Helma Lutz The new maids.

#allhailbooks

Исследование о домашнем труде мигранток в городах Германии.

О том, что труд по уходу, "3C" – cooking, cleaning, caring, традиционно гендеризован, но в эпоху глобализации появилось и кое-что новое.

Во-первых, разница между домашними работницами-мигрантками и их нанимательницами состоит не в уровне образования или социальном слое – у себя на родине они часто принадлежат к среднему классу, имеют в.о. – а в разном экономическом положении их стран.

Во-вторых, цепочки заботы теперь выстраиваются транснационально: женщина из Германии для присмотра за квартирой и детьми нанимает женщину из Польши, за детьми той во время ее отсутствия дома присматривает украинская няня, а за детьми украинской няни – их бабушка.

Мужчины в этой цепочке встречаются редко. Если в доме живет пара, то даже договариваться с горничной и няней будет женщина. Если в доме живет разведенный мужчина, то он, например, может обратиться к услугам домработницы, когда к нему переезжает дочь. Потому что ей надо обеспечить уют, а это женское дело.

Во-третьих, предположение, что после того, как женщины уедут на заработки и займут место добытчика в семье, мужчины автоматически включатся в домашний труд и заботу о детях, не оправдалось. В непрестижную домашнюю работу по дому включаются бабушки, родственницы и персонал из еще более бедных стран.

Развитию трансграничного материнства, в частности, содействуют технологии, позволяющие женщине общаться с семьей и детьми по электронной связи, но отношение к уехавшим на заработки матерям двойственное: с одной стороны, они поддерживают семью (а иногда и всю страну). И, вроде, героини. С другой – такая ситуация идет вразрез с идеологией интенсивного материнства, подразумевающего, что женщина будет находиться рядом с ребенком, отвечать за его благополучие и удовлетворение всех его потребностей. С третьей, в рамках этой же идеологии именно мать лучше всего знает, что нужно ребенку – ее личное присутствие или деньги на квартиру и колледж. При этом для многих мигранток отъезд на заработки – акт, в том числе, эмансипации и ухода от контроля семьи.

К домашнему труду полуавтоматически прилагается труд эмоциональный – выслушать, утешить. При этом о проблемах самой работницы (оставленные дети, проблемы, связанные с нелегальным статусом) хозяева предпочитают не знать. «Мы просто платим ей деньги» с одной стороны и «Мы считали ее членом нашей семьи, а она, оказалось, думала только о деньгах!» - с другой. И все это на фоне общения в зоне приватного, домашнего пространства, ежесекундной необходимости проводить границы, устанавливать приоритет одних правил и стратегий над другими («пол надо мыть на коленях» от нанимателей и «какой бардак, надо тут все привести в порядок» от работниц, которые тоже могут устанавливать свои правила).

Основную часть книги составляют главы, в которых на примере одной из героинь (и одного героя) автор(ка) рассматривает разные аспекты домашней работы. Меня больше всего впечатлила история о том, как немецкая преподавательница разводится с мужем, так как не видит для себя смысла в традиционной семье, нанимает 19-летнюю няню на контракт au pair (питание, проживание и 200 евро на карманные расходы) – и через 10 лет они по-прежнему живут вместе. Преподавательница летает в командировки, работает. Няня заботится о доме и детях – водит их к врачу, покупает подарки, отвечает за них бОльшую часть времени. За питание, проживание и карманные. В итоге этот странный, но по распределению обязанностей очень напоминающий ту самую традиционную семью союз они регистрируют как брак, чтобы дать няне основание находиться в Германии.

Да, брак – практически единственное основание для натурализации. В основном люди, занятые в сфере домашнего труда, находятся в стране нелегально или полулегально, работают без контрактов, имеют проблемы с поиском жилья, не имеют медицинской страховки и постоянно подвергаются угрозе как со стороны недобросовестных работодателей и арендодателей, так и со стороны полиции. Да, автор считает, что no human is illegal, и все эти визы – социальный постколониальный конструкт. Тем более, странно не замечать то, какую работу мигрантки делают для того, чтобы поддерживать образ и стиль жизни благополучной европейской страны, в которой женщины легко совмещают карьеру и дом. Странно, но очень удобно. 

Конечно, очень интересно, как это исследование восприняли сами героини (они обозначены псевдонимами, которые выбрали сами, но биографии довольно узнаваемы) – и какие ограничения на анализ это накладывает.

Анализ, кстати, местами удивил: так, когда одна из героинь жалуется, что во время ее отсутствия муж детей бьет, а свекровь терроризирует, автор интерпретирует это как конструирование превосходства семьи, ценностей и воспитательных практик героини (из польской аристократии) над семьей ее мужа (рабочий класс). Хотя с детьми, как я уже поняла, социальному исследователю вообще сложно: если пишешь «дикие люди, бьют детей» - то ты колониалист из мидл-класса, который декларирует превосходство своей идеологии и стиля воспитания. А если пишешь «у них так принято», то детей все равно жалко, ты же мидл-класс, раз уж получил образование и работаешь в исследованиях, у тебя гуманистические ценности.