Горькие звёзды, часть 2

<Предыдущая часть

3 Дочь космоса

Здесь она и покоилась, наполовину погрузившись в смердящую плесенью жидкую грязь. Под лучом фонаря, беспорядочно скользившего по дну зала, грязные перья ее кирасы сыпали неожиданно живыми искрами — белыми и желтыми, будто бы человек проник в заброшенное святилище, потревожив светом пыльные сокровища давно сгинувшей цивилизации. Пятиметровый торс Звездной Девы, покрытый чешуйками чудесного металла, полого поднимался из жижи, так что утонуть богине не грозило. От ее нижней части, где, видимо, и находились ранее все ее конечности, остались лишь обугленные останки, корявыми палками торчащие из лужи то здесь, то там, вперемешку с керамическими обломками.

Павел, задержав дыхание и мысленно сосчитав до десяти, настроил фонарь на широкий луч и еще раз осмотрел всю пещеру сверху донизу. Что же, в первом приближении все ясно: спасательная капсула, или иной небольшой аппарат, не предназначенный для самостоятельного полета, ударил в скалу, пробил свод пещеры, и вдребезги разбился о дно. Удивительно ровное оплавленное чашевидное углубление на дне пещеры, признаки которого можно различить даже несмотря на затопление, могло быть оставлено только воздействием очень высокой температуры. Что это было — взрыв посадочного двигателя или какого-нибудь накопителя энергии — человек знать не мог, но вспышка очевидно испепелила и остатки капсулы, и добрую половину тела пришелицы. Искалеченная и обездвиженная, она уже ничего не могла предпринять, на долгие десятилетия нелепо и жалко застыв подобно низверженному идолу.

И тем не менее, она была жива. Возможно, Павел специально тянул время, минута за минутой изучая ее все еще великолепную кирасу, ярким лучом зажигая просвечивающие сквозь пыль и грязь позолоченные кромки синих перьев, безуспешно пытаясь прочитать вязь золотых символов на их поверхности, скользя взглядом меж концентрическими рядами шипов, с которых на грудь богини да в грязь ниспадали траурные ленточки. Он заранее был готов увидеть ее окончательно и бесповоротно мертвую голову, с облегчением огорчиться утраченной возможности (не исключено, что первой и последней) установить Контакт. Он уже начинал продумывать формулировки для будущего отчета: "К сожалению...", "как ни прискорбно...", "мы нашли ее слишком поздно..." Потому что тот, кто видел ее тело, ни за какие блага мира не захочет встретиться с ней лицом к лицу.

Но она была жива. Предательский луч выхватил из темноты легкое, почти обморочное шевеление белесых коротеньких педипальп поверх горжета[1], венчавшего кирасу над рядом самых длинных шипов. Человек скользнул лучом выше, меж разведенных в стороны половин длинного раздвоенного рыла, осветив целый лес похожих на толстых червей щупалец — полых, поблескивающих загнутыми зубцами вокруг сосательных отверстий. О, да, Звездную Деву действительно можно было назвать златоглавой — повыше рыла черепообразный хитиновый щиток был покрыт золотой краской, блестящие полосы которой аккуратно огибали обильно рассыпанные по обеим сторонам спинки щитка сенсорные бугорки — размером с кулак, те таращились на человека множеством красных глазок, тянулись к нему чувствительными волосками — принюхивались? Темя же пришелицы венчала златотканая повязка, которой был перехвачен солидный пучок полужестких длинных (они достигали дна пещеры) отростков, сплошь заросших чем-то вроде золотистой шерсти.

"Ну вот и познакомились, — подумал парень. — В общем-то, она не страшнее какой-нибудь креветки... Только уж очень она большая!"

Павел извлек из внутреннего кармана чехол. Секунду спустя Перо заискрило в свете фонаря. Сотни глаз пришелицы, казалось, завороженно следили за его руками, синхронно поворачиваясь, когда он прохаживался вдоль края ямы, выискивая, нет ли способа безопасно подойти чуть ближе. Оставленный на плоском камне близ ямы фонарь широким неярким лучом освещал и человека и Деву, помимо того, давая его глазам привыкнуть к темноте после ярких сполохов света и искр. Только через несколько минут он рассмотрел фосфоресцирующие зеленые точки между щитком и рылом: скрытые в ноздреподобных углублениях, они легко терялись в более ярком свете. Словно в ответ на его взгляд, огоньки замерцали, задвигались — и вдруг "ноздри" вывернулись наизнанку; превратившись в конические выступы над рылом богини, они просто взорвались сполохами зеленого огня, такого притягательного, что человек не смог бы отвести глаз, даже если бы захотел.

