Гонения на веру: силовики против Макаронного Монстра. Интервью с Михаилом Иосилевичем

Михаил Иосилевич – нижегородский активист, бизнесмен, основатель Храма Летающего Макаронного Монстра. Недавно освободился из СИЗО, где пробыл полгода по сфабрикованному делу о сотрудничестве с нежелательной организацией, однако расследование все еще идет. Михаил Жулин поговорил с недавним арестантом о том, как возникло его дело и как он планирует поступать впредь.

Первый вопрос - чем вы занимаетесь в Нижнем Новгороде?

– С начала 2000-х годов я занимался интернет-бизнесом, а в 2013 году продал свою долю сайта NN.RU, и вопрос пропитания и зарабатывания денег на жизнь перестал меня занимать так сильно, как раньше. Я мог позволить себе саморазвитие, духовную деятельность. Основал пастафарианский Храм Летающего Макаронного Монстра, где мы сейчас с вами находимся. Пастафарианство – такая новая прогрессивная религия, захватывающая все больше стран и людей, которая основана на критическом мышлении, свободе выбора и самоиронии. Мы пытаемся бороться за равноправие, за то, чтобы по закону о свободе совести все религии были равны. Я вот добился права сфоткаться в дуршлаге на водительские права, один из первых в России, за что приобрел нездоровую такую известность в медиапространстве.

Так как наша религия основана на свободе выбора, в этом помещении проходили разные мероприятия на совершенно разные темы. Мы свободно приглашали любых людей с разными точками зрения. В один из дней у нас прошли семинары обучения наблюдателей на выборах. Это рутинная деятельность, которая ведется с момента, как в РФ появились выборы и на них понадобились наблюдатели. Примерно с 2000 года ассоциация «Голос» проводила обучение наблюдателей, но в прошлом году это кому-то не понравилось. Кому-то показалось, что это не «Голос», а «Открытая Россия» Ходорковского, которая в Нижнем Новгороде никогда не работала. И я был обвинен в сотрудничестве с нежелательной организацией. Из-за этого я был отправлен в нижегородское СИЗО №1.

Сейчас следствие завершилось, дело будет рассматриваться в суде. По нетяжкой статье (284.1 УК – ред.) нельзя держать человека в СИЗО больше полугода, поэтому сейчас я на свободе и жду, когда состоится основное заседание. До этого времени я опасаюсь раздавать какие-то подробные интервью, разглашать материалы дела и т.п. Это может мне навредить. Поэтому сейчас я буду очень мало и очень аккуратно комментировать все, что касается этого дела. Также я прекращаю какую-то публичную и общественную деятельность, которая может кого-то раздражать. По крайней мере, пока длится суд и пока я нахожусь в России под подпиской. Разве что я буду каждую пятницу участвовать в храме в богослужении, как и раньше, как вискарий этого заведения.

Что будет дальше, я не знаю, но есть планы после суда эмигрировать из России, потому что мне не нравится такая Россия, где человека могут просто так посадить и полгода держать. Условия содержания в СИЗО мне не понравились, мягко скажем.

То есть сейчас пока вы можете сказать, что политическая активность с вашей стороны закончена?

– Да. Сейчас она временно прекращена, на какое время – непонятно. Сейчас мы в храме. Мы не будем использовать пространство храма для чего-то еще, кроме как для пастафарианства. Только религия, духовная жизнь, алкоголь и душеспасительные беседы.

Мои ближайшие планы – это суд, где я буду доказывать свою невиновность. И на время суда я под подпиской о неразглашении, под запретом определенных действий: мне нельзя пользоваться телефоном, интернетом. Поэтому сейчас от меня развернутых интервью не ждите, активное участие в выступлениях, митингах и мероприятиях я не смогу принимать. Извините, на остальные вопросы вам ответит наш проповедник Евгений Габелев. Он в курсе всех дел, связанных со мной.

Еще пара вопросов лично к вам. Как прошли полгода в СИЗО? Какие там условия, и было ли у сотрудников СИЗО какое-то особенное отношение к вам?

– Прекрасные условия! Абсолютно не тяжело, ресторанная еда, вежливое отношение, постоянные свидания с родственниками. Что еще ответить… Качественная организация досуга, прекрасный ремонт, отсутствие крыс, тараканов, клопов и падающей с потолка штукатурки. Всего этого нет. Есть только прекрасные условия и отличная организация времяпровождения заключенных!

Оказывалось ли на вас давление, либо были какие-то попытки договориться, намеки, чтобы вы прекратили свою деятельность или изменили политические взгляды?

– Нет. Ничего такого не было. Никаких намеков. Просто посадили и все.

Разговор с Евгением Габелевым – близким другом Михаила и проповедником Храма Летающего Макаронного Монстра.

С чего все началось? Почему Михаил оказался под таким политическим давлением?

