Город без наркотиков

• • • • • • • • • • • • • • • •

Гарантии! Качество! Отзывы!

▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼

Наши контакты (Telegram):☎✍

>>>✅(НАПИСАТЬ ОПЕРАТОРУ В ТЕЛЕГРАМ)✅<<<

▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲

ВНИМАНИЕ!

⛔ В телеграм переходить по ссылке что выше! В поиске фейки!

• • • • • • • • • • • • • • • •

Город без наркотиков

• • • • • • • • • • • • • • • •

ВАЖНО!

⛔ Используйте ВПН, если ссылка не открывается или получите сообщение от оператора о блокировке страницы, то это лечится просто - используйте VPN.

• • • • • • • • • • • • • • • •

Обыски в фонде 'Город без наркотиков'. Читайте последние новости на тему в ленте новостей на сайте РИА Новости.

Город без наркотиков

Я сам, к счастью, к наркотикам никакого отношения не имел, но в моей семье, как и во многих других, произошла достаточно трагическая история: от них погибла моя тётя. Нужно учесть, что я с Сортировки — спального депрессивного района. У меня в окружении всегда были ребята, которые употребляли наркотики. Я пытался их предостеречь, делал какие-то внушения, но они решили проверить всё на личном опыте… У многих из них судьбы сложились трагично. Фонд был — да и сейчас является — единственной общественной организацией, которая по-настоящему ведёт борьбу с наркотиками в Екатеринбурге. Да и в стране, наверное, тоже. Мне было 17 лет, и я стал волонтёром Фонда: раздавал и расклеивал фондовские наклейки, проводил время с ребятами в реабилитационном детском центре. Старался быть в Фонде, быть с Фондом и принимать посильное участие в его делах. Случилось так, что профессиональная спортивная карьера, на которую я делал ставку, не сложилась. Появилось много свободного времени, и я начал создавать свою футбольную команду из пацанов на Сортировке. Вот тогда меня и начала затягивать общественная деятельность. Кстати, эта команда существует и сейчас. Потом была одна политическая история, в которой я принял активное участие. Речь об избирательной компании в мэры города. Мы тогда все верили в Евгения Ройзмана, считали его бескорыстным, искренним человеком, супер-мега-честным, с твёрдой позицией и открытым сердцем. Потом эти мифы рухнули… Я не хотел бы об этом говорить — что было, то было. А затем я ушёл в армию. В году, когда я вернулся из армии, Ройзмана в Фонде уже не было. Я пришёл к нему, и у нас состоялся откровенный разговор. Я сказал, что его планы идут против моей совести, и я решил остаться с Фондом. На этом наши пути разошлись. Я продолжил быть простым волонтёром, но уже плотно общался с Андреем Кабановым, и доверие ко мне росло. Я стал задумываться уже о концептуальных решениях, связанных с оперативной и профилактической деятельностью Фонда, работой реабилитационных центров. Так прошло 3 года. За это время мы начали ряд важных социальных проектов, которые действуют и сейчас. Это помощь бездомным, пенсионерам, семьям с детьми-инвалидами. В году Андрей Владимирович Кабанов объявил мне решение учредителей Фонда: «Всё, рулить будешь ты. Но мы никуда не денемся, будем рядом». Так я стал руководителем Фонда, хотя это понятие относительное. Фонд — общественное дело, в котором участвует большое количество людей: кто-то напрямую, кто-то сочувствует, кто-то выражает свою поддержку, кто-то помогает и так далее… Поэтому я скорее занимаюсь общей координацией и гарантирую, что никаких противоправных и нечестных дел внутри Фонда не будет. Абсолютно за всё: за оперативную работу, то есть за взаимодействие с силовиками; за диалог с властью; за людей, которые находятся на реабилитации; за координацию волонтёров; за профилактику в учебных заведениях и работу с родителями. На мне лежит вся ответственность, и, делегируя свои полномочия другим, я тоже всем этим занимаюсь. Объём работы получается огромный. Есть ещё и политика — это моя депутатская миссия, которая тоже отнимает достаточно много времени. Но эти две специализации между собой связаны напрямую, поэтому всё идёт как бы в одном русле. Если не считать волонтёров, добровольцев и просто наших друзей, то вместе со мной — 12 человек. Это те, кто ежедневно в рабочем процессе Фонда. У нас среди оперативников есть ребята, которые в годах были на реабилитации. Они прекрасно работают, не подводят, понимают психологию наркоманов, как никто другой. К ним даже приезжают за знаниями те, кто пишет диссертации, дипломные и научные работы на соответствующие темы по