Если ты почему-либо должен остаться в городе,. На поездку, допустим в Италию, денег нет,. Или старость пришла — и во всем ее долгом опыте. Разъездной больше прочих тебя утомил сюжет,. Или ты одинок — и тебе одному не хочется. Путешествовать, не перемолвясь ни с кем словцом,. Или мало ли что, скажем, тень за тобой волочится. Неизжитой беды, наливая ступни свинцом, —. К замку, к замку пойди, что с одной стороны Фонтанкою,. А с другой узкогрудою Мойкою окаймлен. К замку, к замку, с английской надменной его осанкою,. Бренна был итальянец, и все же романтик он,. В замок, в замок, во двор его внутренний, — нечто странное. Ты увидишь, такое, чего не видал нигде, —. Замкнутое пространство граненое, восьмигранное,. Ни на что не похожее, как на другой звезде,. И, поставленный сбоку, в горящем на солнце золоте,. Шпиль, — как зодчий додумался, чтобы он так стоял? Кто-то спрашивал: ваше любимое место в городе? Не хотел никому говорить, а сейчас — сказал. От дебаркадера в ночь на пароме,. Крадучись, медленно мы отошли. Кажется, делаясь все незнакомей,. Все непонятней для твердой земли. Только что самым высоким из зданий. Были — и вот нас у пристани нет:. Стали одним из разрывов, зияний,. Все ощутимей и шире просвет. Словно внезапно отпал от России. Пирамидальный скалистый кусок,. Подняли якорь и в ночь заскользили,. Сделали воздуха свежий глоток. Дело не в Хельсинки и не в Стокгольме,. Как поначалу рассчитывал ты,. Странную, тайную выбрали роль мы. Призрака, тени, плавучей звезды. Мимо пакгаузов, верфей и доков,. Прочь от привычек, страстей и забот,. Скорбно, торжественно и одиноко. В Финский залив, в мировой небосвод. А дальше в укромной каюте, вдвоем,. В двухместной каюте, увы, без окна,. Казалось, что мы никуда не плывем,. Ни с места — такая была тишина. Казалось, что все измерения вдруг. Исчезли, пространства и времени нет,. При этом сознаньем владел не испуг,. А чувство отсутствия зримых примет. И зримых и слышимых; нет ни земли,. Ни моря, ни неба, мы выпали, нас. Ни люди, ни птицы найти б не могли,. Но нам оставалась любовь про запас. И мы, безусловно, прибегнули к ней. Такого покоя, такой тишины. Не будет нигде. Ни о чем не жалей,. Не бойся. И Хельсинки нам не нужны. В больнице, когда навестил его друг перед смертью. А если б не умер, не знаю, простил бы страну,. Способную к самому лютому жестокосердью? На том же проспекте попал бы в застенок глухой. В начале Литейного, а не лежал бы в больнице. Тогда и последняя фраза была бы другой,. И кто б рассказал нам о ней, неужели убийцы? Люблю Кузмина, обойденного славой. В «Сетях» и «Форели» расслышит любовь и смиренье. В стихах его Гринок — шотландский мелькнул городок,. Но он не уехал в Шотландию — нам в утешенье. Никто не бессмертен. Подумай, как нам повезло:. В палате, при клене, в окне шелестящим на воле! Спасибо скажи Кузмину, как учителю в школе. Море ходит здесь по потолку. Я забыл задернуть занавеску,. Блик за бликом, словно на бегу,. Впопыхах рисуют арабеску,. Разгадать легко ее могу,. Переливам радуясь и блеску. Обещанье солнечного дня,. Предложенье райского блаженства. И никто при этом от меня. Добрых дел не ждет и совершенства. Хорошо морская простыня. Постлана — спасибо, турагентство! В прошлом веке кто-то, говорят,. Кажется Бердяев, выступая,. Зачитал собравшимся доклад. И назвал его «Проблема рая». Лучше б в море он зашел, как в сад,. Волны, словно ветви, раздвигая. Мечты о бессмертье тем более странны,. Что умерли все, даже вечные боги,. Имевшие столь грандиозные планы,. Внушавшие столь вдохновенные строки,. Умевшие на море вызвать волненье,. Корабль потопить, если он почему-то. Не нравился им, предоставив спасенье. Всего одному из команды, как чудо. Мечты о бессмертье тем более дики,. Что выцвело, высохло, вымерло столько. Воистину славных и вправду великих,. Дойдя в виде торса до нас и обломка,. И трудно им встать с каменистого ложа,. Уйти от душицы и чертополоха,. Бессмертию, может быть, тоже положен. Предел — и, наверное, это неплохо! Июньском, — подумать, — сказал, — о зиме! Идя по заросшей травой колее. Еще, синеглазые, не отцвели! Они ж не растут, не цветут из-под палки,. Им нравится быть украшеньем земли. Они же не портят себе настроенье. Какая зима? Не бывает зимы! Смерть тоже ошибка, недоразуменье,. Обмолвка… Запомнить бы это мгновенье:. Однажды