Гудские осетины и причины возникновения абреческого движения в Гудском ущелье.

Источником дохода гудских осетин служили заработки, которые они получали за извоз от Владикавказа до Тифлиса. Этот промысел издавна практиковался у всех горцев, живших в окрестностях Военно-Грузинской дороги. В данном случае извозом (осет. чырæ) здесь занимались осетины Гудского ущелья, Кобинской котловины, Трусовского ущелья и т.д., а также грузины-мтиулы и мохевцы. Из северокавказских народов извоз был широко распространенным явлением среди моздокских осетин-цайта и ногайцев, применявших для этой цели только верблюдов. На извоз выезжали из Владикавказа (нередко из Моздока) до Тифлиса группой, именовавшейся осетинами «балтæ», состоявшей из 5—10 чел. В далеком прошлом груз возили на запряженной двумя волами (быками) деревянной арбе, ось которой обычно смазывали сливочным маслом, чтобы не скрипела. На такой арбе перевозили не более 35 пудов с оплатой за пуд 20—25 коп., покрывая указанное расстояние туда и обратно за 12 суток.

Во время столь далекого пути, пролегавшего по сложной каменистой дороге, арба, по рассказам горцев-старцев, часто ломалась, а волы падали от усталости и гибли. На такой же арбе и на такое же расстояние один верблюд перевозил 12—13 пудов груза. В середине XIX в., с появлением у горцев арбы с железными обручами и осью, названной осетинами æфсæйнаг уæрдон (железная арба), в нее стали впрягать лошадей, которые до этого служили только для верховой езды и в качестве вьючных животных. На такую арбу обычно клали до 40 пудов. Тогда богатые сделали извоз своим источником дохода, нанимая батраков, которым платили за их тяжелый труд 15 руб. в месяц. Характерно, что у гудских осетин извозом занимались и женщины. Например, у Пепо Дзестеловой (сел. Н. Ганис) муж погиб в результате  кровной мести, и она, оберегая сыновей от кровников, стала  заниматься извозом вместо них.

Из приведенных данных видно, что основная масса гудских осетин, как и другие их сородичи по магистрали Военно-Грузинской дороги, жили в нищете, добывая различными способами средства к существованию. Живя в суровых природно-географических условиях, испытывая острую земельную тесноту, гудские осетины страдали от произвола и притеснений со стороны местной военной администрации, которая облагала горцев различными поборами. Все это вызывало недовольство и протест, переходящие порой в вооруженные выступления осетин Гудского ущелья, Кобинской котловины, Трусовского ущелья, а также грузинских горцев-мохевцев, мтиулов, пшавов, хевсуров и др. Об этом свидетельствуют многочисленные донесения русского командования в Грузии в начале XIX в., после ее присоединения к России.

Так, в 1803 г. грузинские феодалы доносили князю Цицианову о восстании гудских осетин и грузин-мтиулов, отмечая, что более 1000 чел. их собралось в Коби, где к ним присоединились кобинцы и трусовцы, а также грузины-мохевцы и хевсуры, которые в столкновениях убили несколько казаков. В другом документе, датируемом 1804 г., сообщается, что восставшие захватили Военно-Грузинскую дорогу от Ананура до Коби, прервав по ней сообщение. Тогда же ананурский комендант майор Такатаев доносил, что кайшаурский «казачий пост, состоящий из 17 чел., весь разбит». В другом донесении сообщалось, что мтиульцы и трусовцы «разграбили в Коби провианты», а гудские осетины вместе с грузинами устроили «во многих местах дороги засады (ограбления) с намерением не пропустить войска на Кайшаурскую гору».

Выступления горцев обычно жестоко подавлялись. Так, например, сел. Гуд, где укрылись восставшие крестьяне, целиком было «предано огню». 12 ноября 1804 г. князь Цицианов писал в своем донесении: «За сим донесу, что усмирил, наказав и покоря мтиулетинцев, приехал в здешние места то же делать с осетинами и, несмотря на грязь по колено, на снег и дожди, войско с пушками за мною следует везде, карая бунтующих против власти». Социальные притеснения стали основой для возникновения абреческого движения. Многие гудские осетины ушли в абреки и в течение десятилетий мстили царским колонизаторам и местным грузинским феодалам, убивая проезжавших по Военно-Грузинской дороге военных и гражданских чиновников, отбирая товары и имущество богатых купцов.

События этого времени до сих пор сохранились в памяти гудских осетин. Полученные нами здесь этнографические данные относятся, скорее всего, к первой половине XIX в. Так, по рассказам гудских старцев в абреки ушли 12 отважных горцев, по шесть человек от двух фамилий (Такаевых и Цаболовых), наводя страх на царских колонизаторов и местных грузинских феодалов, веками эксплуатировавших горские народы. Надо отметить, что к абрекам сочувственно относилось не только местное население, которое им всячески помогало, но некоторые российские офицеры со своими солдатами, например, начальник поста Кайшаурской долины ген. Цобиков Дакка, который делал вид, что не замечает «горских разбойников».

Царские власти многие годы пытались уничтожить абречество, применяя против «разбойников» все виды оружия, в том числе пушки. Преследуемые своими врагами, абреки укрывались обычно в малодоступных пещерах Гудского ущелья, а иногда в боевых башнях. О героизме этих людей народ слагал песни, в одной из них говорится, что в сражении с врагами абреки не боялись смерти, «ловили снаряды как мячи», показывали героизм, прославляя этим свой народ.

В 1922 г. у известного сказителя Леуана Беджисова из сел. Эдис Юго-Осетии были записаны весьма интересные сведения о гудских абреках Татра Рубаеве, Цыппу Такаеве, Сугаре Исарае- ве, Гакти Цаболове. Преследуемые царскими войсками, они в холодную зиму покинули Гудское ущелье и сначала обосновались в соседнем Дзимырском ущелье, но не найдя здесь приюта, ушли в Урстуалта, где гостеприимно были приняты в сел. Эдис Юго-Осетии. Царские войска, окружив сел. Эдис, предложили им сдаться. По рассказу Леуана, абреки, засевшие в боевой башне своего хозяина, героически сражались несколько дней, пока не кончились порох и пули. Ночью, покинув Эдис, они ушли в сторону Дагестана, присоединившись к одному из отрядов Шамиля, сражавшихся против царских колонизаторов. Известно, что Леуан Беджисов был выдающимся сказителем, давшим немало ценных фольклорных материалов. Поэтому в данном случае его сведения о гудских осетинах не вызывают сомнений. В них, как и в нашем этнографическом материале, отражены реальные исторические события, связанные с этими народными мстителями.