Главное слово: 10 фильмов об отношениях матери и дочери
1.«Самая красивая», реж. Лукино Висконти, 1951
Чёрно-белая лента, снятая в стиле итальянского неореализма, рассказывает о том, как замкнувшаяся в материнстве женщина пытается восполнить пробелы в самореализации через дочь. Действие происходит в послевоенном Риме, где проходит кинокастинг среди маленьких девочек. Узнав об этом, главная героиня всеми правдами и неправдами пытается заполучить роль для своей дочери, у которой нет ни желания, ни способностей быть актрисой. На кинопробах девочка держится робко и неуверенно, бормочет текст себе под нос и постоянно запинается, что изрядно веселит съёмочную группу. Столкнувшись с такой реакцией, женщина вынуждена отказаться от своей мечты и признать, что её план провалился.
Отсутствие таланта сыграло на руку маленькой героине фильма Висконти — мать не смогла использовать её для удовлетворения собственной потребности в признании, как это часто происходит с одарёнными детьми. Среди женщин, посвятивших себя исключительно материнству, широко распространены случаи так называемого нарциссического использования, когда способности и достижения ребёнка становятся единственным предметом материнской гордости. В таком случае мать воспринимает успехи дочери как свои собственные и направляет всю свою любовь не на реального человека, а на идеализированный образ. Подспудно ощущая, что от неё ждут движения только по восходящей, дочь стремится снова и снова подтверждать свою исключительность, штурмуя новые вершины, но по мере взросления активность сменяется эпизодами депрессии, могут появиться расстройства пищевого поведения. При этом девочке часто бывает сложно понять, с чем связано её состояние, ведь мать не скупится на похвалы и буквально боготворит дочь. И всё же ребёнок чувствует, что это не любовь, а её суррогат, ведь малейшая неудача приводит к охлаждению со стороны матери. Детям, выросшим в такой атмосфере, понадобится немало сил и времени, чтобы за изматывающим перфекционизмом обнаружить парализующий страх разочаровать маму.
2. «Моя маленькая принцесса», реж. Ева Ионеско, 2011
Один из самых экстремальных примеров нарциссического использования, в котором можно разглядеть этот феномен во всех подробностях. «Моя маленькая принцесса» — фильм-автобиография Евы Ионеско, чья мать сделала себя имя и состояние на эротических фотоснимках своей несовершеннолетней дочери.
Эксцентричная художница (Изабель Юппер) безуспешно пытается вписаться в ряды великих, пока её дочь живёт с бабушкой и ждёт редких визитов матери как манны небесной. Однажды, вооружившись камерой, женщина делает несколько откровенных снимков дочери и получает долгожданное признание в богемной среде. Вырвав девочку из привычной жизни, мать превращает её в куклу, которую снимает обнаженной и сдаёт в аренду состоятельным мужчинам. Поначалу дочери нравится находиться в материнском «склепе», примерять декадентские образы и фотографироваться — как любой ребёнок она тянется к маме и наслаждается временем проведенным вместе. Но вскоре девочка понимает, что за материнской жаждой славы и наживы нет и капли подлинной любви. Она отказывается сниматься, ищет защиты у бабушки, которая, увы, слишком стара и немощна, чтобы взять на себя обязанности по воспитанию ребёнка. Окончательно переехав к матери, девочка бросает школу, и тогда, наконец, их семья попадает в поле зрения социальных служб.
У героини Юппер непростая история — она дитя инцеста, чьи отношения с собственным телом далеки от гармоничных. Своей дочери она говорит, что страдает «физиофобией», т. е. «телесной клаустрофобией», а отец девочки — «мера вынужденная». Десексуализируя собственное тело, она полагает, что может сделать то же самое с телом дочери, убеждая её, что эротические фотографии — такое же искусство, как картины в музее или статуи в парке. Но девочке нет никакого дела до умных книг и платьев Сен-Лоран, она нуждается в материнской любви и впадает в истерику от упоминания очередных съёмок. «Пусть у меня вырастет шерсть!» — кричит ребёнок в припадке аутоагрессии. Обрезать длинные волосы и полностью отказаться от общения с матерью — её единственный шанс обрести собственное Я.
