Голая молодая худенькая телка познакомилась с отцом парня и дала ему

🔞 ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ТУТ 👈🏻👈🏻👈🏻

Голая молодая худенькая телка познакомилась с отцом парня и дала ему

Неопытная рыжеволосая телка берет уроки секса у известного ебаря

Paste this HTML code on your site to embed.

Длительность: 24:27
Просмотров: 444
Добавлено: 1 год назад


Описание:
Неопытная русская рыжеволосая телка познакомилась с парнем и, чтобы не ударить перед ним в грязь лицом, решилась взять уроки секса у известного местного ебаря. Парнишка согласился научить куколку трахаться и появился в ее комнате с призывно торчащим большим болтом. Обалдевшая цыпочка по быстрому разделась и для начала сделала минет. Закончив в подготовкой жеребец качественно отодрал милашку и залил ей густой спермой все лицо.


Тэги:
рыжие
минет
красивое
красивые сиськи
раком
камшот на лицо

Спасибо! Мы благодарны за вашу помощь.

Спасибо! Ваш комментарий отправлен на проверку.


2017-2022 porno-rus.net
Все права защищены.


Находясь на сайте porno-rus.net вы подтверждаете, что вам исполнилось 18 лет и пребывание на сайте не является нарушением законодательства. Всем моделям в видео роликах больше 18 лет, они являются постановочными и взяты из открытых интернет источников.