– Я могу ответить первыми словами из Библии: «До того, как все было, ничего не было». Так вот, раньше здесь ничего не было, был только подвал. Потом инициативная группа создала здесь общественное пространство, в рамках которого Миша Иосилевич и его друзья решили создать Храм Летающего Макаронного Монстра, чтобы весело проводить время, заниматься интеллектуальным развлечением. Пастафарианство – это форма интеллектуального полушуточного досуга. Есть люди, которые играют в войну, – реконструкторы. А мы играем в религию, философию, науку. Вышло так, что вопреки страшилкам, которые рассказывают про верующих, к нам никогда не приходили погромщики от конкурирующих религий, никогда не было претензий, что мы оскорбляем чьи-то чувства. У нас всегда были прекрасные отношения со всеми, кто есть в нашем городе. Стараемся вести себя корректно и считаем, что оскорблять людей из-за их взглядов – не самый лучший способ прожить свою жизнь. Смеяться и подшучивать - сколько угодно. Издеваться – ни в коем случае.

И эта ситуация с давлением на Мишу и его уголовным делом явилась для нас и неожиданной и ожидаемой одновременно, поскольку все это случилось в связи с политикой, которая была в нашей стране всегда. Всегда были, есть и будут люди, которые имеют свои политические взгляды или не согласны с властью.

То есть, Михаил критиковал власти?

– Да. Есть куча народу в нашем городе, кто занимается оппозиционной политикой, правозащитой. Такие были с советских времен. И они известны в городе, в стране и в мире. Мы были весьма удивлены – что такого сделал Миша, что власть решила заключить в тюрьму именно его? Сложный вопрос, потому что невозможно залезть в голову тем, кто принимал такое решение. Я ответил для себя, что люди, которые занимаются оппозиционной политикой, обычно выбирают ну одно-два направления своей деятельности. Допустим, правозащита или помощь заключенным. А Миша занимался всем и сразу. Если есть какая-то движуха – там Миша. Проходит какой-то митинг – там Миша. Что-то еще, какой-то семинар – там Миша. И гадать, кому он наступил на хвост, я даже не возьмусь. Это бессмысленно. Возможно, когда-нибудь мы это узнаем. Лично мне, например, понятно, что решение принимал не следователь, не судья, который просто штамповал заключение следствия, а кто-то выше. Когда-нибудь мы все это узнаем.

Насколько нам известно, перед арестом Михаил активно участвовал в защите парка «Швейцария» от распила бюджета, выделенного на его благоустройство, а также предоставил помещение храма «Голосу» для обучения наблюдателей на выборы и активно участвовал в митингах.

– Да, именно в этом все и дело. Он был настолько активен, что, даже находясь под следствием, везде участвовал, писал, ходил… Хотя, многие советовали ему этого не делать. Но Миша – человек активный. Он предприниматель, лидер, он всегда поступал по-своему. Когда есть люди, которые советуют залезть под лавку, засунуть голову в песок, кто-то должен так себя вести.

После лекций для наблюдателей «Голоса», которые прошли в храме, на Михаила завели дело за участие в нежелательной организации. Я правильно понимаю, что прямых доказательств до сих пор не предоставили?

– Конечно. Доказательств нет и не может быть, поскольку тренинг для наблюдателей организован движением «Голос», которое на тот момент еще не внесли в реестр иностранных агентов. Никакие другие мероприятия, проходящие здесь, не имели никакого отношения ни к господину Ходорковскому, который никогда здесь не был и, я уверен, никогда о нас не слышал, ни к его структурам. Более того, организатор тренинга, руководитель местного отделения «Голоса» Мария Гарайс, неоднократно пыталась дать показания. Приходила в суд и говорила: «Вот она я, установленное лицо, организатор тренингов наблюдателей. Поговорите со мной!», а ей отвечали: «Девушка, иди отсюда! Нет смысла брать у тебя показания».

Видеозапись Марии Гарайс срыва тренинга "Голоса".

То есть приходят люди, приносят доказательства невиновности Михаила, им говорят: «Идите отсюда!» Человек с научными степенями предоставляет экспертизу, согласно которой ни в одной из речей или событий, происходящих здесь, не было ни единого признака ни экстремизма, ни сотрудничества с нежелательной организацией, ни противоправных призывов, а следователь говорит: «Мы не будем приобщать эту экспертизу к делу. Она нам не нужна. Мы будем искать своих экспертов до тех пор, пока нам не сделают нужную экспертизу». В экспертизе, которую сделало следствие, нет ни единого доказательства. Там есть голословные утверждения и размышления, которые не являются доказательствами. Там нет ни одного факта, доказывающего вину Михаила.

