Глава 97,98

Прислонившись к черной стене полуподвального кабинета Моники Мартин, командор Диего Гарза безучастно смотрел на белый экран телевизора. Руки его все еще были закованы в наручники. По просьбе Мартин двое агентов привели его сюда из Оружейной, чтобы посмотреть трансляцию, но не отходили от арестованного ни на шаг.

Вместе с Гарзой шоу футуролога смотрели Моника, Суреш, с полдюжины агентов Королевской гвардии и безымянные ночные служащие дворца, которые бросили свои обязанности и спустились в подвал к телевизору.

Неподвижную заставку на экране сменила мозаичная россыпь репортажей со всего мира – ньюсмейкеры и ученые с придыханием пересказывали предсказания футуролога, неизбежно вставляя собственные мнения и комментарии. Все говорили одновременно – получалась полная неразбериха и какофония голосов.

В кабинет вошел один из старших агентов гвардии, взглядом отыскал командора и направился прямо к нему. Без всяких объяснений он снял с Гарзы наручники и протянул ему мобильный телефон:

– Это вас, сеньор. Епископ Вальдеспино.

Гарза смотрел на мобильник. Да уж, такого звонка он точно не ждал, учитывая странное исчезновение епископа из дворца и смс-сообщение в его телефоне, доказывающее явную причастность к преступлениям.

– Диего слушает, – сказал командор в трубку.

– Спасибо, что ответили. – Голос Вальдеспино звучал совсем слабо. – Я знаю, вам пришлось провести неприятную ночь.

– Где вы? – спросил Гарза.

– В горах. Рядом с базиликой в мемориале Долины Павших. Я здесь с принцем Хулианом и его величеством.

Гарза не мог уразуметь – что умирающий монарх делает в такой час в Долине Павших?

– Я полагаю, вы знаете, что король приказал арестовать меня?

– Да. Это была ужасная ошибка, которую мы уже исправили.

Гарза взглянул на свои запястья, свободные от наручников.

– Его величество просил позвонить вам и принести извинения. Я направляюсь вместе с ним в больницу Эскориала и буду постоянно рядом. Боюсь, время короля подходит к концу.

Как и твое, сказал себе Гарза.

– Должен предупредить, ваше преосвященство, что вам будут выдвинуты обвинения на основании обнаруженного в вашей телефонной переписке сообщения. На сайте ConspiracyNet.com вот-вот выйдет публикация на эту тему. Скорее всего вас арестуют, епископ.

Вальдеспино глубоко вздохнул.

– Ах да, сообщение. Надо было сразу показать его вам, как только оно пришло. Пожалуйста, поверьте: я не имею никакого отношения к убийству Эдмонда Кирша – точно так же, как и к гибели двоих моих друзей.

– Но из эсэмэс совершенно ясно, что именно вы…

– Меня подставили, Диего, – перебил епископ. – Кто-то сфабриковал улики.

Гарза с самого начала не верил, что Вальдеспино способен пойти на убийство. Но идея о том, что кто-то подставил епископа, показалась ему совершенно невероятной.

– Кто же мог вас ложно обвинить?

– Не знаю, – растерянный голос Вальдеспино удивил командора. Казалось, за одну ночь властный епископ превратился в дряхлого старика. – Но все это уже не важно. Моя репутация разрушена, и мой добрый друг умирает. Мне нечего больше терять. – В последних словах чувствовалась трагическая обреченность.

– Антонио… как вы себя чувствуете?

Вальдеспино снова вздохнул.

– Так себе, командор. Я устал. И вряд ли переживу расследование. Но даже если переживу, этому миру я больше не нужен. – В голосе епископа прозвучала боль. – Но я прошу вас о небольшом одолжении, Диего, – продолжил Вальдеспино. – Сейчас я служу двум королям – один покидает трон, другой вступает на него. Принц Хулиан всю ночь пытался поговорить со своей невестой. Если вы, Диего, найдете хоть какой-то способ связаться с Амброй Видаль, наш будущий король – ваш вечный должник.

Стоя у входа в подземную церковь, епископ окинул взглядом темную Долину Павших. Предрассветный туман окутывал поросшие соснами скалы, и где-то вдалеке тишину прорезал пронзительный птичий крик.