апрель 2002 года
Посвящается моей маме
ПРОСТИ И ПРОЩАЙ…

Наедине с декабрем
- Убью-ю-ю! На куски порублю-ю-ю!
Дверь резко открылась, и из избы кубарем вылетели четверо детишек.
Босые, в нижнем белье, они стремглав помчались к воротам, дружно дернули веревку, конец которой намертво был привязан к щеколде, потянули на себя деревянную ручку калитки и в мгновение ока оказались на улице.
Тяжелая, чуть покосившаяся створка калитки, будто выражая свое недовольство тем, что ее побеспокоили в столь поздний час, душераздирающе скрипнула и нехотя вернулась на прежнее место, чтобы лицезреть, как в эту самую минуту в настежь открытую дверь хорошо протопленной избы ввалился трескучий мороз, вытесняя оттуда блаженное тепло.
Послышался звон упавшего пустого алюминиевого ведра, грохот падающей посуды, и в проеме этой же двери появилась взлохмаченная голова мужчины лет тридцати-тридцати пяти.
Клубы пара плотно окутали его коренастую фигуру, и в этой кромешной тьме сеней, сотканной из плотной смеси морозного воздуха и клубящегося пара, яркие лучи полной луны, замысловато изгибаясь и выныривая в самых неожиданных местах, причудливо разрезали себе дорогу, с трудом выхватывая то одну, то другую часть тела странной личности.
Смуглое лицо со сросшимися, плотно сдвинутыми друг к другу густыми бровями, глубокая бороздка на лбу, чуть вздернутый к верху квадратный подбородок, резко очерченные губы говорили об упрямом, но в то же время решительном и буйном характере их владельца.
Не тяжелый крестьянский труд, а почти ежедневное пьянство с вливанием внушительной дозы самогонки медленно, старательно и безжалостно разъедало его внутренние органы и уже успело изрядно потрепать некогда могучее тело. Но несмотря на это, все же в каждом движении мускулистого стана все еще чувствовалась природная мощь и недюжинная физическая сила.
По всему было видно, что эти натруженные жилистые руки с мозолистыми ладонями в лихие молодые годы легко гнули подковы и без особого надрыва сажали быков на колени, а потому в часы пьянства и буйства редко кто из деревенских мужиков решался вступать с владельцем железных кулаков в спор и доказывать свою правоту, не говоря уже о чьей-то попытке его утихомирить.
Клочья от разорванных в нескольких местах кальсон лохмотьями болтались на его теле, а босые ноги, казалось, не чувствовали обжигающего холода пола, который за ночь успел покрыться заметным слоем наледи от неосторожно пролитой воды и барды.
А ведь такие трескучие декабрьские морозы заставляли уважать себя не только закаленных в борьбе за выживание крепких деревенских мужиков, одетых в дешевые фуфайки, на которых во многих мыслимых и немыслимых местах красовались разноцветные заплатки, наспех и помногу раз зашитые-перешитые проворными женскими руками, но и достаточно зажиточных людей, чьи плечи покрывали превосходно выделенные шубы из белок, норок и даже соболей.
Пар, который буквально несколько минут назад валил из избы клубками, теперь превратился в еле заметную струйку, на глазах умирая в безжалостных объятиях морозного воздуха, вобравшего в себя всю злость лютой зимы, и который, в свою очередь, беззастенчиво вломившись в избу, уже почувствовал себя здесь полным хозяином, заполняя свирепым дыханием зимы все уголки.
Мужчина, как-то странно покачиваясь, чуть боком, на нетвердых ногах, сделал шаг через порог, уперся правой рукой о косяк двери и застрял в ее проеме.
- Холера недобитая! – растянутые гласные и вымученные согласные с трудом покинули рот.
Нечленораздельное бормотание пьяного мужчины больше походило не на речь человека, а на бульканье пшенной каши, когда пузыри, надуваясь и наполняясь воздухом, водой и паром, лопаются, издавая странные замысловатые звуки.
Голова безвольно упала вперед и, наверное, так и покатилась бы вместе с телом по ледяному полу, если бы небритый подбородок не уперся в мощную грудь.
Он встрепенулся, покачал головой из стороны в сторону и, задумавшись о чем-то на мгновенье, чуть ли не боком, медленно и тяжело ступил вперед, перебирая одной рукой аккуратно выструганные мужицкими руками бревна, другой же, странно откинутой далеко назад, потянул за собой что-то тяжелое.
В эту самую минуту лунный свет, уже успевший в схватке с клубами пара пробить кромешную тьму сеней, равнодушно застыл в распахнутом дверном проеме и осветил вздувшиеся на загорелой, от того казавшейся еще более смуглой шее вены и выпяченный вперед подбородок.
Пьяное тело, неестественно переваливаясь с боку на бок, будто его качало на высоких бушующих волнах, шумно пошлепало вперед босыми ногами. И в этом грохочущем и одновременно устрашающе грозном топоте вдруг послышался жалобный, едва слышимый, почти полушепотом издаваемый стон: «Паша, отпусти, ну, пожалуйста!». 