бессмертными были и мы. Летала бабочка одна. И перед нами на дорогу. Садилась, словно смущена. Тем, что одна летать должна,. Скрывая страх свой и тревогу. И поминутно раскрывать. Свои узорчатые крылья,. Потом их складывать опять. И восхищать нас, развлекать,. Употребляя все усилья. Всю смелость вкладывая в свой. Полет — не для себя, дрожащей,. Как палый лист, — для нас с тобой,. Чтоб знали мы, кто здесь, живой,. Владеет тайной настоящей. Памяти В. Было ему лет за восемьдесят уже:. Врезалось в память, оставив свой след в душе:. Я не сказал бы, а вам, дорогой, скажу:. Жизнь замечательна! Вот я хожу по дому,. Радуюсь, сяду за стол — и в окно гляжу. Чудо какое, не правда ли, вы согласны? Ни одного нет на свете пустого дня. Клены шумят, и оправданны все соблазны. Мой дорогой, понимаете вы меня? Я потому и звоню вам сказать об этом,. Что понимаете. Вскоре он умер. Предсмертным его приветом. Страх посрамлен и подсвечена темнота. Переписка Веры Пановой и Давида Дара. Государство, порожденное Гражданской войной? Проще в роще. Пятно на фоне. Деревянная ворона. Кулагину Если ты почему-либо должен остаться в городе, На поездку, допустим в Италию, денег нет, Или старость пришла — и во всем ее долгом опыте Разъездной больше прочих тебя утомил сюжет, Или ты одинок — и тебе одному не хочется Путешествовать, не перемолвясь ни с кем словцом, Или мало ли что, скажем, тень за тобой волочится Неизжитой беды, наливая ступни свинцом, — К замку, к замку пойди, что с одной стороны Фонтанкою, А с другой узкогрудою Мойкою окаймлен. К замку, к замку, с английской надменной его осанкою, Бренна был итальянец, и все же романтик он, В замок, в замок, во двор его внутренний, — нечто странное Ты увидишь, такое, чего не видал нигде, — Замкнутое пространство граненое, восьмигранное, Ни на что не похожее, как на другой звезде, И, поставленный сбоку, в горящем на солнце золоте, Шпиль, — как зодчий додумался, чтобы он так стоял? Кажется, делаясь все незнакомей, Все непонятней для твердой земли. Только что самым высоким из зданий Были — и вот нас у пристани нет: Стали одним из разрывов, зияний, Все ощутимей и шире просвет. Словно внезапно отпал от России Пирамидальный скалистый кусок, Подняли якорь и в ночь заскользили, Сделали воздуха свежий глоток. Дело не в Хельсинки и не в Стокгольме, Как поначалу рассчитывал ты, Странную, тайную выбрали роль мы Призрака, тени, плавучей звезды. Мимо пакгаузов, верфей и доков, Прочь от привычек, страстей и забот, Скорбно, торжественно и одиноко В Финский залив, в мировой небосвод. Казалось, что все измерения вдруг Исчезли, пространства и времени нет, При этом сознаньем владел не испуг, А чувство отсутствия зримых примет. И зримых и слышимых; нет ни земли, Ни моря, ни неба, мы выпали, нас Ни люди, ни птицы найти б не могли, Но нам оставалась любовь про запас. Такого покоя, такой тишины Не будет нигде. Ни о чем не жалей, Не бойся. А если б не умер, не знаю, простил бы страну, Способную к самому лютому жестокосердью? На том же проспекте попал бы в застенок глухой В начале Литейного, а не лежал бы в больнице. Тогда и последняя фраза была бы другой, И кто б рассказал нам о ней, неужели убийцы? Знаток В «Сетях» и «Форели» расслышит любовь и смиренье. В стихах его Гринок — шотландский мелькнул городок, Но он не уехал в Шотландию — нам в утешенье. Подумай, как нам повезло: В палате, при клене, в окне шелестящим на воле! Я забыл задернуть занавеску, Блик за бликом, словно на бегу, Впопыхах рисуют арабеску, Разгадать легко ее могу, Переливам радуясь и блеску. Обещанье солнечного дня, Предложенье райского блаженства. И никто при этом от меня Добрых дел не ждет и совершенства. Хорошо морская простыня Постлана — спасибо, турагентство! В прошлом веке кто-то, говорят, Кажется Бердяев, выступая, Зачитал собравшимся доклад И назвал его «Проблема рая». Лучше б в море он зашел, как в сад, Волны, словно ветви, раздвигая. Мечты о бессмертье тем более дики, Что выцвело, высохло, вымерло столько Воистину славных и вправду великих, Дойдя в виде торса до нас и обломка, И трудно им встать с каменистого ложа, Уйти от душицы и чертополоха, Бессмертию, может быть, тоже положен Предел — и, наверное, это неплохо! Они ж не растут, не цветут из-под палки, Им нравится быть украшеньем земли. Смерть тоже ошибка, недоразуменье, Обмолвка… Запомнить