Немногие рассмотрят самоубийственную стремительность линий в груде обгоревшего металла, бывшего когда-то спортивным автомобилем. Не каждый признает неприступную цитадель в нагромождениях обветренных камней. И никто не поймет, насколько же прекрасной была Звездная Дева — и в свои былые дни, и сейчас.

А он это видел! Видел, и какой она была, и какой должна быть, и какой она будет — если он поможет.

Да, она была в высшей степени интересной молодой дамой! Он как наяву увидел ее шествующей по мощеной металлическими плитами площади, и ни грязь, ни пыль не пятнали синие перья ее доспехов. Тусклый дневной свет выбивал из них белые искры неохотно, и тем заметнее были редкие, но яркие голубые росчерки — признак довольно сильного радиационного фона. Все пять ее длинных изящных многочленных ног были при ней, выстукивая одетыми в темные сеточки когтистыми лапками[2] четкий ритм — в котором, впрочем, угадывалось едва сдерживаемое нетерпение, но это нормально для молодых эшмалеф. Ритму по-паучьи быстрой и плавной поступи вторил перезвон пластин латной юбки, что пониже кирасы полностью скрывала верхние членики ног и нижний — двигательный — отдел ее тела, как и пристало приличной девице. К лицу ей была и "военная" выправка: торс чуть отклонен назад, голова же, легко покачивающаяся на высоте десяти метров, напротив, чуть опущена, дабы молодая королева не выглядела излишне надменной.

Павел почувствовал, что это не очень прилично так пристально разглядывать даму, и попытался сфокусировать взгляд на окружавших ее смутных тенях. Повинуясь его желанию, видение несколько прояснилось, открыв его взору гвардейский отряд, сопровождавший королеву. Две тройки рослых статных воинов хищной петляющей походкой шли впереди отряда, еще одна тройка следовала на предписанном расстоянии позади. Десятый воин — капитан — шел рядом с королевой, чуть отставая от нее. И если Деве доспехи нужны были только в качестве соответствующей ее статусу одежды, то преторианцы были закованы в настоящую боевую броню. Усиленные псевдомышцами ноги глухо стучали амортизированными подошвами в машинном ритме; одетые в цельные черные кирасы могучие торсы размером с бронированный внедорожник мерно поворачивались и раскачивались, смещая центр масс в самое устойчивое положение. Склоненные к самой груди головы были скрыты массивными обтекаемыми гермошлемами — лишь капитан откинул забрало на затылок, выпростав поросшие тусклым золотом теменные вибриссы наружу — ведь королева в любой момент могла к нему обратиться. В защищенных с помощью диковинных перчаток двух передних лапках каждый воин, включая капитана, нес мощную винтовку размером с хорошее бревно, соединяющуюся посредством армированных патрубков с энергоблоком, закрепленном на двигательном отделе за спиной.

Могучая поступь многоногих титанов вселила страх и трепет в сердце человека. Пригнувшись и нисколько не стыдясь своего испуга, он желал только, чтобы преторианцы прошли мимо, не заметив его и не впечатав наглым хайлом в землю, дабы не осквернял он бесстыдным взором их госпожу. А это было еще самым безобидным, что они могли сделать — в своем видении он знал это.

Но Звездная Дева послала ему утешительный импульс: ты, добрый охотник, уже отмечен моей благосклонностью, и воины пройдут безобидно.

Тогда он пожелал увидеть хоть кусочек ее мира. И она показала. Зыбкое марево вокруг площади рассеивалось, плоские крыши циклопических зданий протянулись до горизонта и дальше, сплошной металлической чешуей покрывая планету; поднимающиеся со стеклянного радиоактивного дна ущелий башни пронзали стратосферу, а темные горы вдали вдруг превратились в космические орудия. Потрясенный брутальной мощью эшмалеф человек поднимал взгляд все выше, где в недосягаемой дали, но такие близкие, будто до них можно дотянуться рукой, в ореолах голубой плазмы парили... о, Господи Боже... им нет числа... левиафаны... как я могу оправдать...

