Голый бюст Анны Семенович будет украшением для любого рабочего стола
💣 👉🏻👉🏻👉🏻 ВСЯ ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻
Голый бюст Анны Семенович будет украшением для любого рабочего стола
Главная » События » Архивсячина » Севрюков О. В. Ижевск : Краеведческий очерк. 1972
Публикуем полнотекстовую версию одной из лучших книг по истории Ижевска и по истории его архитектуры, написанную Олегом Владимировичем Севрюковым. Благодарим Михаила Аркадьевича Баскина за предоставленный экземпляр издания из личной библиотеки для сканирования.
Севрюков Олег Владимирович — историк, краевед, участник Великой Отечественной войны 1941—1945 гг., основатель Ижевского общества коллекционеров. Родился Олег Владимирович в 1920 г. в г.Томске, но уже через два года семья переехала в г. Ижевск.
Окончив среднюю школу в 1939 г., поступил на исторический факультет Удмуртского государственного педагогического института, но вскоре был призван в Вооруженные силы для прохождения трехлетней срочной службы. Однако демобилизации, которая должна была произойти осенью 1941 г., помешала начавшаяся в июне этого года Великая Отечественная война.
До февраля 1946 г. рядовой, а затем ефрейтор О. В. Севрюков проходил службу в различных частях Красной Армии, дислоцированных на Дальнем Востоке, участвовал в боях с японцами на территории Маньчжурии, за что впоследствии был награжден медалями: «За Победу над Японией», «За Победу над Германией».
В 1949 г., закончив с отличием институт, приступил к работе в качестве преподавателя истории сначала в Ижевском индустриальном техникуме, а затем, с 1954 г. в библиотечном техникуме (позднее Культурно-просветительное училище), где трудился вплоть до момента выхода на пенсию в 1981 г.
В начале 1950-х гг. Олег Владимирович занялся собиранием и изучением материалов по истории города Ижевска. Им была собрана уникальная коллекция фотографий и почтовых открыток с видами Ижевска, изданных до 1917 г.
В течение 30 лет он собирал и изучал документы и материалы по истории Ижевского цирка, одновременно являлся рецензентом цирковых программ, проходивших в Ижевском цирке.
Севрюков является автором большого количества статей по истории г.Ижевска и Ижевского цирка и книги «Ижевск. Краеведческий очерк». Он читал курс лекции «Нумизматика» на историческом факультете УдГУ, был членом Президиума Совета Ижевского городского отделения Всесоюзного общества охраны памятников истории и культуры.
Умер Олег Владимирович Севрюков 17 декабря 1981 г. в возрасте шестидесяти одного года. До самых последних дней он продолжал заниматься любимым делом: планировал написание работы об Ижевском цирке, надеялся осуществить новое издание книги «Ижевск», обогатив ее новыми материалами.
Под сенью старых тополей — 88. Символ города-труженика — 93. Здание-ветеран — 99. Старейшее в городе — 102. Память о днях пугачевских — 104. По проекту академика Руска... — 105. Ровесник арсенала — 109.
Вечно живой образ — 220. Человек-легенда — 223. Революционный некрополь — 225. Памятник солдату революции — 234. «Строителю Ижевского оружейного...» — 238. Обелиск на лесной поляне — 241. В память о героях — 243. Пушка на пьедестале—251. «...установить на родине награжденного» — 252. «Навеки с Россией» — 257.
Улица Советская. Сквер перед Республиканской библиотекой им. В. И. Ленина
Писать о родном городе так же трудно, как рисовать портрет близкого человека: кажется, хорошо знакома не только каждая черта, но и малейшая черточка дорогого тебе лица, а посмотришь на сделанное и видишь, что все-таки чего-то не хватает.
Когда несколько лет назад я задумал написать книгу об Ижевске, мне казалось, что она выльется из-под пера без особых затруднений: ведь с этим городом связана вся моя жизнь, он рос и хорошел на моих глазах. Я помню, как появлялись на его улицах первые многоэтажные дома, как постепенно преображался облик знакомых площадей, как вырастали новые кварталы и жилые районы города. О его прошлом мне рассказывали убеленные сединами старожилы, память которых сохранила любопытнейшие штрихи далеких лет.
