Глава ноль

Назад к оглавлению

Предыдущий раздел

Кристина

Заперев дверь собственной квартиры, девушка сползла по стенке и схватилась за голову.

Нет. Вот теперь не просто хотелось: необходимо курить. Курить и в экстренном порядке решать, что делать дальше.

Телефон — да, конечно же, здесь оставит. Выбросит в мусорный бак, или вот тут на постели «забудет» — ай, не важно, мобила с ней не поедет. Добудет новенький, желательно — планшет, да, планшет, с клавиатурой: для связи и для работы. И симку новую, обязательно. Можно, блин, обычный стартовый пакет на улице, не в центрах: светить паспорт — ни в коем разе.

Ещё подумать над именами. Настоящее после сегодня ей стало чужим. Желательно взять не одно, сразу несколько, на разные случаи жизни.

Дрожащими руками извлекла любимые «Винстон» и простенькую красную зажигалку.

«Щёлк», «щёлк» — а огня всё нет. С пятого раза слабенький-слабенький язычок — но и того хватило, чтоб ухватить край бумаги. Затяжка — и табак потянулся алым, а в горло ударил приятный холод ментола и дешёвых смол.

Никотин действовал отрезвляюще, возвращал мысли на свои места. И — в том числе — напомнил о событиях минувшего вечера, о которых и забыть-то теперь нельзя — и вспоминать противно и тошно.

«Нет, — сказала она себе, — я всё сделала правильно. А теперь думай, женщина, — после следующей тяги».

Очевидно, Харьков придётся покинуть — и делать это не завтра, не через пять дней — а чем быстрее, тем лучше. Куда она хочет сбежать? Ай, не важно: пока сойдёт любой пригород, за ним — ещё один, и ещё. А оттуда — куда-то к югу, в ту же Одессу: там людей много, и лето сейчас, курорт. Сложнее всего найтись.

Из вещей — вот, рюкзак любимый, хороший, чёрненький. В него и одёжка, и клавиатура, и планшет должны влезть.

«А, точно — стряхнула пепел, — наличка».

Деньги необходимо снять, и сделать это, пока сама ещё в Харькове: засветись её карточка в любом другом месте, вся затея с побегом — ну, бесполезна: сразу вычислят.

Побег только в фильмах даётся легко, в жизни — всегда продумать миллион тонкостей, и нигде не слажать.

А что, если всё обойдётся?.. Что, если она преувеличивает?..

Снова затяжка — и с силой ударила в стену: «Нет». Не преувеличивает. Случившееся более, чем реально. И на эмоциях. И вообще необдуманно. Ну, почти.

Ну, как. Конечно же, она думала. И перчатки, и через подушку, и осторожно ушла — но всё ещё, в любой момент где-нибудь могла проколоться, и чем быстрее исчезнет сейчас, тем всё будет лучше.

Лучше. Надёжней.

Живее.

Кристина не то кашляла, не то смеялась, головой замотала. Да, да, да, она выбрала жизнь, ни меньше, ни больше. Ради жизни, ради добра. Ради того, чтоб всё было классно. Просто теперь… Ну, ей нужно время. Да, время: хотя бы неделя где-то внигде, побыть для себя, для своих мыслей и ощущений. Развеяться и расслабиться.

Затушила окурок в пустую жестянку рядом с собой: пепельницы-то у неё расставлены везде по квартире. Ну, на случай таких вот срывов, когда курить хочется больше, чем думать, где именно посидеть.

Значит, сначала — на электричку. Потом — на чужой вокзал. Дальше — любой магазин, новый номер, планшет и кафешка. Закажет машину — и на юга.

«Да, — кивнула, только сейчас выдохнула, наконец успокаиваясь, — теперь это звучит, как план».

… Она не включала свет, просто доползла до постели в спальне — и рухнула в забытье. Поспит пару-тройку часов — и бегом на вокзал. Навстречу иной себе.