Оглушенный телепатическим ударом парень рухнул на пол в экстатических судорогах. Пена срывалась с его губ, пока он кричал что-то нечленораздельное, но невероятным усилием воли он все равно поворачивал голову, чтобы смотреть на Звездную Деву. Та же, поспешно пригасив свои гипнотические огни и спрятав их за подвижным сегментом щитка, выбросила из укромной ложбинки между половинками рыла белый влажный хоботок — слабо, бессильно, будто пытаясь двигать онемевшей конечностью. Изгибаясь и удлиняясь, тот неуклюжими рывками двинулся к человеку — сначала цепляясь за пластины кирасы, затем увязая в грязи, но все же неуклонно приближаясь к своей цели.

Человек подполз к самому краю ямы, чтобы хоть немного облегчить пришелице задачу. Целая вечность прошла для обоих, прежде чем хоботок вскарабкался по крутому уклону и, вывернув наизнанку кончик, вонзил толстую костяную иглу за ухо человека. Еще несколько минут слишком сильно растянутый хоботок конвульсивно сокращался, будто проталкивая что-то сквозь себя. Потом и человек и дочь космоса, наконец, замерли.

Через полчаса Павел поднялся на ноги, аккуратно отцепил и положил на землю хоботок, и, не взяв даже фонаря, шатающейся походкой побрел к выходу из пещеры. Перо осталось лежать в пыли. В неподвижном свете оно уже ничем не отличалось от других многочисленных обломков.

4 Луна — верная подруга

Ее новый друг ушел, и время нехотя поползло вперед тягучими секундами, невыносимыми днями, бесконечными месяцами. Молодой послушнице монастыря боевых королев не занимать терпения, но надежда может грызть хуже ран. Шестьдесят лет она, замедлив метаболизм до разумного минимума, дрейфовала меж сном и явью — и это было терпимо. Но вот пришел человек, обещал помощь — и нервное возбуждение лишило ее покоя и сна. Она пыталась выделить из биофабрикатора немного наркотика, но никакие препараты не действовали на ее разбитое тело уже много лет. Ей оставалось только раз за разом вспоминать свои встречи с аборигенами и строить в уме план на случай успешного возвращения помощника.

После катастрофы потребовался целый месяц, чтобы медимплантат немного подлечил ее и восстановил поврежденный хоботок. Тогда она пошарила вокруг в поисках чего-нибудь полезного. От капсулы осталось лишь керамическое крошево под ее спиной, но в нем она обнаружила мобильный передатчик дальнего действия — единственное, что успела взять с собой. Корпус был разбит, но дэв-изолятор остался цел. Варп-индентору[3] тоже мало что могло навредить, а вот остальная начинка приказала долго жить. Хоботок подключился к нейронному тракту передатчика, и она смогла запустить часть процедур диагностики. Вывод был неутешительным: передатчик можно частично восстановить и даже включить с помощью одного лайфхака, но для этого ей требовались радиоактивные материалы. А где она их, дэв побери, возьмет в этой сырой пещере?

Вскоре после этого пришел первый абориген. Он был сильно напуган, а она все еще плохо владела собой, так что контакт прошел крайне неудачно. Человек совсем не понимал ни вербальных, ни невербальных сигналов, да и вовсе собирался сбежать, что наверняка привело бы к ее скорой и мучительной смерти от рук диких аборигенов.

Поэтому, едва осознав затуманенным болью разумом происходящее, она задействовала зеленые огни. Конечно, в таком состоянии она не могла рассчитать силу воздействия. Рассудок человека был разрушен в считанные секунды, едва успев впитать первые мыслеобразы. Зашкаливший датчик нервного шока принудительно отключил зеленые огни, но было уже слишком поздно. Бедный абориген совершенно утратил адекватность, и, увидев блеснувшую в свете химического фонаря оторванную взрывом пластину ее юбки, схватил ту и сбежал, сотрясая подземелья невнятными криками.