И все же, приступив к работе, я убедился, что знаю далеко не достаточно, что многое мне неизвестно или известно не в точности. Пришлось засесть в архивах, заняться долгими, но чрезвычайно интересными поисками.
Просматривая увесистые папки старинных «дел», между листами которых еще сохранился песок, некогда заменявший писарям промокательную бумагу, вчитываясь в выцветшие от времени витиеватые строчки, я мало-помалу узнавал все новые и новые, неведомые до этого имена, названия, даты, которые дополнял изучением десятков чертежей, планов, фотоснимков, открыток, запечатлевших облик старого Ижевска. Многие из них я храню в своей коллекции, которую собираю на протяжении длительного времени. А как много интересного, но уже забытого или полузабытого напомнили мне страницы газетных подшивок довоенных и даже недавних лет! Читая свежий номер газеты, порой не задумываешься, каким ценным историческим материалом обернется через некоторое время помещенная в нем скромная заметка или будничная информация.
Так исподволь, крупица за крупицей, накапливался материал для книги. Работая над ней, я не стремился «объять необъятное».
Ведь Ижевск — это крупный промышленный центр. Мотоциклы с маркой «Иж» можно встретить на многих дорогах планеты. О продукции ижевских ружейников с благодарностью отзываются охотники и спортсмены различных стран мира. Ижевские редукторы, нефтенасосы, радиолы, пианино, трикотажные и ковровые изделия преумножают славу города и своих создателей. Но это — материал для отдельной книги. Я же ставил себе целью рассказать, как возник и развивался Ижевск, как формировался и формируется его архитектурный силуэт, описать исторические и памятные места, показать разительные перемены, происшедшие в его облике за годы Советской власти.
Если моя книга поможет читателю поближе познакомиться с городом, если она станет для него добрым спутником в путешествиях по ижевским улицам и площадям, я сочту свою скромную задачу выполненной.
Передо мной — старинный план. Витиеватые надписи, сделанные непривычным для глаза узорчатым шрифтом, многословные объяснения, своеобразное обозначение рельефа, традиционная «роза ветров» — все это приемы, характерные для картографов XVIII века. Итак, возраст плана — два столетия. Срок, что и говорить, немалый! И все же как знакомы очертания обширного водоема и извилистая лента вытекающей из него реки! Их легко узнать, даже если бы тут не было надписей, объясняющих, что это «прудъ Ижевскаго завода» и «река Іжъ». А вот и прямая, как стрела, плотина, по которой мы ходим сегодня... Я пристально вглядываюсь в план. На высоком обрывистом берегу вытянулись рядами дома и дворы, образуя две параллельные улицы. Одна из них, односторонняя, примерно совпадает с теперешней улицей Свердлова. У второй, что пролегла по линии нынешней улицы М. Горького, северная сторона, по-видимому, только начинает застраиваться — виднеется с десяток избушек, даже не огороженных еще заборами. Обе они протянулись с севера на юг приблизительно от современной улицы Ленина до Интернационального переулка. Особняком от крохотных дворов мастеровых людей расположена просторная усадьба управителя, с жилым домом и хозяйственными постройками. В заречной части, в районе, где сейчас находится речной вокзал, виднеется еще семь дворов. Вот и весь поселок, в котором без труда можно насчитать около шести десятков домов. План датирован ноябрем 1764 года, когда Ижевску не было еще полных пяти лет от рождения.
Первый план поселка Ижевский завод (1764).
За четыре с половиной года до этого на поросших густым лесом берегах реки Ижа началось строительство завода. Здесь из привозного чугуна должны были изготовлять полосовое железо и корабельные якоря. Руководил работами опытный специалист горного дела берг-гешворен Алексей Степанович Москвин, доверенное лицо графа П. И. Шувалова.
Виднейший вельможа и сановник при дворе императрицы Елизаветы Петровны, Шувалов был жадным до наживы дельцом. Имея безошибочное чутье касательно всего, что сулило доходы, и пользуясь особой милостью императрицы, Шувалов стал еще и горнозаводчиком. Будучи владельцем шести уральских заводов, он получил в 1757 году разрешение построить еще два. Для них ему отвели земли вблизи реки Камы. На следующий год состоялась закладка завода на речке Вотке, а в апреле 1760 года приступили к строительству на Иже.
