Художник пустоты. Майкл Хейзер и его "Город"
Где-то в пустыне штата Невада стоит огромная скульптура из песка, бетона и камней. Она напоминает то ли египетские пирамиды, то ли постройки народа майя, и поражает не только масштабом, но и деконструкцией идеи об арт-пространстве как таковом. Автор этого произведения – концептуальный художник Майкл Хейзер.
Ни для кого не секрет, что ближе к 70-м годам в США искусство начинает «выходить из галереи». И если со стрит-артом все более-менее понятно – и как его создают, и кто его создает, то к лэнд-арту вопросов больше.
Этот вид искусства работает с ландшафтом и природными процессами. Его сложно рассматривать в плоскости коммерции. Его, если честно вообще рассматривать сложно – последователи лэнд-арта часто выбирают для своих произведений достаточно отдаленные места. Происходит отрицание галерей и музеев, отказ от городского пространства. Для того чтобы творить, художник этого направления просто выходит в богом забытое чистое поле. Ну, или в пустыню, если это художник - Майкл Хейзер.
Хейзер родился в 1944 году. Любовь к пескам, карьерам и камням появилась у него не случайно – отец художника был археологом, и возил его с собой на раскопки в Боливию, Мексику и Перу. Так у Хейзера закрепился интерес к природе и культуре.
Хейзер создал множество работ, экспериментируя с формой, материалами и смыслами. Одна из ярких иллюстраций его творчества – серия «негативных скульптур», где предметом искусства является не какой-то объект, а пустота.
Это отчетливо можно увидеть в работе «Двойное отрицание», где предметом искусства буквально является траншея, вырытая в каньоне. Так что если ваш район перекопали, воспринимайте это как работу Хейзера.
Каким бы интересным и разнообразным творчество художника не было, жемчужина его коллекции – «Город». Хейзер начал работу над ним еще полвека назад, и все никак не закончит. И это не лень или прокрастинация, а наоборот – перфекционизм.
Хейзер любит масштаб, а на масштаб нужны время и деньги. «Город» по площади занимает участок примерно 2 км на 0,4 км, что сопоставимо с Национальной Аллеей в Вашингтоне. Художник буквально реконструирует древнюю архитектуру, но с точки зрения современного, концептуального понимания.
На эту работу он вдохновился, посещая «Юкатан» - полуостров, где в свое время жила и процветала культура майя. И в этом даже есть некая ирония. Обращаясь к погибшей культуре, Хейзер в определенном смысле обрекает и себя, и «Город» на страдания.
За полвека работы над проектом художник успел просадить свое физическое и ментальное здоровье, личную жизнь. Из-за работы в пустыне вдали от благ цивилизации его ноги еле двигаются, кости ломит, да и многолетняя зависимость от морфия не дает о себе забыть. От Хейзера ушла жена, он был на мели, а проблемы со здоровьем с каждым днем только ухудшались. Но он воспринимает страдание как главный двигатель прогресса - работать без него невозможно.
Ценность «Города» не только в нем самом. Важную роль здесь играет самоотверженность самого Хейзера. Построить гигантский лэнд-арт объект в Невадском забытье может либо гений, либо безумец. В этой одержимости, резкости и упертости Хейзер напоминает сразу двух новаторов.
С одной стороны, в нем есть что-то от Владимира Татлина – авангардного советского художника-бунтаря, который яростно продвигал идею динамической архетиктурной формы, сконструировав «Памятник III Коммунистическому Интернационалу».
С другой стороны, при взгляде на Хейзера вспоминается скандальный американский гонзо-журналист Хантер Томпсон, также не любивший мелкие масштабы и рисковавший своей жизнью, ради достижения высшей цели.
Искусство Хейзера математично, и не имеет ничего общего с тем, как обыватель представляет художественный процесс. Оно не про музу и краски на палитре – оно про камни, траншеи и обсуждение проектов с инженерами. «Город» в этой прагматичности прекрасен. По сути, он состоит из набора простых форм и пустого пространства. Он может восхищать или даже пугать своими масштабами, но он явно произведет впечатление, вызовет эмоцию – а ведь это в вопросе искусства самое главное.
В итоге, Хейзер буквально принес себя в жертву «Городу». Скульптуре, на которую человечество, если повезет, будет смотреть также, как мы сейчас смотрим на Чичен-ицу и пирамиду Хеопса.