психологии. У них уже такой серьёзный опыт, что они и молодым лейтенантам из полиции могут подсказать, как правильнее работу организовывать. При них за 20 лет несколько сержантов до подполковников и полковников дослужились. Да, есть девушка-психолог. Она работает с зависимыми и с их окружением, чтобы выявить психологические патологии, которые привели к наркомании, и объяснить реабилитантам и их близким, с чем связана их личная беда и как с ней бороться. Всё начинается с малого: чуть-чуть понюхал, чуть-чуть покурил. Понравилось, стало хорошо. Потом появляется депрессия при отсутствии дозы. Доза растёт, наркотик становится всё тяжелее. И человек пускается во все тяжкие: забивает на всё — на семью, на работу. Потом выносит вещи из дома, преступает закон… Сценарий у всех примерно один и тот же. И это не те люди, которым в жизни очень не повезло, которые отчаялись, испытали какое-то психологическое страдание, давление. Или получили травму непоправимую, и чтобы хоть как-то обезопасить себя от жестокого мира, пытались укрыться в наркотическом дурмане. Нет, это всё — враньё. Почти всегда главная причина — элементарная распущенность, которая требует простого, отцовского, жёсткого, но не жестокого, влияния. Соответственно, академическому психологу здесь нужна дополнительная подготовка, чтобы самому не стать жертвой психологического воздействия наркомана. Устоявшийся, опытный наркоман сразу начнёт рассказывать, как ему тяжело, как несправедлив к нему мир, и разжалобит до того, что психолог захочет сам ему наркотики принести, чтобы только этот бедненький не мучался. Наша задача здесь — получить любую информацию о наркотиках. Есть разные каналы её доставки: интернет, телефон, сообщения, кто-то просто приходит в Фонд. Иногда люди уже не знают, что ещё нужно сделать, чтобы обратили внимание на их дом, подъезд, на квартиру, которая рядом, или не могут найти справедливости у участковых, или даже не знают, кто из полицейских может им помочь. Мы в рамках закона полученную информацию проверяем, уточняем и передаём правоохранительным органам. Профилактическая деятельность заключается в самом, мне кажется, важном и ценном — в прямом общении со школьниками, студентами и их родителями. Мы проводим в образовательных учреждениях лекции по минут. Рассказываем о работе Фонда, об историях и судьбах, с которыми Фонд сталкивается, о том, как уберечь себя от наркотиков. Но, когда мы только начинали просветительскую работу и сами себя предлагали, они боялись, не доверяли. Мол, неизвестно кто придёт и чего расскажет. Позже, когда малолеток всё чаще и чаще стали ловить с вейпами, снюсами и прочей дрянью, ситуация стала меняться. А тут я ещё и депутатом стал. Доверие стало расти, и сейчас заявок на лекции столько, что на 2 месяца вперёд всё расписано. К примеру, с сентября по декабрь прошлого года мы вдвоём с Дмитрием Павловым, вице-президентом Фонда, провели больше ста лекций с охватом человек. Это почти по 6 лекций в неделю, когда присутствует человек. Нужно как можно больше спикеров подготовить по нашей методике, чтобы охват был больше и профилактика эффективней. А почему официальный сайт Фонда с декабря года пребывает в запущенном состоянии? Люди сейчас «живут» в соцсетях, и теперь приоритетная задача — развивать соцсети как основное средство получения и распространения информации. У нас на сайте была установлена метрика, мы мониторили и понимали, что за новостями на сайт никто не идёт, что всю информацию мы получаем через мессенджеры, соцсети и посредством телефона. Поэтому сайт был заброшен, а отчёты о проводимой работе можно найти на наших официальных каналах. Судя по данным, имеющимся на сайте Фонда, показатели его работы росли до года, а после этого вплоть до года шло снижение? Как шли дела дальше? Я могу давать оценку только тому, что происходило с года. И с этого времени оперативная работа только росла. В году рост был в 2 раза, мы проводили по операций в месяц. И впоследствии эта планка сохранялась. Спад получился только по числу реабилитантов. Просто появилось множество коммерческих центров, которые оттягивают к себе часть внимания людей, ищущих, куда бы пристроить своих близких на реабилитацию. Потом эти люди приходят к нам и удивляются: «С нас там драли по-чёрному, а у вас тут содержание человека рублей в сутки. При этом — четырёхразовое питание, одежда, условия и всё остальное… Как вам это удаётся? А нам просто неинтересно, чтобы человек