Вместе с заводом появился среди лесной глухомани поселок, в котором в 1766 году было 130 дворов. Путешественник Фальк, посетивший эти места в 1771 году, сообщает, что жителей в нем считалось тогда «2397 душ».
В первые три года существования Ижевского завода (1760—1763) его население составляли мастеровые, переведенные сюда с других заводов, принадлежавших Шувалову. В первой партии, прибывшей с Гороблагодатских заводов в количестве тридцати человек, было 14 плотников, 5 кузнецов, один плотинный и один кричный мастер, 3 каменщика, 2 конюха и 2 сторожа. Опытными специалистами «огневого дела» были молотовые мастера Осип Лисицын, Елисей Малышев, Михаил Тепляков, Федор Агапитов. К концу 1763 года на заводе насчитывался 91 мастеровой, а в 1768 году — уже 311.
Число жителей, постоянно проживавших в поселке, быстро увеличивалось. Во «всемилостивейшем указе» императрицы Елизаветы Петровны от 12 февраля 1761 года говорилось, что крестьяне, приписанные к заводам Шувалова, закрепляются «к тем заводам неотъемлемо, дабы по усмотрению его оных по способностям к заводам переселять». Шуваловские приказчики выбирали из приписных крестьян наиболее крепких, работоспособных и, отрывая их от хозяйства, насильственно заставляли идти в заводские работники. Так, из одной лишь Рождественской волости до 1768 года было переведено на Ижевский завод более ста человек «с женами и со всем их семейством». Жаловаться на обиды и притеснения было некому, так как единственным судьей над приписными крестьянами и мастеровыми был сам Шувалов.
Дети мастеровых в дальнейшем также становились работными людьми. С десятилетнего возраста мальчиков прикрепляли в ученики к мастеру. Обучение заключалось в том, что в процессе работы ученик постепенно перенимал навыки и приемы своего учителя.
Таким же образом пополнялись ряды заводских мастеровых и после смерти П. И. Шувалова (1763 г.), когда Ижевский завод и все другие принадлежавшие ему предприятия были взяты в казну от его сына Андрея Шувалова — в погашение накопившегося за ним огромного долга. С этих пор Ижевский и Воткинский заводы под общим названием Камских заводов поступили в ведение Берг-Коллегии — государственного органа, ведавшего горной промышленностью. Для управления ими назначался один начальник, именовавшийся командиром Гороблагодатских и Камских заводов.
Положение мастеровых и работных людей при казенном управлении нисколько не облегчилось. Работа вручную, при очень слабой и примитивной механизации, в пышущих жаром фабриках¹, где изготовлялось кричное железо, продолжалась по 10—12 часов в сутки и требовала огромного напряжения сил. Увечья и гибель на работе были повседневным явлением. Иногда начальство заставляло рабочих трудиться и в праздничные дни. Это вынужден был отметить даже генерал-губернатор Вятской и Казанской губерний, доносивший в сенат, что на Камских заводах «мастеровые и рабочие люди занимаются работою и в праздничные дни... почему и имеют времени для отдохновения и для исправления своих домашних нужд весьма мало».
¹ Фабриками назывались в XVIII веке заводские цеха и мастерские.
Андрей Дерябин навечно прописан в Ижевске.
Платили за этот изнурительный труд жалкие гроши. Основные категории мастеровых: мастера, подмастерья и работники кричного, укладного и якорного дела — были так называемыми «задельщиками», то есть получали «задельную» (сдельную) плату, не превышавшую четырех копеек с одного пуда железа. Остальные получали от 12 до 16 рублей в год. За вынужденные простои из-за недостатка угля, воды, поломки молота или горна делались вычеты и из этого скудного жалованья. Широко применялись штрафы за перерасход чугуна и угля, за брак и недоработки. Эти штрафы вычитались из жалованья, или же их надлежало отработать. Бывали случаи, когда за престарелых рабочих, которые ушли «в отставку», не успев погасить накопившейся задолженности, отрабатывать эти долги должны были их дети.