Чтобы завести уголовное дело о сотрудничестве с «нежелательной организацией», нужно сначала вменить два административных правонарушения. Первым эпизодом Михаилу зачли форум «Свободные люди», который проходил здесь. Он, к слову, проходил во многих городах, не только в Нижнем Новгороде. Организаторы этого форума – на свободе. Никаких претензий у полиции к ним нет и не было. Ни в каких связях с «Открытой Россией» они уличены не были. Вышло так, что претензии предъявили именно Михаилу. И это совершенно гротескная история, построенная на подтасовках настолько абсурдно, словно следователь и судья дают нам сигнал, отправляют послание в будущее: «Смотрите! Мы же сами не хотим этого делать! Это же все по поручению начальства! Это все несерьезно. Не судите нас строго!» Но я надеюсь, их будут судить строго, когда придет время.

Значит, был найден какой-то формальный повод, чтобы Михаила закрыть и заткнуть: «Сиди и не отсвечивай»?

– Более того, формальным поводом для этого было заявление от одного из полицейских осведомителей, известного как Ярослав Грач. По его словам, он был на мероприятиях «Голоса» и заявил, что они имеют именно тот характер, в котором Михаила обвиняют. Потом он изменил свои показания, сообщив, что запутался и имел в виду совсем не то, что с его слов записал следователь. Спустя какое-то время он опять изменил показания и заявил, что Михаил звонит по ночам и угрожает ему и его семье расправой.

Когда следствие приобщило к делу запись телефонных разговоров, где Грачу звонит неизвестный человек и угрожает, голос там был совершенно не Михаила. Защита провела независимую экспертизу записей. Эксперт убедительно, с помощью математических методов, анализа сигнала, анализа голоса доказал, что звонил не Михаил. Тем не менее следствие настаивало на обратном, и это послужило формальным поводом изменить меру пресечения на заключение под стражу. При этом, согласно заявлению Ярослава Грача, давление на него Михаил оказывал чуть ли не с осени, но решение о взятии под стражу было принято в конце января. То есть, по логике следствия, в течение 4 или 5 месяцев Михаил угрожает свидетелю расправой, а что делает следствие? Ничего. За это время, если бы Михаил был такой кровожадный бандит и душегуб, каким его представляет следствие, и свидетель, и его семья давно бы погибли. Однако этого не произошло. Более того, обладатель этого же голоса продолжил звонить и угрожать Грачу и после заключения Михаила под стражу.

Я слышал о версии, что Грачу звонили пранкеры, в частности известный пранкер Евгений Вольнов.

– Я не знаю, я не знаком с этими людьми. Я думаю, когда-нибудь мы узнаем, что это за люди, чем они руководствовались, когда звонили, откуда у них номер телефона, кому они еще звонили и зачем они это все делали. Я не хочу идти по пути следствия и выдавать свои беспочвенные фантазии за научно установленные факты. Я только знаю, что Миша к этому абсолютно не причастен. Тем более, если звонки продолжались, когда Миша оказался под стражей – как такое возможно?

Значит, следствие нашло формальный повод, чтобы взять его под стражу?

– Да. В назидание другим, для острастки.

Освободили Михаила тоже не очень охотно?

– Если честно, я удивился, что его выпустили. Все полгода я говорил, что по закону эта статья не считается тяжкой. По российскому УПК, во время следствия нельзя держать человека под стражей по нетяжкой статье более полугода. Через 6 месяцев либо должно быть решение суда, либо его должны выпустить. Проходит полгода, а Миша все еще в тюрьме. И если у нас так ведет себя следствие, так ведет себя суд, то я уже не удивляюсь откровенному нарушению процессуальных норм. Чему удивляться, если экспертизы фальсифицированы, если не допускаются свидетели защиты и так далее.

За эти полгода проходили заседания суда. Там были какие-то продвижения по делу, какие-то подробности?

– Суд просто удовлетворял ходатайство следствия о продлении срока содержания под стражей, отклоняя все доводы защиты, просто не заслушивая свидетелей. Отказывались приобщать к делу документы и экспертизы. Либо приобщали, но просто игнорировали их. И когда прошло полгода, а Мишу не выпустили, я сделал вывод, что его будут держать в тюрьме, сколько захотят, вопреки законам. Может быть, вечно, может быть, нет. Это отвратительно, но это так.

И когда его неожиданно выпустили – ну, это чудо. Человека продержали на полмесяца больше положенного по закону срока, не извинились, не заплатили компенсацию. Ладно, хоть выпустили. Я надеюсь, что впоследствии все эти решения будут обжалованы, Миша получит свою компенсацию, а виновные будут наказаны. Не знаю, когда это будет. В России нужно жить долго.

Какие основания находил суд, чтобы продлевать ему срок содержания под стражей?