Позднее, изучая полученные по обратной связи мыслеобразы аборигена, эшмалеф пришла к выводу, что разрушающийся разум человека породил сильнейшую религиозную экзальтацию. Некоторое время нежданно произведенная в богини послушница тешила себя слабыми надеждами, что ее невольный адепт сможет создать группу последователей, которая поможет своей "богине". Чем поможет? Хотя бы снабдит ее едой, водой и охраной, дабы она смогла продержаться до пришествия своих "небесных братьев и сестер".

Но человек был так глуп, так слаб и так болен, что последовать за ним могли только лишь новые неприятности. Поэтому эшмалеф стала надеяться, что ущербный пророк ущербной богини забудет дорогу в сей жалкий храм. В общем-то, так и вышло.

Месяц за месяцем ничего не происходило, лишь изредка насекомые и другие мелкие летающие животные становились жертвами своего любопытства, да время от времени сквозь дыру в своде проливалась дождевая вода. И дочь космоса погрузилась в долгий болезненный сон, убаюканная гипнотическим все ускоряющимся вращением местной луны — луны, которая никогда не заглядывала в пробитую капсулой дыру, но своей гравитацией приятно поглаживала орган равновесия.

Второй абориген пришел, когда эшмалеф уже почти забыла, что планета обитаема. Он во всем отличался от первого ее посетителя: ни малейших признаков страха, спокойствие и собранность. Он деловито изучал ее в свете электрического фонаря, будто искать и осматривать свалившихся с небес инопланетян — это его привычная работа. Человек ей понравился, тем более обидно было бы сорвать контакт, поэтому она не спешила что-либо предпринимать. У нее появилось подозрение, что он здесь не случайно, что он знал, куда и к кому идет. Через несколько минут эта версия подтвердилась.

Человек извлек из-под одежды пластину от ее юбки, очевидно, ту самую, что унес ее первый посетитель. Вот ведь любопытно: на пластине была записана литания о спасении! Одна из любимых литаний воинов эшмалеф, обращенная к Соборной душе уже ушедших. Для нее религия всегда была просто красивым успокоительным культурным феноменом, но не может ли быть так, что... А почему бы и нет? Дэвы ведь проходят сквозь границы реальности, так почему бы там не существовать и чему-то более приличному?

Впрочем, человек ждал ответа, так что ей пришлось отложить философские вопросы до лучших времен.

Со всей возможной осторожностью, зная хрупкость человеческого разума, она зажгла зеленые огни и начала обмен мыслеобразами. Сразу же по обратной связи она уловила сильную эмоциональную реакцию, но признаков развития реактивного психоза не было. Более того, человек сам запрашивал новую информацию. К сожалению, нервная система даже лучших представителей землян была слишком слаба для такого способа коммуникации: эшмалеф едва успела рассказать о великой миссии Звездного Войска и опасности полного уничтожения, нависшей над реальностью, как психика человека стала терять стабильность. Ей пришлось погасить зеленые огни. По сути задача не была решена, но человек был достаточно индоктринирован, чтобы позволить имплантировать себе базовый нейрочип.

Кажется, нейрочип был достаточно тупым и смог-таки договориться с человеком по-свойски. Во всяком случае, у нее появилась некоторая уверенность, что человек правильно понял свое задание: соблюдая конспирацию, обеспечить эшмалеф делящимся материалом и едой. Поэтому она отпустила его и снова осталась наедине с луной.

5 Достучаться до звезд

Ее помощник вернулся, когда невидимая луна закончила второй полный оборот вокруг планеты. За спиной у него был рюкзак с тяжелым грузом, да таким грузом, что ее кираса заискрила голубыми вспышками! Он все-таки справился с основным заданием, правда, это нелегко ему далось. Его тело во многих местах было повреждено, какие-то мелкие металлические штуковины застряли в мягких тканях. Кажется, он смог перевязать самые опасные раны, так что истечь кровью ему не грозило. Эшмалеф, впрочем, не собиралась терять единственного помощника из-за какой-нибудь дурацкой инфекции, поэтому, на секунду включив зеленые огни, подозвала человека поближе и заставила раздеться. С помощью хоботка она растворила поврежденные ткани на его ногах и стянула края ран клейким стерильным веществом, попутно высосав застрявшие в ранах свинцовые дробинки и медные ошметки. Потом человек — вот умница! — сам подносил ее хоботок к ранам на руках, туловище и голове, куда ей было слишком трудно дотянуться.