Все вспомогательные работы для завода: заготовку и подвозку леса, рубку дров для выжига угля, земляные работы, доставку с камской пристани Гольяны чугуна, который привозился туда водным путем с Гороблагодатских заводов, транспортировку готовой заводской продукции — выполняли приписные крестьяне, которые вместо уплаты денежных податей в казну обязаны были полностью или частично отрабатывать их за определенную, очень низкую плату. Дневные нормы зачастую были непосильными ни пешему, ни конному. Между тем за невыполнение «урока» приписных подвергали «понуждениям» в виде телесных наказаний. Избиения крестьян мастерами и заводскими нарядчиками вообще были системой, часто приводили к увечьям, а то и к смерти. Отставной подпоручик А. Крюков забил до смерти семь человек. Крестьянина Т. Зобачева куренный мастер «неведомо за что ударил железной лопатой по голове и разрубил смертно и в третий день умре». Рукоприкладствовал и сам управитель А. С. Москвин, собственноручно запоровший до смерти крестьян Г. Попова и Ф. Петрова. Мастера занимались и прямым вымогательством. Так, крестьянину Григорию Горшкову куренный мастер «палкою немилостиво из роту зубы вышиб и, стращая всячески, вымучил с него... один десяток лыку, да пуд солоду, одно решето конопляного семя...».
По официальным подсчетам, приписной крестьянин тратил на заводские работы 158 дней и на переходы от своей деревни до завода и обратно 56 дней, то есть в общем 214 дней в году. На сельскохозяйственные работы у него, следовательно, оставался 151 день. При этом, хотя инструкцией по управлению заводами предписывалось не высылать крестьян на заводские работы с 1 мая по 10 сентября, администрация завода систематически нарушала этот порядок. В 1767 году приписные крестьяне Ижевского и Воткинского заводов жаловались, что их заставляли работать почти круглый год — зимой возить уголь, а весной и летом, «когда бывает ярового хлеба сев и сенокос», — железо и чугун.
Одним словом, прикрепление к заводам было для крестьян невыносимым бременем. Когда началась приписка, они ответили на нее волнениями и отказом выходить на заводские работы. Поэтому строительство Ижевского завода шло очень медленно, и за два года (1760—1761) он не был готов и на половину проектной мощности.
Особенно крупные волнения были в 1760 году, когда правительство увеличило подушные подати. Приписные крестьяне поняли это как замену тягостных заводских повинностей и решили, что «подвод давать и заводских работ исправлять им не велено». Для разъяснения крестьянам истинного смысла указа были посланы по деревням заводские служители. Но крестьяне встречали их с нескрываемой враждебностью, «с копиями, с луками и стрелами и дубинами... а указа о бытии их в заводских работах не только слушать, но и читать не допускали». В некоторых селах дело доходило даже до столкновений крестьян с солдатами. У с. Костенеево было убито 16 и ранено 5 крестьян, а в воинской команде ранены 3 солдата и офицер.
К весне 1762 года волнения были подавлены, но летом крестьяне вновь бросили заводские работы и разошлись по деревням. Среди них появился подложный «царский манифест», сочиненный дьячком Иваном Козьминым и приписанным к Ижевскому заводу крестьянином Герасимом Куликовым. В нем говорилось, будто императрица Екатерина II по случаю своего восшествия на престол освобождает крестьян от заводских работ. Появление «манифеста» вызвало новые волнения. Екатерина II послала на Урал сановника князя А. Вяземского, снабдив его самыми широкими полномочиями. Расправившись с некоторыми «зачинщиками» и для вида приняв жалобы крестьян и работных людей, Вяземский оставил безнаказанными Москвина и других истязателей. Заканчивая следствие, он только дал Москвину письменное распоряжение, чтоб на «крестьян сверх сил человеческих работ впредь ни под каким видом не накладывал..., а для наказания тем нарядчикам иметь тонкие палки, а толстые, чем человека изувечить можно, отнюдь у них не было б». Вместе с тем он здесь же дает указание, чтобы за повторение «продерзостей и за всякое малейшее преступление наказание их (крестьян и мастеровых) удваивать».