бы это мгновенье: Однажды бессмертными были и мы. И поминутно раскрывать Свои узорчатые крылья, Потом их складывать опять И восхищать нас, развлекать, Употребляя все усилья. Всю смелость вкладывая в свой Полет — не для себя, дрожащей, Как палый лист, — для нас с тобой, Чтоб знали мы, кто здесь, живой, Владеет тайной настоящей. Шефнера — Саша! Вот я хожу по дому, Радуюсь, сяду за стол — и в окно гляжу. Я потому и звоню вам сказать об этом, Что понимаете. Предсмертным его приветом Страх посрамлен и подсвечена темнота. Смотреть номер: январь февраль март апрель май июнь июль август сентябрь октябрь ноябрь декабрь Лауреаты премии журнала 'Звезда' за лучшие публикации года. Александра Свиридова Проще в роще. Подписка—» Полугодовой индекс — Владимир Георгиевич Дроздов род. Лауреат премии «Северная Пальмира» Основной корпус сборника, в который вошли стихи последних лет и избранные стихи из «Розовощекого павлина» подготовлен самим поэтом. Вторая часть, составленная по заметкам автора, - это в основном ранние стихи и экспромты, или, как называл их сам поэт, «трепливые стихи», но они придают творчеству Сергея Вольфа дополнительную окраску и подчеркивают трагизм его более поздних стихов. Предисловие Андрея Арьева. В восьмой книге Аси Векслер стихам и маленьким поэмам сопутствуют миниатюры к «Свитку Эстер» - у них один и тот же автор и общее время появления на свет: годы. Вячеслав Вербин Вячеслав Михайлович Дреер — драматург, поэт, сценарист. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии по специальности «театроведение». Работал заведующим литературной частью Ленинградского Малого театра оперы и балета, Ленинградской областной филармонии, заведующим редакционно-издательским отделом Ленинградского областного управления культуры, преподавал в Ленинградском государственном институте культуры и Музыкальном училище при Ленинградской государственной консерватории. Автор многочисленных пьес, кино-и телесценариев, либретто для опер и оперетт, произведений для детей, песен для театральных постановок и кинофильмов. В издательстве журнала «Звезда» вышел третий сборник стихов эстонского поэта Калле Каспера «Да, я люблю, но не людей» в переводе Алексея Пурина. Ранее в нашем издательстве выходили книги Каспера «Песни Орфея» и «Ночь — мой божественный анклав» Сотрудничество двух авторов из недружественных стран показывает, что поэзия хоть и не начинает, но всегда выигрывает у политики. Жизнь и творчество Льва Друскина , одного из наиболее значительных поэтов второй половины ХХ века, неразрывно связанные с его родным городом, стали органически необходимым звеном между поэтами Серебряного века и новым поколением питерских поэтов шестидесятых годов. Унаследовав от Маршака своего первого учителя и дружившей с ним Анны Андреевны Ахматовой привязанность к традиционной силлабо-тонической русской поэзии, он, по существу, является предтечей ленинградской школы поэтов, с которой связаны имена Иосифа Бродского, Александра Кушнера и Виктора Сосноры. Березин — физик, сотрудник Физико-технического института им. Иоффе в гг. Занимал пост ученого секретаря Комиссии ФТИ по международным научным связям. Был представителем Союза советских физиков в Европейском физическом обществе, инициатором проведения конференции «Ядерная зима». В гг. Автор сборников рассказов «Пики-козыри и «Самоорганизация материи , опубликованных издательством «Пушкинский фонд». Личность и книги», «Мечтатели и странники. Литературные портреты», «А. Ухтомский и В. Эпистолярная хроника», «Жизнь Юрия Казакова. Документальное повествование». На сайте «Издательство 'Пушкинского фонда'». Почта России. Все права защищены. Смотреть номер:.

Хельсинки купить Лирику 300

Купить Конопля Тетнулди закладкой

Хельсинки купить Лирику 300

Зайсан Казахстан купить закладку Шишки

Русский «Пеликан» из Хельсинки сыграл в Даугавпилсе спектакль о любви и мире

Хельсинки купить Лирику 300

Марихуана Казахстан Кокшетау купить

Хельсинки купить Лирику 300

СМИ: Суд в Хельсинки арестовал 300 тысяч евро, чтобы они не попали к «российскому олигарху»

Алексей Шкваров

«Наши» за рубежом: жизнь русскоязычных иммигрантов в Финляндии

Русский «Пеликан» из Хельсинки сыграл в Даугавпилсе спектакль о любви и мире

Русский «Пеликан» из Хельсинки сыграл в Даугавпилсе спектакль о любви и мире

Report Page