Горбачев-диктатор. То, чего никто не помнит

От Кашина: «добрый» текст про М.С. Горбачева я написал к его 90-летию и не думаю, что стоит повторяться. Не хочу, чтобы новый, прощальный текст был злым, но есть слова, которые сейчас тоже обязательно нужно произнести.

Одни проклинают, другие благодарят, и это неинтересно. Выбрать бы самого проклинающего, который сегодня радуется в соцсетях, вспоминает «Пиццу хат» и повторяет про «тусоваться красиво», и самого прекраснодушного, который плакал на спектакле Херманиса (смайл) и на фильме Манского и искренне благодарен Горбачеву за свободу. Взять обоих и отправить на тридцать два года назад, пусть походят по улицам, поболтают с прохожими, газеты почитают — а потом вернутся к нам с одинаковым выражением лица, притихшие. Спросят — это что, такой розыгрыш?

Да нет, друзья мои, не розыгрыш, это было по-настоящему, просто, видимо, это настолько нелогичное и не укладывающееся в общую картину воспоминание, что именно от него коллективная память избавилась быстрее всего и надежнее всего. Все помнят, как начиналась свобода, и никто не помнит, как она закончилась.

Вспоминаем. Конец 1990 года. Недостаточно жесткий (он тоже дожил до этой войны, умер совсем недавно, в июле) интеллигентный министр МВД Вадим Бакатин отправлен в отставку и заменен на дуумвират — министром назначен латыш-партиец Борис Пуго, а первым его заместителем — популярнейший полководец афганской войны генерал Борис Громов, оба говорят о необходимости наведения порядка. Уволен и либеральнейший начальник советского телевидения Михаил Ненашев (в КВН шутили — «заменить товарища Ненашева на нашего товарища», хотя он даже не сидел в жюри, тогдашнему начальству и в голову такое прийти не могло), и его сменщик, тассовец Леонид Кравченко в программном интервью заявляет — «Я пришел выполнить волю президента».

Что это за воля, станет ясно через месяц, когда Кравченко ликвидирует главный телевизионный символ перестройки, программу «Взгляд» — решение принято после того, как в студию «Взгляда» приглашен Эдуард Шеварднадзе, до той зимы — ближайший соратник Михаила Горбачева, министр иностранных дел, персонально ответственный за политику сближения с Западом и отказ от сохранения советского блока в Восточной Европе. В отличие от Бакатина, Шеварднадзе в отставку ушел сам, публично и скандально. С трибуны Съезда народных депутатов СССР он сказал, что на страну надвигается диктатура, прозвучало это загадочно, и стоит сослаться на знаменитого ученого-историка и одного из тогдашних лидеров демократической части советского парламента Юрия Афанасьева, который, комментируя слова Шеварднадзе в интервью журналу «Столица», сказал, что, может быть, однажды из-за спины Горбачева и выйдет какой-нибудь генералиссимус, но пока Михаил Сергеевич прекрасно справляется с диктаторской ролью и сам.

И ведь действительно — справлялся. В ночь на 13 января (на календаре воскресенье, и в истории Литвы оно с тех пор навсегда — кровавое) 1991 года советские танки вошли в Вильнюс, армия взяла под контроль ключевые объекты столицы Литвы, к тому времени взявшей курс на независимость. В городе пролилась кровь, погибли люди. Боль Литвы отозвалась в Москве — сотни тысяч жителей российской столицы вышли на Манежную площадь выразить солидарность с литовцами — и сказать свое «нет» Горбачеву. На Пушкинской площади, на здании еще одного знакового медиасимвола перестройки, редакции газеты «Московские новости», в те годы пользовавшейся особым персональным расположением Горбачева — теперь на редакции литовские желто-зелено-красные флаги. Главная перестроечная газета отрекается от Горбачева, в первополосном манифесте прямо обвиняя его в совершении преступления в Литве. Под документом — подписи вчерашних соратников и единомышленников Горбачева, самых знаменитых лидеров перестроечной интеллигенции от Александра Бовина до Михаила Жванецкого. Текст озаглавлен «Преступление режима, который не хочет сходить со сцены».

И он действительно не хочет. Команда Горбачева, бывшая с ним с 1985 года, распалась. Мягкотелый премьер-министр Николай Рыжков заменен на финансиста Валентина Павлова, начинающего премьерскую карьеру с беспрецедентно жесткой, «при Сталине такого не было», конфискационной денежной реформы — крупные купюры прежнего образца превращаются в фантики в течение суток, кто не успел обменять их на новые по строгой фиксированной норме, тот лишился наличных сбережений, народ ограблен. Свободу слова продолжают душить, зачищено телевидение, уволены нелояльные Горбачеву популярные ведущие (да, сейчас смешно, но это были в том числе они — Дмитрий Киселев, Татьяна Миткова). По новой уголовной статье об оскорблении президента в тюрьму сажают знаменитую диссидентку Валерию Новодворскую — в СССР снова диссидентов сажают в тюрьмы! Той же весной в Твери в тюремной камере находят повешенным знаменитого лидера ультранационалистов Смирнова-Осташвили — эта смерть похожа на внесудебную расправу.

Полицейский министр Пуго инициирует совместное с армией патрулирование городов якобы для поддержания общественного порядка, но все понимают, что для подавления протестов — в конце марта, когда в Москве собирается антигорбачевский российский парламент, в город вводятся войска, депутаты идут от гостиницы «Россия» в Кремль мимо танков, и выглядит все как репетиция военного переворота.