Михаил

Фотография на надтреснутом экране мобильного: высокий худощавый мужчина в бежевой куртке и потрёпанных джинсах. Зачёсанные тёмные волосы, чуть крючковатый нос. Он улыбается. Улыбается и держит на руках девочку в сизом платье. У девочки длинные волосы, как у папы, сама — в чулочках и башмачках. Она смеётся и машет зрителю ручкой. Рядом с отцом и дочерью — её мать, и она опускает взгляд. Светлые пряди немного мешаются, падают, скрывая загрубевшую, со шрамами от ожогов часть лица.

Все трое стоят на фоне нескольких пальм, а за пальмами — невысокие скалы, наверху которых угадывается зелень травы.

— Ну, собирайся.

Девочка отложила мобильный, оправила школьный рюкзак.

— Я точно не могу взять смартфон?

Михаил опустился к дочери, взял её за руки, внимательно посмотрел в глаза.

— Помнишь, что я тебе говорил, медвежонок? Никакой техники на курорте!

Та опустила взгляд и поджала губы. Оправила подолы платьица, такого же, как на фотографии.

— А друзья?.. Как мне с ними общаться?

Отец вздохнул, покачал головой.

— Вот вернёшься — и всё-всё-всё им расскажешь. Только представь: целую неделю без них — и сколько радости будет тебе от встречи!

— До-о-о-олго! — дочь протянула обиженно. — Зачем радоваться потом, если можно сейчас?

Мужчина ответил новым тяжёлым вздохом. Поднялся, встал над девочкой.

— Идём, — протянул руку. — Машина готова.

— А мама нас встретит уже там?

— Да, — он ответил твёрдым кивком. — Твоя мама нас уже заждалась, медвежонок, и чем дольше мы собираемся, тем ей грустнее.

— Ну… — она опять потупила взгляд и поджала губы, — ты иди. А я… Я тебя догоню.

Тот улыбнулся.

— Ну, тогда я просто сделаю вид, что ты у меня самая умная и конечно же меня слушаешься, — и подмигнул, скрылся в дверном проходе.

Девочка ещё какое-то время сидела и смотрела на надтреснутый экран телефона — и то тянулась к нему, то одёргивала ладонь, била себя по руке. Снова покосилась на дверь спальной — и, зажмурившись, сгребла мобильный к себе. Скоренько затолкала его в рюкзак.

Дальше — поднялась, оправила платьице и заспешила на улицу. Только в коридоре остановилась, глянула на плотно запертую белую дверь с плакатом: «STOP DO NOT ENTER» и красным крестом под ним.

— Я ненадолго, Роза, — коснулась ладошкой надписи. — Мы скоро вернёмся — и я тебе всё-всё-всё расскажу.

***

Михаил ждал в машине. Поправил зеркало заднего вида, кивнул впрыгнувшей дочери.

— Пристегнись, — назидательно. — Иначе никуда не поедем. Ничего не забыла? — добрый смех.

Девочка поджала губы — и показала язык. Но просьбу выполнила: покопашилась немного, завернулась в ремень.

— А мы скоро приедем?

Снова смех, опять покачал головой.

— Околица аж под Одессой. А мы где с тобой?

— Межгорье!

— Вот считай, — хмыкнул, заводя мотор.

Новенькие «Жигули» заурчали, затарахтели. Довольная девочка сложила ладони на колени, выпрямилась — и тут же сложила локти, повернулась к окну.

— Маша едет в Околицу, — сказала она себе.

— Да-да, медвежонок, — не оборачиваясь, бросил отец. — Всё так, как ты и просила. Из всех курортов ты заставила нас ехать в самый сомнительный.

— Но тебе ведь там тоже нравилось!

Михаил на эти слова только вздохнул. Чего не сделаешь ради любимой девочки?

Да и… Всё-таки им нужно встретиться всей семьёй.