Мужчина, словно не слыша мольбы, дернул левую руку, и через порог избы вывалилась женщина. Ее длинная коса, плотно обмотанная на его руке, натянулась, как струна. Сама же женщина, обессиленная и окровавленная, лежала на холодном полу сеней, и лишь жалобное стенание напоминало о том, что это живое существо.
Блуждающий взгляд мужчины лихорадочно заскользил по двору.
Вот невозмутимая луна, будто гвоздем прибитая над домом, бархатным светом облила серебристый снег, который, переливаясь бриллиантовыми искорками, бережно и ласково укрыл своим пушистым одеялом аккуратно сложенные поленницы дров; вот возвышающийся чуть ли не в человеческий рост блок кирпичей, еще летом приготовленный для строительства дома; вот чуть в стороне большое железное корыто, потрескавшийся во многих местах, однако все еще продолжающий служить своим хозяевам с усердием, вывозя в огород снег и навоз; а вот и могучий пенек из трехвекового дуба с налипшей осенней грязью, примерзшим навозом и коровьими лепешками, за свое стоическое терпение изгрызенный и изрубленный со всех сторон топорами, колунами, молотками и пилами.
И только свежеколотые поленья, перебравшиеся под навес накануне, резко выделялись на фоне сверкающей белизны, и пьяный взгляд мужчины вдруг споткнулся об них, остановился и замер, будто оценивая, как они посмели нарушить эту белизну, чтобы через несколько секунд повернуть назад и вновь уткнуться в уже изрядно потрепанного и изрубленного бывшего великана леса.
- Ну, что, сука, допрыгалась? Зарубить тебя сейчас или дать еще немного подышать свободой? - сквозь перекошенные зловещей улыбкой зубы нехотя произнес Паша и со всей силы неожиданно и резко дернул за косу.
Остро наточенное лезвие топора легко и глубоко вошло в косяк.
Душераздирающий крик женщины, словно выстрел, разорвал ночную тишину и острой стрелой вонзился в детские уши.
От ужасного стона и жуткого воя, а еще больше от неожиданности и страха ребятишки разом присели на корточки, плотно закрыв своими маленькими ручонками уши.
Испуганные и уже успевшие замерзнуть, они сидели босыми ногами на жгучем декабрьском снегу и, пытаясь хоть как-то сберечь тепло постели, из которой они только что выскочили, скрючились в дугу и обхватили ручонками коленки.
Безысходность и страх читались в их глазах, и невозможно было понять, что их больше пугает и заставляет дрожать – пьяный отец, бесчинствующий дома, или мороз, который с каждой секундой все сильнее и сильнее вонзал свои острые колючки в нежную детскую кожу?
В этой неравной борьбе со страхом, внезапно обрушившимся на их несчастные головы, и пронизывающим холодом, который сквозь тонкое белье свои острыми коготками пробирался до самых костей, победил все же последний, заставив дрожащие тела привстать.
Старшая девочка, лет двенадцати-тринадцати, худая, с растрепанными волосами, съежившаяся и уже изрядно продрогшая, и от того казавшаяся младше своих лет, держала на руках самого младшего пацана, который от страха и холода всхлипывал и дрожал, но заплакать громко все же не решался.
Ему было чуть больше четырех лет, но даже за такую короткую жизнь малыш успел увидеть не одну пьяную драку, пережить не одну бессонную ночь, познать не одно буйство утонувшего в зеленом змие отца.
Второй мальчик, годика на два-три старше своего маленького братика, продрогший, в тонких шерстяных носках и уже почти не чувствовавший своих ступней, пытаясь хоть как-то согреться, неловко подпрыгивал на корточках, но одеревеневшие от мороза ноги плохо его слушались, и он раз за разом сваливался в скрипучий снег, который при каждом падении безжалостно и жестоко обжигал его маленькие ручонки.
Норовя сохранить хоть маленькую толику тепла, мальчонка то и дело прятал дубеющие пальчонки в подмышки, но чувствуя, что это не очень-то помогает, складывал их в лодочку и дул на них неистово и шумно, однако морозный воздух успевал унести тепло его дыхания прежде, чем оно достигало его ладошек.
Третий же мальчишка, лет девяти-десяти, видимо, спавший в валенках и в них же и выбежавший на мороз, побежал к высоким воротам соседского дома. Его маленькие кулаки сначала робко, а затем все громче и настойчивей застучали по деревянным воротам, пытаясь разбудить сладко спящих соседей. Но в морозной тиши деревенской ночи требовательные детские удары умирали, не найдя возможности проникнуть в уплотненные, обитые овечьими шкурами и оттого плотно закрытые двери.
От бессилия и отчаяния мальчик начал бить калитку подошвами валенок и уже не было в его глазах той начальной робости, когда удары его едва могли слышать несчастные братья и сестра.