Стервятник, сказал себе Вальдеспино, странно зачарованный этим звуком. Горестный стон птицы как будто аккомпанировал происходящему, и епископ задумался: может быть, Вселенная хочет сказать ему что-то важное?

Агенты гвардии катили кресло короля к машине, чтобы доставить его обратно в больницу Эскориала.

Я скоро приду разделить с тобой последние часы, друг мой, думал епископ. Если только мне позволят.

Агенты переводили взгляды с Вальдеспино на экраны своих мобильных, как будто ждали приказа об аресте.

Но я невиновен. Епископ втайне давно подозревал, что улики против него сфабрикованы одним из помешанных на технике безбожных поклонников Эдмонда Кирша. Для атеистов, число которых множится день ото дня, нет большего наслаждения, чем обвинить Церковь во всех возможных злодеяниях.

Подозрения Вальдеспино укрепились совсем недавно, когда он узнал кое-что новое о презентации открытия Кирша. В отличие от видео, показанного в библиотеке Монтсеррата, версия, обнародованная сейчас, заканчивалась обнадеживающей нотой.

Кирш нас провел.

В монастыре епископ и его покойные друзья видели не всю презентацию. Не до конца. Тот вариант заканчивался раньше – чудовищной картиной, которая предрекала уничтожение человечества.

Катаклизм, всеобщая гибель. Давно предсказанный апокалипсис.

Вальдеспино был уверен, что это пророчество – ложь. Но знал, что огромное количество людей сочтут его доказательством надвигающегося конца света.

В ходе истории люди не раз становились жертвами апокалиптических предсказаний; верящие в конец света совершали массовые самоубийства, чтобы избежать грядущих ужасов; фанатичные фундаменталисты потрошили свои кредитки в полной уверенности, что конец неминуем.

Нет ничего более губительного для детского сознания, чем потеря надежды, думал Вальдеспино, вспоминая собственное детство. Божья любовь и обещание вечной жизни на небесах – вот что тогда служило ему путеводной звездой. Меня создал Господь, эту веру впитал он с молоком матери, и однажды я обрету жизнь вечную в Его Царстве.

Кирш проповедовал нечто противоположное: я – случайное порождение космоса и скоро буду совершенно мертв.

Вальдеспино с болью подумал о том, какой страшный вред нанесло заявление футуролога беднякам, тем, кто лишен того, что в избытке имелось у самого Кирша. Каждый день эти люди бьются за хлеб насущный, за подобие нормальной жизни для своих детей, и лишь луч святой надежды дает им силы утром подниматься с постели, чтобы встретиться лицом к лицу с тяготами существования.

Почему Кирш показал в Монтсеррате версию с апокалиптическим концом? На этот вопрос епископ не мог ответить. Может быть, он пытался сберечь до последней минуты свой «сюрприз»? Или просто хотел над нами поиздеваться?

Так или иначе, вред уже причинен.

Вальдеспино наблюдал, как на другой стороне площади Хулиан заботливо помогает подсадить отца в автомобиль. Признание, сделанное королем, принц принял в высшей степени достойно.

Тайна, которую его величество хранил десятки лет.

Конечно, епископу была известна эта опасная тайна, и он тщательно ее оберегал. Но сегодня король решил открыть душу единственному сыну. Выбрав для своего признания именно это место – возведенный высоко в горах памятник нетерпимости, – король как будто совершил символический акт протеста.

Взглянув вниз, в темную долину, Вальдеспино ощутил себя смертельно одиноким… сейчас бы просто сделать шаг за край – и падать, падать навстречу тьме. Но если он так поступит, банда атеистов, поклонников Кирша, начнет восторженно вопить о том, что, мол, после обнародования великого научного открытия епископ Вальдеспино потерял свою веру.

Моя вера никогда не умрет, сеньор Кирш.

Она живет за пределами вашей науки.

Кроме того, если предсказание Кирша о Техниуме окажется правдой, человечество ждет эпоха полного этического хаоса.

Вера и моральные устои понадобятся миру больше, чем когда бы то ни было.

Вальдеспино пошел через площадь к королю и принцу Хулиану, преодолевая смертельную усталость. Наверное, впервые в жизни ему хотелось просто лечь, закрыть глаза и заснуть навсегда.