От Горбачева отворачиваются все, с чьим именем связаны перестроечные преобразования и надежды. Бывший министр Шеварднадзе создает новую демократическую партию, и к нему присоединяется другой знаковый перестроечный деятель, бывший когда-то правой рукой Горбачева в политбюро, идеолог перестройки Александр Яковлев (а с ними — академик-экономист Станислав Шаталин, еще год назад бывший у Горбачева главным по экономической реформе, влиятельный аппаратчик Аркадий Вольский, бывший совсем недавно личным эмиссаром Горбачева в Нагорном Карабахе, и многие другие прорабы перестройки). Лидеры перестроечной творческой интеллигенции, в том числе те, кто ранее публично присягал Горбачеву, требуют его отставки и, помимо прочего, бойкотируют государственное телевидение — даже Эльдар Рязанов запрещает показывать по первому каналу свои комедии!

Образовавшуюся пустоту логичным образом заполняют маргиналы. Опорой Горбачева в парламенте становится ультраконсервативная группа «Союз», среди лидеров которой выделяются два полковника-политработника Алкснис и Петрушенко — пресса называет их черными полковниками по аналогии с греческими фашистами; «Союз» открыто призывает Горбачева к «прямому президентскому правлению» — персоналистской диктатуре, и она не кажется фантастикой. На первой полосе «Правды» накануне референдума о будущем СССР — Александр Невзоров, единственный перестроечный телевизионный кумир, поддержавший Горбачева в дни литовских событий. Консервативный союз писателей, рассорившийся с коллективом либеральной «Литературной газеты», запускает новую газету — «День» во главе с Александром Прохановым, и круг «Дня» в какой-то момент оказывается единственной опорой Горбачева в интеллигентной среде — писатели-деревенщики, военные историки, сталинисты, антисемиты, погромщики. Премьер Павлов раздает интервью о заговоре западных банков против СССР, намекая буквально на Рокфеллеров и Ротшильдов. Присужденная осенью 1990-го Горбачеву Нобелевская премия мира, за которой он сможет поехать в Осло только в мае 1991-го, кажется нелепым приветом из прошлой жизни — присуждали освободителю Восточной Европы, а пришлось вручать душителю Литвы, а может, и самой России.

И, видимо, сам он чувствовал, что здесь что-то не то. К лету испорчены отношения уже и с Павловым, который, публично поддерживаемый всеми тремя главными силовиками (МВД — Пуго, КГБ — Крючков, армия — Язов), требует себе чрезвычайных полномочий в ущерб президентским. Кажется, на этом диктаторские полгода заканчиваются — попробовав исторической неправоты, Горбачев делает шаг назад, пытается опираться на республиканских лидеров и готовит проект нового союзного договора, на котором наш когнитивный диссонанс заканчивается, дальнейшее все помнят — подписание договора сорвут те же консервативные министры, из которых получится ГКЧП, ну и дальше — другая совсем, постгорбачевская эпоха.

И понятно ведь, почему сейчас самыми интересными кажутся именно те диктаторские полгода. Даже объяснимо, почему о них никто не вспоминает — если в точке А (1989) свобода, и в точке Б (конец 1991) свобода, какая разница, что между А и Б был период несвободы. Но он был, и сейчас существенными кажутся именно те его черты, которые делают то время похожим на наше.

Можно предположить, что советские реваншисты сильнее всего ненавидят Горбачева (к Ельцину относятся гораздо спокойнее, хотя именно он ликвидировал СССР, расстрелял парламент и вообще устроил девяностые) не за свободу, а именно за те «диктаторские» полгода, когда он стал их надеждой и сам же эту надежду не оправдал — да даже буквально предал коллективного Проханова, именно с Горбачевым связавшего свою судьбу в те забытые всеми полгода. Их тогдашняя лояльность, их ставка на Горбачева — да, очевидно, они и сами понимали, насколько она отчаянная и обреченная, но еще понимали, что ничего и никого у них больше нет, только Горбачев, а история — против них, и время против. Это слишком невыносимо, и проще ненавидеть; да они ведь и ненавидят его не за то, что он ослабил гайки в 1985-м, а за то, что взялся их закручивать в 1990-м и недокрутил — недотопил в крови Вильнюс, не разогнал демократов в Москве, недодушил перестроечную прессу, даже Новодворскую не удержал за решеткой, сразу выпустил. Явное пренебрежение к Горбачеву, которое даже публично (например, в фильме Оливера Стоуна) демонстрировал Владимир Путин, очевидно, имеет ту же природу, и, говоря откровенно, до 24 февраля у Путина были основания думать, что, мол, Горбачев не справился, а я справляюсь, но теперь Путин сам в роли Горбачева-1991, и его затянувшееся кровавое воскресенье дает ответы на все оставшиеся с того времени вопросы — а что если без полумер, а что если жестко, а что если упрямо вопреки логике истории, интересам народа, здравому смыслу. Точнее, так — сам-то Горбачев все понял еще тогда, попробовал жесткий сценарий, сам же и ужаснулся, отступил. Вам казалось, это была ошибка? Что ж, проливаемая ныне кровь дает тот же ответ еще раз, потому что нет другого ответа.

Этот текст опубликован в платном телеграм-канале «Кашин Плюс». Если он попал к вам через третьи руки, есть смысл подумать о том, чтобы подписаться — труд автора стоит денег. Ссылка для подписки: https://t.me/+vFCmz__LK6UwMzg0 Спасибо!