В октябре 1773 года пришли на заводы вести о том, что на реке Яике народ поднялся против дворянской царицы Екатерины. Дошли до этих мест и манифесты Пугачева, в которых он, выдавая себя за Петра III, объявлял о даровании вольности, жаловал народ «реками с вершин и до устья, и землею, и травами, и денежным жалованьем», призывал уничтожать дворян и заводчиков. Эти призывы находили живой отклик среди крестьян и мастеровых. В декабре 1773 года все Прикамье пришло в движение. В разных местах создаются повстанческие отряды русских и удмуртских крестьян. Они захватили Камбарский и Рождественский заводы, заняли дворцовую слободу Сарапул. Находившийся в это время по служебным делам на Ижевском заводе командир Гороблагодатских и Камских заводов полковник Федор Венцель доносил в сенат, что под влиянием слухов о Пугачеве рабочие и приписные крестьяне вышли из повиновения начальству, не слушают никаких увещеваний, не страшатся наказаний и открыто выражают свои симпатии к «мужицкому царю». Когда он, Венцель, приказал схватить и привести в караульную избу молотового подмастерья Лариона Жукова, восхвалявшего Пугачева, рабочие помогли «оному Жукову» скрыться. Боясь народной расправы, Венцель бежал в Казань, куда за ним вскоре последовал и управитель Ижевского завода Алексей Алымов.
1 января 1774 года на завод пришел большой отряд пугачевцев во главе со старшиной Юской Кудашевым. Молотовые фабрики были остановлены, контора и хранившиеся в ней списки штрафных работных людей и недоимщиков сожжены, разгромлены квартира Венцеля и дом Алымова. Пугачевцы раздали рабочим продовольствие из разбитого склада, а деньги из заводской денежной кладовой в сумме 8223 рубля были сочтены и под охраной отправлены в штаб пугачевского «енарала» Чики-Зарубина, находившийся возле Уфы, в деревне Чесноковке. Приписным крестьянам Кудашев выдал увольнительные билеты и распустил их по домам, поручив вести в своих деревнях агитацию за вступление в войско «государя Петра Федоровича». По окрестным деревням было направлено несколько человек из числа заводских мастеровых. Мастеровой С. Толмачев показывал потом на следствии, что удмурты с большим вниманием слушали манифест, «сами тому были весьма рады и его за то очень ласково принимали». 170 ижевских работных людей образовали отряд, присоединившийся к Кудашеву.
27 января 1774 года отряд пугачевцев во главе с крестьянином Андреем Носковым без боя занял Воткинский завод.
В марте-апреле, в связи с временным поражением главных сил Пугачева под крепостью Татищевой и разгромом Чики-Зарубина под Уфой, последовал ряд неудач повстанцев и на территории Прикамья. Воткинский и Ижевский заводы были оставлены. Сюда вернулись Алымов и полковник Венцель. Крутыми мерами стали они приводить к повиновению работных людей, заставляя их присягать на верность Екатерине. Одновременно составляли списки для предстоящей расправы с теми, кто примкнул к «злодейским шайкам». После некоторого ремонта Камские заводы были снова пущены в действие.
Отойдя с остатками своих сил на Средний Урал, Пугачев пополнил отряды горнозаводскими рабочими и приписными крестьянами, получил на заводе пушки и в мае-июне 1774 года, взяв Красноуфимск, Кунгур и Осу, открыл себе дорогу на Казань. Чтобы обеспечить свой тыл, Пугачеву необходимо было овладеть Воткинским и Ижевским заводами. Зная об этом, командир Камских заводов Ф. Венцель принимал спешные меры к обороне. На подступах к Ижевскому заводу он приказал «сделать рогатки и расставить пикеты, ненужные дороги к заводу завалить, мастеровых... привести к верной присяге».
23 июня Пугачев переправился на правый берег Камы и, опередив высланный Венцелем отряд под командой Алымова и Клепикова, 24 июня без боя овладел Воткинским заводом. Не решившись вступить в бой с превос
Анжи - Пончо - 71 фото
Галерея 6523874
Студентки с прекрасными телами делают селфи у себя дома