Николай

Он никогда не любил Киев — и, стоило ему закрыть сессию, тут же закрыл все дела с общагой, сложил свои скромные пожитки и дёрнул на вокзал. Метро, люди, толпа — боже, как же это его достало. Большие города — это абсолютно, абсолютно не к нему, ни за что. Единственное преимущество мегаполисов — годные универы, где дают действительно стоящее образование, перспективы и связи для работы, которую — ну, при желании и с долей дипломатии можно и так перевести на удалёнку, и получать много денег, в итоге почти их не тратя. Только ради этого он в своё время оставил родной посёлок: выучиться в КПИ, пойти в какую-нибудь конторку кодером — и вкалывать уже из дому.

Ещё и мама просила приехать. СМСку прислала, поздравляла с закрытием сессии и писала, что очень ждёт.

Мама… Да, Коля скучал по маме. Оставил её наедине с горем — но, ничего. Всё обошлось — и теперь, вот, он уже у здания вокзала, закрылся наушниками от ненужных людей. Поднял взгляд на табло: его рейс на 12-й платформе.

Дальше — сесть на поезд и отключиться. Проснётся уже по прибытии. Вообще, после года в жизни в столице, он не только хотел вернуться домой — но и размышлял: а не бросить ли учёбу совсем? Типа, никто не отменял онлайн-курсы. Нужные навыки можно и так добыть. Да ну, парень из посёлка сдал сессию на отлично и лучше некоторых, у кого компы считай с рождения. Ему просто нравилась техника. Нравилось думать. Нравилось создавать. И бесился, когда мешают.

Кто-то его толкнул — кому-то — сам наступил на ногу. Не извинился, только ускорил шаг. Глаза открыты, а взгляд — размыт: скорее от суеты. А в наушниках били биты.

… «Когда выхода нет — иди на крайние меры, не теряя веры» …

Рэп — это всё. Это правда улиц. Это правда жизни. Агрессия и движение.

… «Не первый ты, не последний ты» …

Вот уже на перроне. Улыбнулся: его состав подан. Старая-добрая «Чайка», на такой же сюда приехал вот как раз тем же летом.

Ни о чём не жалел и не зарекался.

Телефон завибрировал: новое сообщение:

«Аннет»:

«Ты уже на вокзале? :(»

Коля прыснул, потушил экран. И что нужно этой девчонке? Ну, да, они мило общались. Да, она таскала его гулять. Но, если в течение трёх месяцев свиданий его каменное лицо и отстранённость ничего ей не показали — ну, что тут поделать. Он гулял с ней, потому что она умная. Ну, как умная. Когда нужно — умела включать мозги и использовать свои вычислительные способности. Если не сольётся, очень далеко пойдёт. Только разговоры о программировании наводили на неё скуку, хотя и шарила. Ей больше нравилось рисование. Вот, в этом они и сходились: создавать игры. В идеале — стратегии, пошаговые и как настольные, только на компе. И будь у неё чуть больше профильного увлечения — может, он даже ей бы ответил. Возможно, даже сказал бы дату отъезда. И сейчас бы она стояла вот тут. Возможно, они бы обнялись.

Но и с ней всё можно порешать удалённо.

Николай проморгался, закусил губу: блин, всё это время просто стоял у колонны, а должен был бы занять своё место в плацкарте.

Билет, студенческий, оправить сумку, не снимая наушников — и готово.

Вот он уже в затхлой жаре среди массы немытых вонючих тел. Это — ну, это вынужденное зло. Это можно перетерпеть. Ему до Одессы, потом — электричкой.

Уже на скамье, затолкав под неё сумку, Коля откинулся к стенке, снова достал телефон.

«Мама».

«Я в поезде, всё нормально. Буду завтра к полудню. Можешь готовить тортик :)

Люблю тебя!».

Гудок — и ещё, и приятная встряска, лязг металла о металл.

… «Не жалейте, смейтесь, в сердце не сели батарейки, пейте!

