Голоса рушат стены

Многие, наверное, уже обратили внимание, что в последнее время одна за другой приходят тревожные новости об анархистах, осуждённых по громким делам, которых сейчас этапировали в колонии для отбывания наказания.

Если некоторое время назад мы все радовались, что большинство фигурантов пензенской части «дела “Сети”» этапировали не слишком далеко от родной Пензы и в более-менее сносные лагеря, то сейчас всё происходит с точностью наоборот: политзаключённых отправляют в самые знаменитые из пыточных колоний и подальше от дома.

Кто где

Так, Азата Мифтахова отправили на зону не в Татарстан, где он прописан, а в Кировскую область, знаменитую пыточными лагерями. Про ИК-17, где сейчас находится политзаключённый, несмотря на тщательное сокрытие происходящего в колонии, не раз писали независимые СМИ. Чтобы представить, что там происходило несколько лет назад, достаточно почитать интервью бывшего политзаключённого (не анархиста) Михаила Пулина. Вот несколько цитат из него: «Прибытие арестантов начинается с так называемой приёмки. Зек, выпрыгнувший с воронка, бежит сквозь строй ментов; его бьют дубинками, чтобы он лег лицом в землю, а за малейшее движение избивают»; «Далее начинается обыск, и процедура проходит не так. как на других зонах. Вещи, которые можно сломать - ломают, юридическую литературу рвут, письма и фотографии сжигаются, предварительно над ними глумятся, топчут. Продолжают избиения, требуют доклад: ФИО, начало и конец срока, статьи, за малейшую ошибку - побои. Плюс подписать отказ от «воровских традиций»; «Не один десяток человек изнасилованы «козлами»: ради получения отказа от «воровских традиций» сотрудники идут на все». И вот в такую зону отправили политзаключённого, известного и на международном уровне.

Виктора Филинкова, осуждённого по «делу “Сети”» на 7 лет лагерей, из Питера этапировали в ИК-1 Оренбурга. Эта колония не так знаменита, как кировская ИК-17, но если тщательно погуглить, то тоже находятся свидетельства пыток в ней. Так, например, в феврале 2020 года сообщалось об избиении по прибытию пятерых Свидетелей Иеговы, один из которых после этого был госпитализирован, а остальные помещены в ШИЗО по ложным обвинениям.

Юлия Бояршинова, которого судили в рамках одного процесса с Филинковым, увезли на «столыпине» в Карелию – край пыточных зон. А именно, в ИК-7, всю правду о которой предал гласности Ильдар Дадин – первый осуждённый на уголовный срок за одиночные пикеты. Тогда в ситуацию вмешалась даже уполномоченная по правам человека в РФ Татьяна Москалькова. Ильдара вывезли из пыточной зоны на Алтай, но избивать заключённых в Карелии не прекратили.

Что сейчас там?

Доподлинно узнать, что сейчас происходит в кировской ИК-17, оренбургской ИК-1 и карельской ИК-7, по понятным причинам невозможно. Однако, как показывает мой опыт, если в зоне не происходит бунта или кардинальной смены всего состава руководства, ситуация редко существенно меняется. Показные проверки, комиссии и даже единичные снятия с должностей обычно приводят лишь к тому, что фсиновцы начинают более тщательно скрывать пытки.

Это подтверждает, например, история красноярской ИК-17, куда меня отправили в начале срока, а потом, после 5 лет пребывания в колонии Норильска, в 2019 году вернули снова. Несмотря ни на множество скандальных публикаций об ИК-17, ни на чуть ли не ежедневные комиссии, которые теперь приезжают в зону, там продолжают избивать заключённых. Только теперь это делают выборочно – тех, кто может потом предать эту информацию гласности, не трогают. А избивают вдали от лишних глаз и камер. Осуждённых же с видимыми повреждениями держат в одиночных камерах, пока следы побоев не сойдут.

Вероятно, открыто пытать политзаключённых в вышеперечисленных колониях тоже не будут. Но запугивать, давить психологически, натравливать на анархистов других заключённых вполне могут.

Начнём с того, что отправка в зону, известную пытками, это уже давление и запугивание. Я помню, как затихает гомон в «столыпинском» вагоне, когда он подъезжает к Красноярску. Я знаю, что нередко зеки вскрываются, чтобы избежать отправки на «ломку». И я сталкивался с тем, как этим манипулируют сотрудники и сотрудничающие с администрацией осуждённые, они говорят: «Ну, ты же знаешь, как у нас тут?» Про Красноярск даже ходит поговорка: «Красноярский край суровый, что ни день – то пидор новый» – подразумевается, что изнасилование заключённых здесь в порядке вещей.