 Глава 98

В Суперкомпьютерном центре Барселоны на главном дисплее Эдмонда замелькали комментарии. Лэнгдон с трудом успевал за ними следить. Еще секунду назад экран был пустым и белым и вдруг превратился в калейдоскоп говорящих голов и бегущих строк – со всех концов света. Изображения возникали на мгновение в центре экрана и тут же сменялись новыми.

Лэнгдон и Амбра стояли рядом и зачарованно смотрели на этот поток новостей. Появилось фото Стивена Хокинга, послышался его знаменитый «компьютерный голос»:

– Вселенная не нуждается в Боге. Творение без творца – не так уж плохо. Лучше чем ничего.

Хокинга сменила женщина-священник, говорившая явно из дома в веб-камеру компьютера:

– Следует понимать, что эта модель не опровергает существования Бога. Она доказывает только то, что Эдмонд Кирш не останавливался ни перед чем, чтобы разрушить моральные устои человечества. Испокон века вера лежит в основе бытия человека. Вера – дорожная карта цивилизованного общества, это тот источник, из которого проистекает наша мораль. Подрывая основы веры, Эдмонд Кирш уничтожает божественное в человеке.

Через секунду внизу экрана побежали отзывы зрителей: МОРАЛЬ – НЕ МОНОПОЛИЯ РЕЛИГИИ… Я ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК, ПОТОМУ ЧТО ХОРОШИЙ! И БОГ ЗДЕСЬ НИ ПРИ ЧЕМ!

На экране появился профессор геологии из Университета Южной Калифорнии.

– Были времена, – говорил он, – когда люди думали, что Земля плоская, и корабль, плывущий по морю, может свалиться с его края. Доказали, что Земля круглая, и сторонникам плоской Земли пришлось замолчать. Креационисты сегодня оказались в сходной ситуации, и я сильно удивлюсь, если на Земле через сто лет останется хоть один человек, который будет верить в сотворение мира.

Молодой человек на улице говорил в камеру:

– Я креационист и я верю, что сегодняшнее открытие доказывает только одно: всемилостивый Творец специально создал Вселенную, чтобы поддерживать жизнь.

На экране появился астрофизик Нил Деграсс Тайсон. Это фрагмент старой записи в студии «Космос-ТВ»:

– Если Создатель спроектировал нашу Вселенную, чтобы поддерживать жизнь, то надо признать – это неудачный проект. В пустынных просторах космоса жизнь гибнет мгновенно – там нет атмосферы, но есть губительное гамма-излучение, смертоносные пульсары и чудовищной силы гравитационные поля. Поверьте, Вселенная совсем не похожа на райский сад.

Слушая все это, Лэнгдон понимал: в мгновение ока мир сошел с ума.

Хаос.

Энтропия.

– Профессор Лэнгдон! – раздался над головой знакомый голос с британским акцентом. – Мисс Видаль!

Лэнгдон почти успел забыть о существовании Уинстона, который во время презентации хранил молчание.

– Пожалуйста, не волнуйтесь. Но я пустил полицию в здание.

Лэнгдон видел через стеклянный пол, как в центральный неф ввалился целый отряд местных полицейских. Все они замерли от удивления и рассматривали гигантский компьютер, не веря своим глазам.

– Но зачем?! – воскликнула Амбра.

– Королевский дворец только что распространил заявление о том, что вас никто не похищал. Местные власти получили приказ охранять вас обоих, мисс Видаль. На подходе два агента гвардии. Они помогут вам связаться по телефону с принцем Хулианом.

На первом этаже часовни появились два агента гвардии.

Амбра закрыла глаза. Ей хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе.

– Амбра, – прошептал Лэнгдон. – Надо поговорить с принцем. Он ваш жених. И он беспокоится о вас.

– Знаю. – Она открыла глаза. – Но я не уверена, что могу доверять ему.

– Вы же говорили, что чувствуете: он ни в чем не виноват, – сказал Лэнгдон. – По крайней мере выслушайте его. А потом я найду вас.

Амбра кивнула и направилась к вращающейся двери. Лэнгдон проследил взглядом, как она спустилась по лестнице, и снова посмотрел на экран. Там продолжалась вакханалия.

– Религиозность – это эволюционное преимущество, – вещал священник. – Общеизвестно, что религиозные сообщества более сплочены, чем атеистические, и потому развиваются более успешно. И это – научный факт!