- Тетя Лена-а-а! - исступленно не то рыдал, не то молил мальчик. - Тетя Лена-а-а, откройте! Ну откройте же!
Через два дома, едва приподняв голову, лениво залаяла собака. Но и она, поняв, что беспокоят не ее хозяина, гавкнула для приличия еще пару раз и, сунув нос в теплую шерсть, задремала.
А мальчик тем временем все яростнее колотил ногами ворота, но в доме, казалось, вымерли все и не хотели слышать ни душераздирающего крика соседки, ни жалостного рыдания паренька.
- Тетя Лена-а-а, - уже больше по инерции, чем с надеждой, не то прокричал, не то прохрипел мальчик и бессильно опустился на колени.
Хрустящий колючий снег больно щипнул коленки, заставив мальчонка встать, и он с новой силой заколотил по воротам.
Теперь его удары были методичными, отчаянными, яростными.
- Тетя Лена, пустите нас! Тетя Лена-а-а!
Дернулась занавеска на окне и непричесанная женская голова прильнула к промерзшему стеклу с волшебными узорами, причудливо разрисованными трескучим морозом и выползающими из незаметных щелей теплом.
Пальцы женщины проворно соскребли со стекла толстый слой инея и в маленькой, с трехкопеечную монету дырке показался глаз.
Он посмотрел прямо, потом направо, снова прямо и медленно пополз влево, стараясь уловить хоть какое-то движение.
Не найдя ничего интересного, глаз нехотя оторвался от дырки, оставив на стекле медленно расползающиеся капли растаявшего инея.
- Причудилось, надо же такому присниться, - пробормотал не проснувшийся голос. – Пойду, попью водички.
Босые ноги нехотя пошлепали к ведру с водой, висевшему на крюке за печкой, один конец которого был плотно загнан в деревянный потолок.
Зачерпнув полную кружку, женщина жадно выпила ее содержимое и хотела было уже улечься в теплую постель, как с улицы послышался едва слышимый требовательный стук.
- Тук, тук, тук, - кто-то методично и с равным интервалом заколотил в ворота.
Лена прислушалась.
- Тук, тук, тук, - странные удары снова и снова разрезали морозную тишину.
- Тетя Лена! - вдруг донеслось до ее уха жалобный детский голос. - Откройте же!
- Кто же это может быть? – в одно мгновенье в голове женщины пронеслись десятки предположений.
Лена торопливо шагнула к окошку и вновь прильнула к окну, однако отковырянная дырочка уже успела замерзнуть, и сквозь нее невозможно было ничего разглядеть.
Ногтем большого пальца Лена быстро очистила образовавшуюся наледь, пристально вгляделась вдаль, но улица будто вымерла, предоставив свои просторы для шаловливой игры серебристого снега с голубым сиянием беззаботной луны.
 - Тетя Лена-а-а! – вдруг отчетливо донесся до уха жалобный детский голос.
Этот до боли знакомый голосок электрическим током пронзило тело женщины.
- Ах, батюшки, так это же Сережка!
На ходу натянуты валенки.
Наскоро накинут на голову платок.
Проворно сорвана первая попавшаяся фуфайка.
Одним махом она насажена на ночную рубашку.
Недовольно застонала самодельная вешалка из нескольких деревянных рожков.
 С грохотом слетел со скамейки оставленный на скамейке тазик с картофельными очистками.
Веером разлетелось по полу предназначенное на корм скотине содержимое.
Попавшая под ноги скользкая шелуха чуть было не опрокинула женщину навзничь, но природная ловкость, натренированная повседневным тяжелым крестьянским трудом, помогла ей удержать равновесие.
Проворно щелкнул шпингалет.
Горестно хлопнула дверь.
Надрывно зачирикали доски на веранде.
Угрюмо заскрипел снег.
Полная луна с неподдельным любопытством смотрела на бегущую к воротам взволнованную женщину с растрепанными волосами и четырех несчастных детей, до мозга костей промерзших под девственно чистым небом с мириадами звезд, которые озорно и шаловливо перемигивались друг с другом.
Деревянная щеколда поддалась легко, и Лена рывком открыла калитку.
Мальчонка, только что пнувший ворота всеми оставшимися силами, провалился в пустоту открывшейся двери вместе с занесенной ногой, чтобы в то же мгновенье бесчувственно упасть на руки спасительницы.
- Боже мой! - только и успела в ужасе воскликнуть ошарашенная женщина.
Она подняла мальчика на руки и хотела было уже побежать домой, как услышала шаги по скрипучему снегу.
Шатающиеся тени через несколько мгновений превратились в соседскую девочку Веру и Петю на ее руках и изрядно окостеневшего, странно ковыляющего рядом с ней Генку.
Посиневшие руки девочки сжимали замерзающие Петины ножки, пытаясь хоть как-то согреть и защитить их от этого невыносимого холода, вонзающего свои острые шипы и в ее беззащитное детское тело.
- Боже мой!
Вздох отчаяния и боли невольно вырвались из уст женщины.
- Что случилось?
Этот вопрос был уже лишним, потому что по испуганным глазам детей и их синюшным рукам и лицам она поняла, что ее сосед Паша сегодня снова напился до белых чертиков и в очередной раз устроил дома погром.