3. «Пианистка», реж. Михаэль Ханеке, 2001
Детством всё, конечно же, не ограничивается, матери, зацикленные на дочерях, зачастую не спешат расставаться с ними даже в глубокой старости. Если состояние слияния не было преодолено в первые годы жизни ребёнка, две психики могут навсегда остаться бессознательно неразделимыми. Именно так происходит с Эрикой, профессором Венской консерватории, которой за сорок и которая всё ещё живёт с матерью. Отношения этих двоих выходят за рамки нарциссического использования и переходят в разряд платонического инцеста, под которым понимают злокачественное психическое «срастание» двух кровных родственников в единое целое. В отношениях Эрики и её матери нет места третьему — женщины спят в одной кровати, ведут общий быт и полностью отказываются от сексуальных отношений с кем бы то ни было. Мать следит за своей взрослой дочерью как за подростком и не находит себе места, когда Эрика задерживается с работы на несколько минут.
Даже будучи зрелой реализованной женщиной, бессознательно виртуозная пианистка — всё ещё ребёнок, у которого не хватает ресурса освободиться от материнских оков. Всё, что ей остаётся — украдкой смотреть порно и резать гениталии в попытке вернуть себе чувственность. Усаживаясь перед телевизором рядом с матерью, Эрика посылает куда-то в пустоту sos-сигнал в виде алой полоски крови, стекающей по её ноге. Оккупированная матерью психика героини лишена места для кого-то ещё, поэтому, когда в неё влюбляется молодой ученик, всё, на что она способна, это попытаться воссоздать уже знакомые садо-мазохистские отношения. И всё же мужское желание оказывается бессильным перед лицом нерушимого платонически-инцестуозного союза.
4. «Осенняя соната», реж. Ингмар Бергман, 1978
На противоположном полюсе от матерей, одержимых детьми, находятся матери, в чьи интересы ребёнок абсолютно не вписывается. И если первые, как правило, имеют репутацию «хороших» матерей, полностью посвятивших себя ребёнку в соответствии с общественными ожиданиями, то матери, преимущественно сосредоточенные на отношениях с мужчинами или карьере, традиционно считаются «плохими». На примерах, разобранных выше, можно убедиться, что такое противопоставление лишено всякого смысла.
Однако так называемые «матери-звёзды» строят отношения со своими дочерьми принципиально иным способом. Главная героиня «Осенней сонаты» тоже пианистка, только в отличие от Эрики она не утруждает себя поддержанием родственных связей. Шарлотта (Ингрид Бергман) приезжает погостить к дочери Эве (Лив Ульман), которую не видела несколько лет, не столько потому что соскучилась, сколько из желания поиграть на хорошем инструменте, упомянутом девушкой в письме. Пренебрегая договорённостями, женщина является раньше времени — такие матери всегда появляются не вовремя, бесцеремонно нарушают границы своих детей и требуют от них постоянного восхищения. Чтобы общаться с Шарлоттой, Эве нужно всё время творить для неё пьедестал. При таком распределении позиций у ребёнка очень мало шансов на успешную самореализацию, любые его достижения будут меркнуть на фоне звёздной матери, у которой всё получается гораздо лучше. Если же мать обнаруживает желание дочери реализоваться в той же профессиональной сфере, она превращается в беспощадного критика, как Шарлотта, разносящая Эву в пух и прах за «неправильное» исполнение второй прелюдии Шопена. Холодность и неприступность матери дают дочери ощущение собственной неполноценности, ребенок чувствует себя нежеланным, а временами и вовсе несуществующим.
Эмоционально чёрствые нарциссичные матери, подобные Шарлотте, минимизируют общение с детьми и всеми силами пытаются подавить преследующее их чувство вины, поэтому разговоры о чувствах становятся для них настоящим испытанием. Когда Эва решается высказать матери свои обиды, ту подводит тело — женщина оказывается полностью дезориентирована. В откровенном разговоре дочь, наконец, осознает невозможность восполнить дефицит тепла, что помогает ей начать горевание по неслучившейся любви.
5. «Высокие каблуки», реж. Педро Альмодовар, 1991
Крутые сюжетные повороты фильма Педро Альмодовара вскрывают сразу несколько патологических сценариев. История начинается с возвращения актрисы по имени Бекка в родную Испанию, где живёт её дочь Ребекка (оцените зеркальность имён главных героинь). Когда-то чтобы безраздельно завладеть вниманием матери, девочка отравила её любовника, а много лет спустя вышла замуж за другого её ухажёра. Встретившись со своим зятем, Бекка снова возобновляет с ним отношения, что приводит к очередному убийству. Сексуальное соперничество матери и дочери за одного мужчину называют инцестом второго типа, который опасен в первую очередь смешением символических позиций. Подобная ситуация в психике дочери провоцирует потерю собственного места, она вынуждена сражаться с матерью за право быть женщиной.