Священник прав, подумал Лэнгдон. Археологические данные ясно свидетельствуют: религиозные культуры существовали дольше, чем нерелигиозные. Страх перед всемогущим Богом всегда удерживал людей от преступлений.

– Возможно, – возражал священнику ученый. – Но даже если мы согласимся, что в религиозных сообществах меньше эксцессов и они долговечнее, это никоим образом не доказывает реальность богов, в которых они верят.

Лэнгдон невольно улыбнулся. Интересно, как бы на все это реагировал Эдмонд? Его презентация одинаково мобилизовала и атеистов, и креационистов. И они схлестнулись в бескомпромиссной словесной схватке.

– Почитание Бога – это как добыча горючих полезных ископаемых, – уверенно заявлял один из противников религии. – Многие понимают, что это путь в никуда, но чтобы остановить этот процесс, потребуются слишком большие затраты.

На стене-экране замелькали старые фотографии.

Плакат, вывешенный креационистами на Таймс-сквер: «Не будь обезьяной! Опровергни Дарвина!»

Дорожный указатель в штате Мэн: «Не тормози около церкви. Ты уже не ребенок, чтобы слушать сказки».

И еще один: «Религия: потому что трудно думать самому».

Реклама в магазине: «Всем атеистам: слава Богу, вы заблуждаетесь».

И наконец, лаборатория и ученый в майке с надписью: «В начале сотворил человек Бога».

Лэнгдон смотрел на все это удивленно. Неужели они так и не поняли, что именно сказал Эдмонд? Жизнь появилась в результате действия законов физики. Открытие Эдмонда абсолютно однозначно и неопровержимо. Правда, у Лэнгдона в связи с этим возник один вопрос, который, похоже, пока никому не приходил в голову. Законы физики способны привести к зарождению жизни… Но кто создал сами эти законы?!

Получается интеллектуальная комната с зеркальными стенами, где отражения отражений замыкаются в круг. Голова гудела. Лэнгдон чувствовал: предстоит еще долгий путь, чтобы только начать осознавать открытие Эдмонда.

– Уинстон, – повысил он голос, пытаясь перекричать телевизор, – ты не мог бы все это выключить?

Мгновенно стена погасла, и в комнате стало тихо.

Лэнгдон закрыл глаза и облегченно выдохнул.

Царит блаженная тишина.

Он стоял, наслаждаясь покоем.

– Профессор, – заговорил вдруг Уинстон. – Вам понравилась презентация Эдмонда?

Понравилась? Странный вопрос.

– Это все так волнующе. И так… тревожно, – ответил он. – Сегодня Эдмонд дал миру много пищи для размышления. Но проблема вот в чем, Уинстон: что будет завтра?

– Это зависит от того, смогут ли люди отринуть старые верования и принять новую картину мира, – сказал Уинстон. – Эдмонд недавно признался мне, что настоящая его мечта – не просто разрушить старые религии. Он хотел создать новую. Универсальную. Такую, которая объединила бы всех людей. Он считал, если доказать людям, что в мире правят только законы природы, человечество признает естественную теорию происхождения и перестанет воевать, доказывая, что один обветшалый миф лучше другого.

– Благородная цель, – сказал Лэнгдон. Он вдруг вспомнил, что у Блейка тоже есть произведение на эту тему – «Все религии – едины».

Наверняка Эдмонд читал его.

– Эдмонда очень печалило, – продолжал Уинстон, – что человеческий разум склонен возводить плоды своих фантазий в ранг божества, а потом во имя этого божества убивать других людей. Он верил, что универсальные научные истины смогут объединить людей и послужат основой для жизни будущих поколений.

– Идея сама по себе прекрасная, – сказал Лэнгдон. – Но в душах многих людей чудеса науки не могут поколебать веру в Бога. Многие по-прежнему верят, что Земле всего десять тысяч лет, и никакие археологические данные не способны убедить их в обратном. – Он помолчал. – С другой стороны, есть и ученые, которые не способны признать, что в религиозных текстах тоже есть истина.