Стремительно одолев двор, веранду и сени, с ребенком в руках, она вбежала в дом, кинула Сережку на постель, в которой буквально недавно сама сладко спала, и так же стремительно побежала обратно. 
Силой хлопнувшаяся дверь жалобно застонала и открылась, но Лена не стала возвращаться, чтобы закрыть ее – дорога была каждая секунда. Получив свободу, в ту же секунду из избы повалил густой теплый пар.
На снегу, ярко освещенным лунным светом, лежал Гена, а его сестра, держа младшенького братика в левой руке, свободной рукой беспомощно и вяло пыталась поднять безжизненно распластавшееся тело окоченевшего Генки.
- Генка, Геночка, ну вставай же! – едва шевеля задеревеневшими губами, с мольбой в голосе чуть слышно прошептала она. – Ну встань же, миленький!
Задубевшие конечности никак не хотели ее слушаться, и как ни пыталась Вера схватить пальцами Генку за ворот рубашки, ничего у нее не получилось.
Тем временем Петя, который, чтобы хоть как-то согреться, еще недавно изо всех сил прижимался к сестре и обнимал ее своими маленькими ручонками, тихо замер в ее объятиях. Казалось, ему уже было совершенно безразлично, что происходит вокруг.
- Петенька, Петенька! – потормошила братика Вера и в ту же минуту окоченевшее тело выскользнуло из ее ослабевших рук и упало в сугроб рядом с братом.
Вера присела на корточки, неуклюже просунула руки под спину Пети и подняла его. Ее движения были заторможенными, как в замедленном кино.
- Вот беда-то, вот беда! – повторяла и повторяла Лена на бегу. – Господи, помоги!
Она наклонилась к Генке, быстро просунула под него руки, прижала к себе и так же, как и в первый раз с Сережей, во весь дух побежала к избе.
Следом за ней, еле-еле перебирая окоченевшие ноги, пошла и Вера. Ее ситцевое платье уже никак не могло удержать тепло: тело, буквально недавно покрытое гусиной кожей, уже изрядно побелело, а местами успело и посинеть.
Дойдя до сеней, Вера с трудом преодолела первую ступеньку, перенесла вес тела на вторую, но нога, окоченевшая на морозе до бесчувствия, предательски скользнула по ступеньке. Девочка не сумела удержать равновесие, ударилась спиной об стенку и едва не потеряла сознание, но каким-то чудом успела удержаться свободной рукой за деревянные перила.
Из ослабевших рук чуть было не вывалился маленький Петя – он глухо стукнулся головой о плохо струганные шершавые доски.
Мальчик не заплакал и даже не всхлипнул, только руки его безвольно повисли в воздухе, а голова свалилась набок.
Сделав невероятное усилие, Вера выпрямилась, но преодолеть хотя бы еще одну ступеньку все же не смогла. Она медленно опустилась на корточки и, обессиленная страхом, морозом и неожиданно появившейся надеждой, неуклюже повалилась на бок.
Петя вывалился из ее рук, кувыркнулся под первую ступеньку, жалостливо скривил крошечные губки и тоскливо хныкнул.
Лена, опрометью выскочившая из избы, буквально сгребла Петеньку в охапку и, не дожидаясь, пока встанет Вера, побежала назад к двери, машинально и резко захлопнув ее свободной рукой.
От сильного удара дверь, захлопнувшись, так же, как и в предыдущий раз, вновь отворилась. Не до двери было Лене – скорей занести детей в дом.
Когда она вернулась, Вера все так же лежала на боку - с безжизненным лицом и побелевшими губами.
- Батюшки мои, за что же вам такое наказание? - не то себя, не то детей спрашивала Лена. - Ах, вы мои бедняги, ах, вы мои несчастные, что же мне с вами делать-то?!
С трудом подняв посиневшее от холода тело, Лена занесла девочку домой, аккуратно положила ее на постель, где уже рядком лежали Сергей, Гена и Петя, и лихорадочно соображала, что же делать.
Теперь, в тепле и в безопасности, детей неистово начала бить дрожь, а не попадающие друг на друга зубы, бешено трясущиеся губы и издаваемые странные звуки наполняли избу непонятной, противоестественной музыкой из смеси мелкой барабанной дроби челюстей, вибрирующих не в такт детских голосов и безысходного притопывания ног.
Как под вешними лучами снег, тая от неистовой любви солнца, превращается в тонкий ручеек, чтобы потом, соединившись с тысячами собой подобных, слиться в мощный поток, который безжалостно смывает на своем пути накопившуюся за зиму грязь и несет опрометчиво оставшегося на льдине рыбака к неизвестной дали, полной опасности и невзгод, так и слезы детей, катясь по обмороженным лицам, сначала капельками, потом крошечной бороздой, затем, превратившись в бурный поток, разделили их жизнь на два
Тянка сестра обслужила эрегированный член брата минетом в порно
Пригласила массажиста на дом а он связал бабу и смачно поимел
Привлекательная сексуальная лесбиянка русской любовнице лижет письку