долго тут находился. Наша задача быстрее его в чувство привести и отправить домой, чтобы он социализировался и стал нормальным человеком. А коммерсанты специально затягивают, держат людей год-два под разными предлогами. Или ещё завлекают рассказами о какой-то магии, о чудодейственной помощи каких-то мифических психологов. Для них это бизнес, и они рекламируют себя всеми способами. Мы же на рекламу денег не тратим. Зато их реабилитанты, попадая к нам, говорят: «Блин, что-то у вас тут даже слишком хорошо. Мы там на 10 человек одну курицу ели». Как сейчас к Фонду относятся органы внутренних дел? Охотно ли идут на совместную работу? Охотно, потому что мы устранили все недопонимания и погасили все конфликты, которыми Фонд жил до года. Он активно принимал участие в конфликтах с любыми силовиками. Всё это негативно отражалось на работе Фонда. В СМИ есть много публикаций, ответов и суждений на эту тему. Теперь это в прошлом, и сейчас мы работаем обоюдно, в союзе, согласии и со взаимным уважением. Это, собственно, и даёт хорошие результаты в оперативной работе. Мы не занимаемся сейчас женской реабилитацией, потому что с девушками всё обстоит сложнее, и здесь нужна помощь официальной медицины. В основном наркомана на реабилитацию приводит кто-то из близких, а часто ли человек сам понимает, что ему нужна помощь и приходит самостоятельно? Да это и закономерно, ведь он живёт-кайфует уже в каком-то своём мире, как-то устроил свой балдёжный быт и не хочет от него отходить, решать проблемы и, уж тем более, бороться. Если никто из близких не впряжётся, то ничего к лучшему и не изменится. Во-первых, будущий реабилитант должен написать добровольное согласие на пребывание в центре. Порой приходится убеждать, объяснять, что это необходимо, что иначе семья от него отвернётся, откажется. Ведь, как правило, приходят не в первые 2 месяца употребления наркотиков, а уже где-то через год, когда от этого все дома устают, и терпению приходит конец. Находим доводы, уговариваем. Всё это происходит в присутствии родственников, поэтому говорить о каком-то давлении, а, уж тем паче, об истязании и избиении — полный бред. Во-вторых, его ближайший родственник родитель, супруга пишет заявление о том, что берёт на себя ответственность за нахождение близкого человека у нас. Теперь, если реабилитант вдруг заявит о незаконном удерживании, мы достаём эти документы, и вопросы к нам снимаются. И уже с года не было ни одного такого случая. У нас двери для ревизионных органов открыты всегда, к нам регулярно приезжают разные комиссии, приходят и полиция, и уполномоченный по правам человека. Мы выработали очень простую методику: человеку зависимому нужно находиться в условиях, максимально изолированных от привычного круга общения, от тех, с кем он вместе «торчал», употреблял, продавал и так далее. Понимая, что наркотиков уже не будет, человек начинает думать о другом, по-новому устраивать свой быт, вспоминать о близких. Он попадает в коллектив, где приходится нести ответственность и за себя, и за всех вместе, за то, чтобы все были сыты, чтобы было чисто, чтобы вся работа по хозяйству была сделана. А хозяйство у нас большое: столярная мастерская, автомастерская, кухня, тренажёрные залы, библиотека. Есть возможность читать, заниматься, учиться. И есть армейский, чёткий распорядок дня. И у людей меняется сознание, появляется шанс посветлеть. Они пишут письма родным, кто-то ведёт дневники, есть занятия с психологом. В этом и есть реабилитация. Существует, конечно, куча всяких методик, психологических уловок, методов убеждения. Программа «12 шагов», например, или воздействие гипнозом. Но всё это не убедительно, я называю это сектантскими историями. Наркоман не должен реабилитироваться в состоянии какой-то релаксации, иначе усвоит, что можно выйти, снова поупотреблять, а потом опять вернуться в «санаторий». Нет, всё должно быть чётко, дисциплинированно, жёстко и справедливо: подъём, работа, отдых, отбой. На территории центра есть храм преподобного Илии Муромского. Есть, потому что реабилитанты сами его захотели и собственными руками построили. К нам попадают люди из разных конфессий и с разными взглядами. Но, если у кого-то возникает желание поговорить с духовником, либо с муллой, либо с кем-то из других конфессий, мы эту возможность предоставляем. А какой-то обязательной исповеди, или обязательного посещения служб у нас нет. Это сложно назвать стоимостью, потому что она