад в культуру сохранением многих эпосов, которые значительно разъясняют нам религиозный мир средневекового язычника севера. «Калевипоэг», «Калевала» и скандинавские саги — литературный клад, но, увы, их музыкальная ценность в полной мере, как и в случае с циклом «Carmina Burana», безвозвратно утеряна, т.к., появившиеся ещё в 11-ом веке ноты, которыми церковники уже записывали хоралы и молитвы, показались необязательными для "языческих песенок", а, между прочим, изначально все эти эпосы пелись.

Тем временем, на востоке искусство развивалось. Византия время зря не теряла, а наращивала свою культурную и экономическую гегемонию.

«В то время как Западная Римская империя постепенно приходила в упадок, восточные провинции, получившик теперь новую столицу, расцветали. Живучесть Восточной Римской империи, окончательно отделённой от Западной в 395 году, была обусловлена многими причинами. Прежде всего здесь, в отличие от Запада, в античную эпоху рабовладение не приобрело большого значения. Труд свободных ремесленников в городах успешно конкурировал с рабским, сами города даже в эпоху средневековья продолжали оставаться экономическими и культурными центрами. В деревнях же важную роль играло общинное крестьянство. Однако с разложением рабовладельческого строя и развитием феодальных отношений свободного колона стали прикреплять к земле, а власть крупных земельных собственников ещё более увеличилась.
Константинополь строился как церковный центр с сильной императорской властью и гибким аппаратом управления. Пришедшая на смену язычеству христианская религия способствовала укреплению власти императора. Он — наместник бога на земле. Отсюда неограниченность его полномочий» — В. Лихачёва «Искусство Византии IV-XV веков»; Л.: «Искусство» ленинградское отделение, 1986 г., с. 12-13..

Одно из главных нововведений византийской музыки — знаменное пение, предтеча тональностей. Всё пение по этой системе (данная система сохранилась и пользуется до сих пор в церковных православных хорах) было 8 видов, точнее, восьми гласов. Благодаря классической музыке и конкретно П.И. Чайковскому самый известный для широкой публики глас — четвёртый, поскольку в его увертюре «1812» главная тема была переложением музыки «Тропаря Кресту», который, как раз-таки, в четвёртом гласе.

Главное нововведение в музыке на территории бывшей Западной Римской империи было появление нот. Почему мы знаем именно эти семи нот «До—Ре—Ми—Фа—Соль—Ля—Си»? Всё дело в том, что, благодаря монаху Гвидо Аретинскому, закрепилась версия наименования нот по первым слогам каждой новой строчки из популярного тогда (в дальнейшем) католического гиина в честь Иоанна Крестителя «Ut queant laxis» (впоследствии «ут» было заменено для удобства на «до»).

Ut queant laxis
resonare fibris
Mira gestorum
famuli tuorum,
Solve polluti
labii reatum,
Sancte Iohannes

Вот вам и все семь нот. Далее появился, соответствующий современному, нотный стан и стандарт расположения нот на нём.

Так же появляется система ладов (такие как лидийский, фригийский и т.д.)

2. Зарождение капитализма

Наибольший вклад и начало последующему противостоянию заложила музыка Возрождения. Появилась первая концепция написания музыки — гомофония, т.е. единогласие: есть один основной голос (под голосом следует понимать партию, необязательно она именно вокальная), а остальные способствуют раскрытию его звука. Далее она встретится с иными видами «-фонии», но это дальше.

Здесь, помимо святых (вроде святого Романа Сладкопевца и Иоанна Кукузеля в Византии или папы Григория І Великого и святой Цецилии (да, они почитаются и у православных, но у католиков к ним особенное отношение) у католиков) появляются и обычные миряне, сочинающие музыку, но так же духовную. Особенно среди них выделяются личности Йоханнеса Окегема, Гиома де Машо, Франческо Ландини, Палестрины, Орландо Лассо и других не менее значимых композиторов, но чьи имена будет слишком долго перечислять.

В это же время появляется и теория тональностей. Вместо сложной системы разных ладов, каковые уже были, была принята система всего двух ладов: мажорного (упрощая, радостного) и минорного (упрощая, грустного). Лады деляться на тональности по количеству нот. Помимо оригинальных семи нот появляются знаки альтерации (знаки, которые способны изменять реальное положение ноты, вне постоянной зависимости от её написания на нотном стане), которые расширяют список нот. Это, в первую очередь, бемоль (понижает ноту на полтона) диез понижает ноту на полтона), а впоследствии и бекар (отменяет все предыдущие знаки альтерации для этой конкретной ноты).