– Насколько я знаю, суд просто механически удовлетворял ходатайства следствия. Следователь заявлял, что Михаил представлял общественную опасность, угрожает свидетелю и его надо держать под стражей. Все доводы о том, что он добропорядочный гражданин, суд отклонял. Все попытки приобщить к делу экспертизы и доводы защиты, поручительства людей со стороны защиты суд отклонял. Защита задавала вопрос следствию, предоставлена ли свидетелю государственная защита. Следствие ответило, что да, свидетель Ярослав Грач и его семья находятся под защитой. В таком случае какие вопросы к Михаилу, если свидетель охраняется? Замените СИЗО на домашний арест или ограничение свободы, запретите ему приближаться к свидетелю, например, ближе, чем на километр. Нет, – отвечал суд, – пусть сидит.

Сейчас Михаил на свободе, но для него ввели ограничения. На каком этапе сейчас следствие, и какие перспективы этого дела? Чего вы ожидаете в итоге?

– Насколько я знаю, следствие закончено, а дело передано в суд. Перспективы, учитывая все, что происходило, для меня абсолютно не ясны. С одной стороны, Михаил полностью не виновен. С другой стороны, для меня совершенно ясно, что статья, по которой его обвиняют, просто противоречит Конституции Российской Федерации. С третьей стороны, я понимаю, что это все – абсолютно не преграда для следствия и суда. Я не удивлюсь, если Михаилу предъявят новое обвинение, если на него заведут новое уголовное дело по столь же абсурдному поводу. Или не сделают этого, или лицо, которое принимает такие решения, скажет: «Ну, хорошо, мы преподали ему замечательный урок, напугали его и всех в этом городе, наша цель достигнута, пусть гуляет. Дадим ему штраф или спустим дело на тормозах». Перспективы могут быть любыми.

Есть ли какая-то основная версия всего произошедшего? Является ли это попыткой запугать человека, который был неугоден местной власти?

– Это показательная порка. Опять же, почему именно он, я не знаю. Появилась масса гипотез на этот счет, их я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Единственное, что могу сказать, я бы вообще не стал рассматривать гипотезы, которые исходят от сотрудников полиции, в том числе и бывших. В частности, от бывшего руководителя нижегородского центра «Э», который тоже давал интервью на эту тему. С учетом того, что эти люди уже наворотили, в том числе и в отношении Миши, я бы их версии априори не стал рассматривать как достоверные, независимо от того, кажутся ли они таковыми или нет.

Анастасия Кашкина рассказывает о бывшем руководителе нижегородского центра "Э" полковнике Трифонове.

По поводу остальных версий ничего сказать не могу. Может быть, монетку кинули, может быть, у них есть система баллов: написал ты критический пост о власти – тебе поставили определенное количество баллов, вышел на митинг – добавили другое количество баллов, ну и так далее. И, может быть, вышло так, что Миша набрал наибольшее количество баллов. А те, кто набрали баллов поменьше, – просто стали по делу свидетелями, и у них прошли обыски (в частности, у нижегородской журналистки Ирины Славиной, совершившей после обыска самосожжение – ред.). Не секрет, что обыски в России – это тоже элемент устрашения, когда простым свидетелям рано утром выпиливают дверь, кладут людей мордой в пол. А те, кто еще меньше баллов набрал, тех пока не трогают, говорят: «Вы пока гуляйте, смотрите. Будете слишком активным – вот, что с вами будет».

Михаил говорил о перспективах эмиграции. Есть ли какие-то подробности? Когда и в какую страну?

– Во-первых, сейчас Михаил не может этого сделать, потому что он законопослушный человек. Он ждет решения суда и находится под подпиской о невыезде. Возможно, когда-нибудь потом он уедет, обидевшись на нашу страну или поняв, что здесь нечего ловить ближайшее время. Когда человек только что освободился из тюрьмы, проведя там полгода ни за что, ему нужно время, чтобы осмотреться, подумать, прийти в себя и принять какие-то решения.

Есть ли какие-то перспективы в бизнесе или творческие планы? В частности, останется ли он владельцем Храма Летающего Макаронного монстра или передаст его в другие руки?

– Сейчас Михаилу нужно время, чтобы прийти в себя. Потом он уже будет принимать какие-то решения. Пастафарианство существует давно, не только в Нижнем, но и во всем мире. Храм в любом случае продолжит свое существование. Сейчас Михаил будет, как и раньше, его посещать на богослужениях, ему это не запрещено.

Насколько я знаю, на храм также оказывалось давление, были попытки провокаций. Полиция проводила контрольные закупки, якобы здесь продают алкоголь несовершеннолетним. Других активных сторонников пастафарианства привлекали по различным административным делам. С чем это может быть связано?

– Я бы не сказал, что это сильное давление на храм. По сравнению с тем давлением, которое оказали на Михаила, это просто мелкие неприятности. Да, здесь проводили обыски два раза, ничего не сломали и мало что украли.