есть там, где присутствует коммерческая выгода. У нас такой выгоды нет. Мы исходим из расчёта рублей пожертвований на содержание человека в сутки. За курс реабилитации — 20 тысяч рублей. Но нужно понимать, что хозяйство большое, и его нужно как-то содержать. А те, кто у нас находится, это взрослые люди, и им нужно кушать 4 раза в день. Есть и постоянные дополнительные расходы: ремонт машин, зарплаты сотрудников реабилитационного центра, коммуналка, налог на землю и так далее. Поэтому реабилитация сама себя не окупает, приходится добавлять сюда из тех денег, что жертвуются на другую деятельность Фонда. Есть семьи очень стеснённые материально, но в которых люди искренние и стараются жить нормально, работают, не бухают. Либо родителям по лет, маленькие пенсии, и сыночек-наркоман под лет — единственный ребёнок. Конечно, ищем всякие способы, чтобы как-то поужаться, и не берём с них денег совсем. Любой наркоман тратит на свой кайф порядка тысяч рублей в месяц, это в 4 раза больше, чем нужно отдать за его пребывание у нас. А ведь он ещё и из дома что-то выносит. Поэтому родители и близкие и сами понимают, что реабилитация им выйдет дешевле, чем нахождение зависимого человека рядом. Он и из дома ничего не тащит, и кровь не портит, и голову свою в порядок приводит. И наркоманы тоже должны усвоить, что за любые проступки, за любой кайф, за любое легкомысленное отношение к жизни приходится платить. Государство также не должно бесплатно реабилитировать наркоманов. С чего вдруг на них должны тратиться деньги, которые мы платим в виде налогов? У нас есть много детей с разными серьёзными заболеваниями, вот им и нужно помогать, лечить и удовлетворять их потребности. Случаются, конечно. Так ведь и из тюрем бегут, а у нас не острог. Всё-таки есть доверие определённое. Сами мы в погоню не бросаемся, потому что это может выйти и боком. Возвращаем с помощью родственников. Мы насильно никого не держим. Хочешь уйти — уходи. Но ты и твои близкие всю ответственность за дальнейшее берёте на себя. Зачем тогда было к нам приходить, документы подписывать? Ведь мы же теперь за тебя тоже отвечаем. Как правило, это происходит с людьми, у которых есть небольшие психические отклонения, связанные с долгим употреблением наркотиков. Взбрело вот человеку в голову поиграть в беглеца, появилась идея, и начал он выстраивать план побега. Чаще всего это из-за того, что, как говорится, «запретный плод сладок», и человек, давая себе слабину, находясь в состоянии комфорта, думает: «Ну, разик употреблю, ну, два — и всё». О самообладании и самоконтроле надо помнить всегда. Рецидив может произойти и через 2 года, и через 10 лет. Если учесть, что реабилитацией Фонд занимается с начала х, то есть те, кто больше двадцати лет не употребляют. Из тех, кто прошёл реабилитацию в году, а их было около сотни, трое в тюрьму сели и умерли, но это от ВИЧ и других сопутствующих заболеваний, а не от передозировок. Чаще случается не смерть, а тюрьма. Человек начинает снова мутить с наркотиками и получает положенный срок. Раньше таких было больше, потому что больше кололись, и была дезоморфиновая эпоха, «крокодил» так называемый, когда всё варилось в одной плашке, и все из неё потом набирали, одним шприцом кололись. У одного ВИЧ — у всех остальных тоже. Что будет, если хирург из жалости передумает ампутировать больному ногу, когда там гангрена? Мы понимаем смысл нашей борьбы, поэтому жалости не испытываем. Мне больше жалко тех молодых пацанов и девчонок по лет, что попадают в тюрьму за распространение наркотиков. Вот это действительно проблема, ведь тюрьма очень негативно сказывается на жизни человека. Но я так же понимаю и другое: они людоеды, убийцы других людей и получили своё, что заслужили. Голландия и несколько провинций Канады теперь уже отказываются от легализации наркотиков, потому что видят, как пагубно это сказывается на развитии общества. В первую очередь, чтобы не было людей зависимых, у них не должно быть кумиров, которые к этой зависимости ведут. Всё начинается с кумиров, потому что дома всех учат примерно одинаково, если это не какая-то маргинальная семья. Поэтому нужно, чтобы на виду у всех было больше ярких, интересных, авторитетных людей, чтобы образовательные программы строились на том, что педагог и родители — это авторитеты, а не просто какое-то приложение, как сейчас очень часто их воспринимают. Школу, например, считают просто какой-то услугой, оказываемой