3. Капитализм в расцвете сил

Теперь же появляется система, противоположная предыдущей — полифония. «Полифония» прямо означает «многоголосие», т.е. когда разные голоса ведут разные мелодии. Здесь возможны диссонансы, но они в любом случае будут впоследствии сходиться в гармонии. Здесь наиболее явны имена Генделя, Скарлатти, но первый из всех композиторов-полифонистов — Иоганн Себастьян Бах. Его называют «отцом полифонии», а его сочинение «искусство фуги» — прекрасный пример, способный дать возможность музыканту понять, как самому орудовать с полифонией. Говоря о полифоническиз произведениях Баха следует выделить особенно несколько произведений: фуга ре минор (из «Токката и фуга ре минор»), фуга соль минор и «Herr unser Herrscher» из «Страстей по Иоанну». Советуем вам прослушать эти произведения.

В дальнейшем религиозная музыка ничего нового не смогла привнести в культуру. Никаких действительных нововведений, никаких новых, исходящих из этой сферы, направлений. Музыку заняли классицизм, романтизм, реализм и импрессионизм. Впоследствии, к религиозной музыке обращались лишь «постольку поскольку». Как бы ни была красива «Херувимская песнь» Чайковского, но главными в его творчестве останутся «Евгений Онегин», «Лебединое Озеро» и другие светские произведения. Как бы ни были прекрасны мессы Листа, но народность и реализм венгерских расподий навсегда пересилят их значимость. И как бы ни были замечатален «Стих об Алексие, человеке Божием» Римского-Корсакова, но для истории он останется важен именно благодаря «Садко», «Псковитянке», «Шахерезаде» и другим своии произведениям, которые более заслуживали бы внимания.

4. Стоит ли заниматься нам религиозной музыкой?

Отвечу сразу и после уже буду аргументировать. Нет.

Почему же нет? Думаю, что это должно быть ясно из того, что религия и всё связанное с ней — всегда были прислужниками и частью правящего класса (первым даже более гадкой его частью, чем сами эксплуататоры). Мы не можем запретить религиозную музыку вовсе, ибо она оставила весомый след в мировой культуре. У нас ушло очень много, чтобы обсудить Европу и Древний Мир, но мы пропустили музыку Ислама, Зороастризма, религий Востока и Африки, Южной и Северной Америки. Уничтожать эту культуру будет глупо и неразумно. Это вызовет только большее противодействие прогрессу.

Мы считаем нужным наиболее сознательным элементам культуры приостановить свою деятельность в религиозной сфере. Впоследствии, такая политика будет ещё некоторое время после утверждения нового революционного порядка. Мы уже не можем вам запретить дописывать ораторию или ещё что-то, если вы уж за это взялись, но, если вы осознаёте весь ужас, в который религия превратит ваше произведение — оставьте его последним до нужного времени.

Когда же будет это время? Когда не только законодательно, но и действительно и сознательно духовная музыка и всякое иное произведение искусства, что ныне связано с религией секуляризируется, т.е. лишится своей мистической шелухи. В таком плане мы сможем чаще проводить и концерты духовной музыки, и прочие достоинства религиозной культуры будут уже не в запрете или ограниченности, а, напротив, будут в свободном доступе. Пока что человек несознателен и мы вынуждены принять тот факт, что некоторое время мы не должны будем так пользоваться духовной музыкой как раньше. Чтобы перевоспитать человека мы будем прибегнуть к подобныи мерам. Когда же он станет смотреть спокойно на старые иконы и песнопения (без коленопреклонения и прочих пережитков), то тогда и смысла нам как-то ограничивать в соприкосновении с этой культурой нет смысла. Это часть нашей истории и культуры, отказываться от неё — вещь безрассуднейшая. Нам надо её взять, переосмыслить, лишить бесполезных награмождений и оставить только самое важное. Ведь, если вы видите статуэтку, на которой паутина, вы паутину убираете, т.к. вам важна статуэтка, а не паутина на ней. Так и мы сметём религиозную мешуру с духовной музыки, чтобы каждый мог насладиться её красотой.