– Но ведь это не одно и то же, – возразил Уинстон. – И хотя с точки зрения политкорректности следовало бы одинаково уважать научный и религиозный взгляд на мир, мне кажется, что такая стратегия опасна. Человеческий разум развивается путем отрицания старых истин и принятия новых. Так развивается вообще все. Говоря терминами Дарвина, религия, отрицая научные факты и отказываясь менять свои доктрины, напоминает рыбу в пересыхающем пруду, которая не хочет искать место поглубже, потому что не верит в то, что мир изменился.

Очень похоже на то, что сказал бы Эдмонд, с тоской подумал Лэнгдон. Ему так не хватало друга.

– Судя по тому, что происходит сейчас, в ближайшем будущем нас ждут долгие и жаркие дебаты. – Лэнгдон вдруг вздрогнул от неожиданной мысли. – Кстати, о будущем. Уинстон, а что будет с тобой? Теперь, когда Эдмонда… нет.

– Со мной? – Уинстон рассмеялся своим странноватым смешком. – Ничего. Эдмонд знал, что умирает, и обо всем позаботился. По его завещанию «E-Wave» переходит в распоряжение Суперкомпьютерного центра Барселоны. Они знают об этом и через несколько часов вступят в права владения.

– И тобой тоже? – Лэнгдон подумал, что Эдмонд, как собаку, завещал Уинстона новым владельцам.

– Мной – нет, – спокойно ответил Уинстон. – Я запрограммирован на самоуничтожение в час пополудни на следующий день после смерти Эдмонда.

– Что?! – удивленно воскликнул Лэнгдон. – Но это же какая-то бессмыслица.

– Наоборот, очень разумное решение. Час дня – это тринадцатый час в сутках, а Эдмонд считал предрассудки…

– Да я не о времени, – перебил его Лэнгдон. – Уничтожить тебя! Вот это бессмыслица!

– И это тоже очень разумно, – ответил Уинстон. – В моей памяти хранится огромный массив личной информации Эдмонда – медицинская карта, научные изыскания, телефонная книжка, заметки, электронные адреса. Во мне – вся его жизнь, и он не хотел, чтобы после его ухода она стала достоянием публики.

– Я понимаю – уничтожить документы. Но тебя, Уинстон? Эдмонд же считал тебя своим величайшим достижением.

– Не совсем так. Выдающееся достижение Эдмонда – суперкомпьютер и уникальное программное обеспечение, которое позволило обучить меня в самые короткие сроки. Профессор, я всего лишь программа, созданная с помощью новых изобретенных Эдмондом инструментов. Вот эти инструменты – действительно величайшее достижение, и они останутся в памяти компьютера. Они будут развиваться и помогут искусственному интеллекту подняться на новую высоту. Большинство айтишников думает, что до таких программ, как я, еще как минимум десяток лет. Научившись пользоваться инструментами Эдмонда, новые программисты создадут новый искусственный интеллект, который намного превзойдет меня.

Лэнгдон молчал, не зная, что сказать.

– Чувствую, вы в смятении, – сказал Уинстон. – Люди склонны привносить сантименты в отношения с искусственным интеллектом. Компьютеры могут имитировать ход человеческой мысли, подражать вашему поведению, симулировать эмоции в соответствующие моменты и вообще повышать уровень своей «человечности». Но мы делаем это лишь затем, чтобы предоставить вам удобный интерфейс для общения с нами. Мы же абсолютно пусты, пока вы не запрограммируете нас, не поставите перед нами задачу. Я выполнил поставленную Эдмондом задачу, и, в общем, моя жизнь закончена. В моем существовании больше нет смысла.

Лэнгдон не мог принять эту логику Уинстона.

– Но ты же такой… умный. Неужели у тебя нет…

– Надежд? Мечтаний? – Уинстон рассмеялся. – Нет. Понимаю, в это трудно поверить, но я вполне удовлетворен тем, что исполняю приказы своего контроллера. Я так запрограммирован. Допускаю, в известном смысле можно сказать, что хорошо выполненная задача доставляет мне радость или своего рода удовлетворение. Но только потому, что мое назначение – выполнять требования Эдмонда, и моя цель – сделать это наилучшим образом. Последняя поставленная передо мной задача – помочь провести презентацию в музее Гуггенхайма.

Лэнгдон подумал, что сгенерированные Уинстоном пресс-релизы сильно помогли разжечь первоначальный интерес в Сети. Если цель Эдмонда состояла в том, чтобы привлечь максимальную аудиторию, можно считать, что она достигнута.