Альмодовар показывает, что вся жизнь Ребекки по сути сводится к погоне за ускользающим материнским образом. В финале девушка выходит замуж за кроссдрессера, который во время своих выступлений изображает Бекку, и беременеет от него, воплощая таким образом инфантильную фантазию иметь ребёнка от собственной матери.
6. «Имитация жизни», реж. Дуглас Сирк, 1959
На создание «Высоких каблуков» Педро Альмодовара вдохновил этот фильм, центральная линия которого также посвящена инцесту второго типа. По сюжету преуспевающая актриса встречает своего давнего поклонника и намеревается выйти за него замуж, не подозревая, что мужчина стал объектом влюблённости её дочери. Однако здесь нас в большей степени интересуют другие персонажи — чернокожая соседка главной героини и её белая дочь. Их отношения демонстрируют ещё одну крайность, в которую часто впадают женщины, растворившиеся в материнстве. Такие матери полностью подчиняются воле своих взрослых дочерей, отрекаясь от собственных убеждений, ценностей и даже природы. Афроамериканка Энни доходит до того, что готова притвориться служанкой своей дочери, чтобы «не позорить» белую девушку. В припадке ярости дочь требует, чтобы Энни никогда называла себя её матерью.
Обычно подобное поведение — следствие платонического инцеста, который с взрослением ребёнка обретает новые формы. В попытках вернуть себе внимание дочери, которая в какой-то момент сумела вырваться из удушающих объятий, мать старается во что бы то ни стало добиться её расположения, наступая себе на горло. Такое поведение только раздражает дочь, ведь на месте всемогущей фигуры, вызывавшей в детстве восхищение, она вдруг обнаруживает слабую и зависимую женщину. Попытка отстраниться неизбежно вызывает у дочери чувство вины, ведь она ощущает себя должницей матери, положившей жизнь на её воспитание. Общение на равных становится невозможным, так как мать добровольно занимает подчинённую позицию. В подобной ситуации ненависть, переполняющая дочь, становится тем, что помогает ей отделиться от матери.
7. «Где угодно, только не здесь», реж. Уэйн Ван, 1999
Многие мамы мечтают быть для своих дочерей подружками. Обычно под этим подразумевают крепкие доверительные отношения, однако подобное смещение позиций не только не способствует установлению надёжной привязанности, но и несёт в себе опасность полного разрыва отношений в будущем. Для ребёнка мать — это прежде всего фигура, обеспечивающая удовлетворение первичных потребностей. Детская психика нуждается в сильном взрослом, который знает «правила жизни» и способен обеспечить ей безопасность, поэтому для родителя важно быть авторитетом в глазах ребёнка. В случае же, когда мать реагирует непредсказуемо, не способна справляться с собственными эмоциями и использует ребёнка как контейнер, последний ощущает тотальную незащищенность и неустойчивость перед лицом изменчивого мира.
В фильме «Где угодно, только не здесь» Сьюзен Сарандон играет эксцентричную женщину, чья дочь (Натали Портман) в юном возрасте вынуждена взвалить на свои плечи ворох недетских обязанностей. Мать общается с дочерью «как подружка» — ей ничего не стоит разбудить девочку среди ночи, чтобы рассказать о своём сексуальном опыте. Героиня Сарандон бездумно швыряет деньги направо и налево, но отказывается продать автомобиль, чтобы дочь могла отправиться в другой штат на учёбу. Девочка же стремится поскорее отделаться от матери и восстановить связь с отцом, поэтому она всё же покидает свою взбалмошную родительницу, которой так и не удалось вовремя повзрослеть.
8. «Розетта», реж. братья Дарденн, 1999
К тому же пулу ненадёжных матерей относятся женщины, имеющие зависимости или серьёзные психические расстройства. В таких семьях дети вынуждены очень быстро повзрослеть и начать борьбу за выживание, фактически не имея для этого никаких ресурсов и навыков. Лишая ребёнка детства, ненадёжная мать может преувеличивать в собственных глазах его возможности, заявляя, например, что дочь «не по годам смышлёная».
В фильме братьев Дарденн речь идёт об обмене ролями — дочь буквально становится матерью для своей матери. Розетта живёт в трейлере с матерью-алкоголичкой, и пытается всеми доступными способами найти средства для существования, в то время пока мать продаёт своё тело за бутылку пива. У девушки нет никаких других родственников, она не знает, что такое дружеская поддержка и чувствует себя абсолютно одинокой. С матерью Розетта обращается также, как та с ней в детстве, грубо и без всякой нежности. В конце концов девушка пытается отправить мать в рехаб, но та не хочет менять привычный образ жизни. Депрессивная алкоголичка уверена, что святая обязанность Розетты — заботиться о ней, а когда девушка пытается вернуть матери ответственность за её жизнь, полубезумная женщина отмахивается от дочери как от надоедливой мухи.