До встречи кого-нибудь увижу очень скоро

Руку мне протянешь, улыбнёшься и спросишь:

Кого ты любишь? Чем день твой наполнен?» …

Коля упал в музыку и закрыл глаза. Да: пора домой, в новый день.

Лиза

В своих беспокойных снах я часто вижу людей. Даже не просто людей: человека. Женщину. Да, именно женщину. Возможно, именно для неё, или для Тебя, я и пишу всё это.

Это моя вторая запись.

Над Околицей сгущаются сумерки. Вчера ночью было светло, а сегодня — только седьмой час, а уже темно так, хоть глаза коли. Хорошо, хоть на моём маяке всегда электричество, иначе было бы грустно.

Так вот, да. Эта запись посвящается моим снам. Я вообще, как и всё прочее, их редко запоминаю. И хочу нотировать хотя бы те, которые считаю важными.

Я видела рыжую девушку, которая стояла на взморье. Нет, она не смотрела на волны. Упав на колени, она закрыла лицо руками и тряслась. Босая, в потной футболке, она согнулась, тряслась и плакала. Мне не удалось рассмотреть ни её лица, ни каких-то других деталей. Ну, кроме того, что у неё рыжие до плеч волосы и порез на правой руке.

Я смотрела на неё как будто бы из окна. Или между нами стена какая-то невидимая: в общем, подойти, обнять её и утешить никак не могла. Пыталась позвать — но та не услышала, просто продолжала рыдать.

Волны бились о скалы, но её плач перекрывал их — и что это был за плач! Как будто бы раздиралось горло, как будто бы она медленно и мучительно умирала.

Бедная девушка. Я как проснулась — так и хожу вся в омуте, не могу перестать о ней думать. Как-то закрыла смену, о чём-то трепалась с коллегами. Там же, в кафешке, за чашкой кофе и сигаретой. Радио наше слушали.

Бывают ли вещие сны? Никогда в подобную чушь не верила.

Эта девушка — она стояла вот тут, на склоне, считай у меня во дворе. Надеюсь, это был просто сон, и больше я его не увижу. Я часто разных женщин во снах встречаю, на самом деле. Наверное, мне их здесь не хватает. Мне не нужны все женщины мира, нет. Хотя бы одна, но своя, родная. Я буду заботиться о ней.

Даже не так.

Я буду заботиться о тебе.

Ты приди только, ладно? Узнай меня среди прочих. Думаю, ты сможешь меня узнать. И не плачь, пожалуйста. Я не люблю, когда плачут. Мой младший брат часто плакал. Интересно, как у него дела? Мы ведь сто лет не виделись. Или месяц. Не знаю. Суть в том, что семья — ну, та, которая у меня была — она же не здесь, не со мной. Надеюсь, всё у них как-то складывается. Надеюсь, меня не ищут.

Слушай, а радио-то не лжёт! Ну, как. Оно обещало, что писать будет весело. Не знаю, весело ли мне — но помогает. Я просто кнопаю, отпускаю мысли — и, вот, смогла свою семью вспомнить. Знаете, как проблеск такой, вспышка образная: «Меня зовут Лиза, и у меня — ну, по крайней мере была семья». Это ведь здорово, правда? Я как раз читала недавно: человек и не подозревает, какие бездны таятся в глубинах его души. Это не дословная цитата, мысль общая. Кажется, Дойля, да. Вроде бы это оттуда, из заметок полевого журналиста, который отправился в затерянный мир. Вот я тоже даже боюсь представить, что там внутри меня. Боюсь — и сама же раскапываю. Это полезно. Ну, себя знать — полезно. Исцеляюще.

А ещё — только представь — всё это я смогу рассказать тебе, когда мы с тобой встретимся. И не только это. Брошу ли я писать, если найду тебя?

Не знаю. Пока рано о таком думать. Ты у меня есть только вымышленная, на этих страницах.

И даже так — мне с тобой хорошо.

Следующий раздел