государством. Так быть не должно. Нужны комплексные меры, и самому нужно быть таким, чтобы на тебя хотели равняться, с тебя брать пример, а не с «торчков». И поп-культуру нужно развивать в этом направлении. Если бы мы имели гарантированные средства на существование и развитие Фонда, то чувствовали бы себя увереннее, и наша деятельность была бы мощнее. Пандемия наложила на них определённые финансовые трудности, это ударило и по нам. Пришлось во многом ужаться. Ребятам своим сказали, например: «Денег на бензин нет и не будет». Все отнеслись с пониманием, и мы устояли. Особых нововведений не было, а были какие-то ограничения, экономия. Одним словом, ориентировались по ситуации. Какой самый неприятный случай, связанный с деятельностью на посту президента Фонда, остался в твоей памяти? Первое время я как-то ещё реагировал на угрозы типа «ходи-оглядывайся». Потом понял: если угрожают, то бояться нечего — ведь если действительно захотят что-то сделать, предупреждать не станут. И в коллективе иногда случаются какие-то конфликты, недопонимания. Мы их разруливаем, находим нужные слова, чтобы не подводить друг друга. Главное — работать стараемся честно. Последний вопрос, чтобы закончить интервью на положительной ноте: можешь ли рассказать какой-нибудь забавный случай из жизни Фонда? Забавный — нет. Забавного мало, больше такого искреннего, доброго. Расскажу об одном реабилитанте, который был у нас в начале х. Приезжает примерно года 2 назад пацан на «Гелендвагене». Хорошо одетый, с ребёнком маленьким. Заходит в Фонд. Его никто из нас не узнал. Он присел и говорит: я такой-то. А Андрей Кабанов, который его когда-то знал: «Да, ладно. Как это? А сейчас у меня кровельная компания. И вообще всё хорошо: бизнес, семья, ребёнок. И всё благодаря тому, что я когда-то оказался здесь, в Фонде». Человек сумел найти в себе силы и живёт теперь по-доброму, позитивно, знает цену жизни. И имеет рядом любящих людей — это, наверное, самое важное. И таких трогательных моментов много: приходят ребята молодые, их родители, близкие, кто-то с благодарностью, кто-то солидарность выразить. Подарки приносят, конфетки какие-то. Вот такое — чисто человеческое, доброе, хорошее — больше всего и вспоминается. Понравилось интервью? Читайте другие: вот алфавитный указатель — выбирайте на свой вкус. И подпишитесь на Рабдно в телеграме , инстаграме и ВКонтакте. Вы не пропустите новые интервью, а нам будет приятно. Интервью с главой Фонда «Город без наркотиков» Тимофеем Жуковым. Боб Старцев Как вылечить наркомана без жалости и лекарств? Почему реабилитация не курорт, а жёсткая дисциплина? Можно ли победить это зло и в чём виноваты молодёжные кумиры? Об этом и многом другом расскажет Тимофей Жуков — президент Фонда «Город без наркотиков», Екатеринбург. Волонтёры получают наклейки с символикой Фонда «Город без наркотиков». Футбольная команда в жилом районе «Сортировка» — проект Тимофея Жукова. Два поколения руководителей Фонда «Город без наркотиков» — А. Кабанов и Т. Итоги спецоперации. Совместная работа с силовиками. Здание реабилитационного центра Фонда «Город без наркотиков». Автомастерская в реабилитационном центре Фонда «Город без наркотиков». Кухня в реабилитационном центре Фонда «Город без наркотиков». Спальня в реабилитационном центре Фонда «Город без наркотиков». Комната отдыха в реабилитационном центре Фонда «Город без наркотиков». Очередная «закладка» обезврежена. Городские новости «Девять с половиной» о буднях борьбы с наркоманией. Ежи Симбин Томас Форсберг Алекс Хромов Дмитрий Пилин Отправить сообщение об ошибке? Комментарий дополнительно. Отправить Отмена.

Город без наркотиков

Амфетамин бот телеграмм Зеленодольск

Город без наркотиков

Лысково купить закладку гидропонику

Город без наркотиков

Киреевск купить Амфетамин (фен)

k Followers, Following, Posts - See Instagram photos and videos from Город Без Наркотиков. Ангарск (@angarskbn).

Красный Кут купить Марихуана [Amnesia Haze]

Печоры купить закладку марихуану

Город без наркотиков

Купить Мет, метамфа в Нефтеюганске

Город без наркотиков

Фонд «Город без наркотиков» появился в Екатеринбурге в году. Сначала фондовцы занимались популяризацией ЗОЖ, поддержкой.

Отзывы про Марихуана Назрань

Город без наркотиков

Купить закладки амфетамин в Пятигорске

Город без наркотиков

Купить закладки шишки ак47 в Кореновске

Темрюк купить закладку HQ Гашиш NO NAME

Город без наркотиков

Купить Герасим Макарьев