Вместе с тем, кое-что нам сейчас известно от защитников, посещавших в колониях Азата Мифтахова и Виктора Филинкова.

Азат

Азат сидит в карантине в камере, хотя карантин не должен быть камерного типа. Его и сокамерников заставляют читать ПВР (правила внутреннего распорядка) – что тоже не предусмотрено никакими нормативно-правовыми актами. Вся литература у политзаключённого была изъята.

Это уже плохие звоночки: сами подумайте, как можно кого-то заставить что-то читать? Только под угрозой насилия или других жёстких мер.

Кроме того, стало известно, что практически ежедневно находящихся с Мифтаховым в карантине осуждённых сотрудники опрашивают на предмет того, занимается ли он пропагандой анархизма.

Физического насилия, по словам политзаключённого, к нему пока не применялось.

Витя

Виктор Филинков тоже пока находится в карантине, но условия там, судя по описанию, как в ШИЗО, и даже хуже: «…все вещи забрали на склад, нечем и не на чем писать, нечего читать. Матрас уносят на день, на лавке можно сидеть только когда ешь». К тому же анархиста держат одного в камере.

Физического насилия к Виктору не применялось.

Юлик 

Юлиан Бояршинов прибыл в ИК-7 г. Сегежи – кроме этого, нам ничего неизвестно.

Возможно, в силу своего характера Юлиан не хочет жаловаться на условия в колонии. Возможно, его так запугали, что он решил молчать, дабы не подвернуться пыткам. Возможно… А возможно, действительно в ИК-7 политзаключённого не трогают.

Но меня всё же пугает тишина, которой окутан приезд Юлиана Бояршинова в печально известную сегежскую ИК-7. И ниже я объясню почему.

Собственный опыт

Меня самого в 2012 году привезли в красноярскую ИК-17 – а про Красноярск тогда знали и в московских СИЗО, что там расположены пыточные лагеря.

Запугивали там всех и избивали за малейшее нарушение режима – не вовремя встал, делал зарядку без энтузиазма и т. д. Я как-то избежал побоев в первые дни. Однако спустя две недели активист, работавший на администрацию, вызвал меня в кабинет и начал требовать явки с повинной. Чем только он не угрожал – и пытками, и изнасилованием, и применением психотропных препаратов, и инсценировкой самоубийства. Я отказался себя и кого-либо оговаривать.

По всей видимости меня спасло то, что в это же время в ИК-17 сильно избили заключённого – когда мне «гнал жути» активист, тот был при смерти. Через несколько дней он умер, а мусора на несколько месяцев прекратили свои пыточные практики.

В то же время я знаю много более печальных историй.

Однако, как показывает практика, одна вещь останавливает ментов в последние годы – это огласка. Если у человека нет даже родственников, его пытают, не задумываясь о последствиях. Если есть родственники – постараются хотя бы не оставлять следов. А если человека посещает адвокат, за его судьбой следят правозащитники и общественность, то погоны постараются вообще избежать какого-либо нарушения его прав.

Скептические соображения

В то же время, если человека из другого региона отправляют в пыточную зону, значит это решение принято не просто так, и принято в центральном аппарате ФСИН (в том числе, возможно, с подачи ФСБ). То есть, можно подумать, судьба человека уже решена – «ломать», – и ничего как будто не сделаешь.

Но центр – это одно, а силовики на местах – это другое. На местах обычно прекрасно понимают, что в случае чего снимут, а то и посадят их, а не генералов из центрального аппарата, поэтому приказ они будут выполнять до тех пор, пока это им самим не грозит посадкой. А если человека будут открыто пытать или убьют, и информация об этом станет публичной, то по нынешним временам без посадок исполнителей вряд ли обойдётся.

* * *

Думаю, читающие этот текст уже поняли к чему я клоню. Только общественное внимание может защитить наших товарищей от пыток, бесчеловечного обращения и давления. А если мы будем молчать, режим продолжит мучить пленных анархистов, не задумываясь о последствиях.

Даже беспредельная советская власть боялась огласки, стараясь не дать диссидентам распространять информацию. И эти опасения не были напрасны: ведь в конечном счёте информация стала одним из факторов падения тоталитарного режима. Кто знает, когда наберётся критическая масса – не стоит думать, что всё бесполезно.

Распространяйте информацию! Пишите письма политзаключённым! Другими способами проявляйте солидарность! Чтобы защитить товарищей, находящихся в застенках режима, и во имя более светлого будущего, которое обязательно настанет.