Подлечив помощника, эшмалеф принялась за изучение содержимого его рюкзака. Помимо некоторого количества мелких не интересных ей предметов, в нем обнаружился небольшой, но увесистый металлический цилиндр, один из торцов которого испускал ионизирующее излучение. Похоже, со времен первого контакта с аборигенами, их технологии сделали большой шаг от химических источников света до электроники, поскольку радиоактивный цилиндр был оборудован датчиками на основе полупроводниковых алмазов и в целом не напоминал кустарную поделку дикарей.

Цилиндр все же нужно было сломать и приготовить из его драгоценного содержимого суспензию или пасту. Да еще потом и правильно применить ее. Использовать зеленые огни для такой работы эшмалеф не рискнула бы, поэтому она подключилась с помощью хоботка к имплантированному в череп человека нейрочипу. Она погрузила в глубокий сон разум помощника, чтобы тот не мешал, и принялась за дело.

Сперва она подключилась к зрительной коре, и после некоторых "танцев с бубном" смогла настроить видеотрансляцию. Затем она получила доступ к моторным и тактильным функциям помощника. Ей оставалось откалибровать его органы равновесия — и "мобильная платформа" была готова. Впервые за шестьдесят лет она смогла ходить и трогать! Пусть и с помощью привязанного к ней хоботком аватара, но все познается в сравнении...

Работа продвигалась, хоть и неспешно. У человека при себе был крепкий стальной нож, а на полу пещеры было полно камней и обломков доспехов, так что вскрыть контейнер было делом времени. Куда сложнее обстояла ситуация с радиацией. Эшмалеф помнила, что большинство ксеновидов крайне чувствительны к ней, особенно, если радиоизотопы попадают внутрь их тел. Пришлось на время заклеить помощнику все отверстия, кроме глаз, и подавать воздух через хоботок. С поверхностными загрязнениями было проще: она заставила человека обмазаться ее же смолистыми экскрементами, дабы исключить оседание радиоактивной пыли прямо на коже. Таким образом, человек с минимальным для себя уроном смог размолоть и смешать с нашедшимся в его рюкзаке органическим маслом всю начинку цилиндра.

Далее последовало самое трудное. Помощник залез в грязь прямо под эшмалеф и, просовывая руку в амниотическую полость передатчика, на ощупь промазал пастой инициирующие гребенки. Эта хитрость была известна как довольно надежный способ запуска передатчика в обход разрушенных штатных систем.

Эшмалеф уложила помощника на пол, отключилась от него и наспех очистила его спящее тело от остатков радиоактивной грязи.

Близился момент истины: спасется она, или сдохнет на этой планете. Она смогла подключить хоботок к передатчику с первой попытки и отправить команду на трансляцию в пространство серийного номера передатчика. Хитрость с радиацией удалась: хоть передатчик и завалил лог сообщениями об ошибках, но дэв-изолятор приоткрылся. На долю секунды эшмалеф всем естеством ощутила... сияние, ослепительное сияние ненависти. Личинка дэва, лишь на мгновение оказавшись в реальном мире, в бешенстве попыталась разрушить единственный доступный объект — хвостовик индентора, который, в свою очередь, транслировал потустороннюю злобу личинки в пространство, выстучав о ткань реальности собственный серийный номер.

Обо всем этом эшмалеф узнала уже после того, как изолятор закрылся и передатчик умер, обратившись куском радиоактивного мусора. А в момент передачи она забыла дышать, в ужасе пытаясь отодвинуться от мерзости под ней. И да не будет ей это в укор, ведь нет такого расстояния между вами и личинкой дэва, которое вы сочли бы достаточно безопасным. Конечно, личинка была не настоящей, в таких передатчиках используются специально выращенные грубые суррогаты дэвов, которые не могут ни перерождаться в темных богов, ни пожирать реальность. Но излучаемая ими ненависть настолько же материальна, как и у настоящих дэвов.

Продолжение>

Читать историю на нашем портале.