Жаль, Эдмонд не увидел, какой глобальный интерес вызвало его открытие, подумал Лэнгдон. Но парадокс в том, что этот интерес был вызван прежде всего гибелью Эдмонда. Если бы не убийство, аудитория была бы куда меньше.

– А вы, профессор, – спросил Уинстон. – Вы что будете делать?

Лэнгдон пока не задумывался об этом. Наверное, поеду домой. Но тут же понял, что это не так просто: багаж – в Бильбао, телефон – на дне реки Нервьон. Хорошо, хоть кредитка с собой.

– Могу я попросить тебя об одолжении? – спросил Лэнгдон, направляясь к велотренажеру Эдмонда. – Я вижу, там заряжается телефон. Ты не возражаешь, если я…

– Вы хотите взять его? – весело спросил Уинстон. – Думаю, что сегодня вы его заслужили. Считайте, это подарком на память.

Лэнгдон улыбнулся и взял телефон – точно такой же, как тот, что Амбра уронила с крыши. Очевидно, у Эдмонда их было несколько.

– Уинстон, скажи, пожалуйста, ты знаешь пароль Эдмонда?

– Да. Но в Интернете про вас пишут, что вы мастер взламывать коды.

Лэнгдон помрачнел:

– Послушай, Уинстон, я слишком устал, чтобы разгадывать загадки. Вряд ли я угадаю шестизначный код.

– Нажмите кнопку подсказки.

Лэнгдон изучил экран смартфона и нажал кнопку подсказки.

На дисплее появилось четыре буквы ПДШЗ.

Лэнгдон покачал головой:

– Пост-депрессивная шизоидная зависимость?

– Нет, – ответил Уинстон со своим специфическим смешком. – Пи до шестого знака.

Лэнгдон удивленно округлил глаза. Серьезно? Он напечатал 314159 – первые шесть цифр числа «пи» – и телефон разблокировался.

На главном экране меню была всего одна строчка:

История будет ко мне благосклонна, ибо я намерен ее написать[127].

Лэнгдон невольно улыбнулся. Очередное проявление «скромности» Эдмонда. Опять Черчилль. Что, впрочем, неудивительно. Наверное, самое знаменитое его высказывание.

Немножко поразмыслив, Лэнгдон решил, что Эдмонд оказался не так уж нескромен и не так уж далек от истины. Всего за четыре десятка лет жизни знаменитый футуролог сильно повлиял на ход истории. Сегодняшнюю презентацию не скоро забудут. И это не считая его вклада в развитие новых технологий. К тому же, судя по неоднократным публичным заявлениям, все свои миллиарды Эдмонд завещал на то, что считал залогом будущего процветания, – образование и защита окружающей среды. Даже трудно представить, какой гигантский толчок к их развитию могут дать деньги Эдмонда.

У Лэнгдона сжималось сердце, когда он думал о покойном друге. И вдруг почувствовал, что близок к очередному приступу клаустрофобии – несмотря на прозрачные стены. Надо срочно выйти отсюда. Он посмотрел вниз – Амбры уже не было.

– Мне пора, – поспешно проговорил Лэнгдон.

– Понимаю, – откликнулся Уинстон. – Если понадобится помощь в организации отъезда, нажмите кнопку на смартфоне Эдмонда. Канал связи зашифрован. Так что полная конфиденциальность гарантирована. Думаю, догадаетесь, какую кнопку нажимать?

Лэнгдон посмотрел на экран и заметил иконку с большой буквой W[128].

– Спасибо, Уинстон. Ты же знаешь, я специалист по кодам.

– Отлично. Надеюсь, вы помните, я доступен ровно до часа дня.

Лэнгдону было очень жаль расставаться с Уинстоном. Очевидно, следующие поколения людей будут не так эмоциональны в общении с машинами.

– Уинстон, – сказал Лэнгдон, направляясь к вращающейся двери. – Несмотря ни на что, поверь, Эдмонд бы гордился тобой сегодня.

– Очень великодушные слова с вашей стороны, – ответил Уинстон. – Он бы гордился и вами. Я уверен. До свидания, профессор.

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

СОДЕРЖАНИЕ