9. «Волчок», реж. Василий Сигарев, 2009
Героиня Яны Трояновой в «Волчке» — ещё один пример ненадёжной матери, страдающей алкоголизмом. Свою дочь она оставляет на бабушку, и, кажется, совсем ничего к ней не чувствует. Поначалу девочка ждёт мать у окна и надеется, что когда-нибудь она задержится дольше пары минут, но та неизменно меняет ребёнка на мужчин и водку. В редкие моменты, когда мать находится с дочерью, она обращается с ней как с вещью, не стесняясь заниматься сексом в кровати, где спит ребёнок.
Своё и без того деструктивное влияние на психику девочки мать усугубляет, искажая историю происхождения ребёнка: она рассказывает, что нашла малышку в лесу, всю в шерсти, которую пришлось вырвать, чтобы придать ей человеческий вид. Растерянный одинокий ребёнок вынужден идентифицироваться с диким зверем, а напоминанием об этом девочке должен служить волчок, подаренный матерью. Позже ребёнку придётся взять на себя ответственность за смерть бабушки, которую, по словам матери, она убила своими походами на кладбище. Подобные установки вкупе с материнской холодностью создают у девочки ощущение собственной дефектности, она чувствует себя источником вселенского зла и всё больше закрывается от людей. Мать пропадает из жизни дочери на много лет, а когда вновь появляется, то выносит ей страшный приговор — «бес-пон-то-ва-я». И всё же девочка любит свою непутёвую мать, пытается спасти её от водки и буйных любовников, постепенно растворяясь в небытии под невидящим материнским взглядом.
10. «Понетт», реж. Жак Дуайон, 1996
Внезапная потеря матери оказывает большое влияние на становление психики ребёнка, и то, как он переживёт утрату будет зависеть в первую очередь от качества предшествующих ей отношений и способности взрослых вести с малышом откровенный диалог. Часто родители стараются оградить ребёнка от такого рода потрясений и скрывают от него правду о случившемся, что только усугубляет ситуацию, замуровывая боль утраты в глубинах психического. Даже в младенческом возрасте ребёнок уже знает о своей потере — он тоскует по родному запаху, знакомым прикосновениям, успокаивающим голосовым вибрациям. Такие дети могут отказываться есть, покрываться пятнами и проявлять другие телесные симптомы. Чтобы работа скорби началась, необходимо помочь ребёнку символизировать этот опыт, важно открыто говорить с ним о том, что произошло.
Фильм Дуайона рассказывает, как четырёхлетняя Понетт переживает смерть матери. Девочка остаётся на попечении отца, который винит в случайной аварии «женскую глупость». Понетт защищает материнский образ от отцовской агрессии, она говорит, что мама сделала это «не нарочно». В таком возрасте девочке сложно понять, что такое смерть, она знает, что мамы больше нет, но всё ещё ждёт её возвращения. Выйти на контакт с матерью Понетт пытается с помощью снов и религии, и когда та является ей, то помогает девочке развернуться в сторону жизни. Это становится возможным благодаря тому, что при жизни матери удалось оставить сильный либидинальный след в психике ребёнка.
Материнская любовь становится главным источником жизненной силы, когда пространство между матерью и ребёнком не схлопывается, в нём должно быть место третьему. В этой связи желание женщины иметь ребёнка не от любимого человека, а ребёнка как такового может быть тревожным звоночком, сигнализирующем о скрытом внутреннем конфликте. В случае, если желания иметь детей вообще не возникает, стремиться к созданию «полной» семьи любой ценой точно не стоит, неспособная либидинально инвестировать ребёнка мать оставляет глубокие шрамы в его душе.
Если же у матери есть отношения и любимое дело и при этом она испытывает к своему ребёнку по преимуществу нежные чувства, можно говорить вслед за Дональдом Винникоттом о «достаточно хорошей» матери, которая, конечно, тоже временами злится, раздражается, грустит и нуждается в личном пространстве. Живая любящая мама лучше идеальной. А травма, которой всех так пугают, — неизбежный и необходимый для формирования психики опыт.
При подготовке статьи использовались материалы из книги Каролин Эльячефф и Натали Эйниш «Дочки-матери. Третий лишний?»
Больше материалов об авторском кино и психоанализе ищите на канале в Telegram.