Глава 92,93,94

Амбра Видаль зачарованно смотрела на экран, представляя, как в этот момент миллионы людей по всему миру так же, как и она, не могут оторваться от захватывающей презентации Эдмонда.

– Так какой же ингредиент я упустил? – спросил он. – Почему первичный бульон отказывается порождать жизнь? Не знаю. А когда чего-то не знаешь, поступай так, как все умные люди: спроси кого-нибудь умнее себя.

На экране появилась женщина в очках: доктор Констанция Герхард, биохимик из Стэндфордского университета.

– Так как же нам создать жизнь?

Женщина-ученый рассмеялась и покачала головой:

– Никак. В том-то и беда. Когда дело касается процесса творения – перехода от мертвой материи к живому существу, – вся наша наука оказывается бессильной. Химия не знает механизмов, которые объяснили бы, как такое могло произойти. Более того, сам факт организации материи в клетку, в живой организм, противоречит закону увеличения энтропии.

– Энтропия, – повторяет Эдмонд, появляясь на живописном пляже. – Энтропия – это эвфемизм для более простого и понятного: все рушится. Или на научном языке: «любая упорядоченная система со временем распадается». – Он присел и быстро соорудил замок из песка. – Только что я упорядочил миллионы песчинок, придав им форму замка. А теперь посмотрим, как с ним поступит природа. – Через секунду набежала волна и смыла замок. – Вот так. Природа нашла мои организованные песчинки и дезорганизовала их – рассеяла по пляжу. Так работает закон возрастания энтропии. В природе песчаные замки никогда не возникают сами собой, сами собой они только исчезают.

Эдмонд щелкнул пальцами и оказался на стильно оборудованной кухне.

– Когда вы разогреваете кофе, – говорил он, доставая из микроволновки чашку, над которой вился пар, – вы направляете на него потоки энергии. Оставьте чашку на столе – и через час тепло рассеется, равномерно распределится по всему объему помещения. Как наши песчинки по пляжу. Опять энтропия. И этот процесс – необратим. Сколько бы мы ни ждали, Вселенная никогда не нагреет наш кофе. – Эдмонд улыбнулся. – И не вернет в скорлупу разбитое яйцо. И не восстановит разрушенный замок из песка.

Амбра вспомнила инсталляцию под названием «Энтропия» – ряд старых бетонных блоков, где каждый последующий раскрошен больше, чем предыдущий – один за другим, и в конце – груда щебня.

На экране вновь появилась доктор Герхард:

– Мы живем в мире, где энтропия постоянно увеличивается, – говорила она. – В мире, где материя рассеивается, а не упорядочивается. Возникает вопрос: как в таком мире неорганическая материя может самоорганизоваться в живой организм? Я человек не религиозный, но вынуждена признать: феномен жизни – единственная загадка природы, которая вынуждает меня всерьез воспринимать идею существования Создателя.

Появился Эдмонд и укоризненно покачал головой.

– Мне всегда неловко слышать, как умные люди произносят слово «Создатель». – Он поморщился. – Но что делать, они его произносят по одной причине: наука до сих пор не может объяснить происхождение жизни. Но поверьте, если нам необходимо упорядочивающее начало во Вселенной, то мы вполне можем его найти, и для этого нам не нужен Бог.

В руках у Эдмонда появился лист бумаги с рассыпанными по нему железными опилками. Снизу он поднес к листу большой магнит. В мгновение ока опилки выстроились по силовым линиям магнитного поля в красивые арки.

– Невидимая сила упорядочила опилки. Но разве это сделал Бог? Нет – электромагнитное поле.

Сменился кадр, и Эдмонд стоял теперь рядом с большим батутом, по ровной поверхности которого были разбросаны сотни стеклянных шариков.

– Неупорядоченный хаос, – сказал Эдмонд, – но если я сделаю вот так… – Он положил на батут тяжелый шар для боулинга и чуть подтолкнул. Шар прокатился до центра и замер, продавив эластичную поверхность. И тут же маленькие шарики скатились в образовавшуюся плавную воронку, собрались в ровное кольцо вокруг шара для боулинга.

– Невидимая рука Бога? – спросил Эдмонд. – И опять нет. На этот раз – сила гравитации.

На экране снова появилось лицо Эдмонда.

– Как видите, жизнь – не единственный пример порядка в природе. Мертвая материя вполне может сама выстраиваться в сложные структуры.

На экране замелькали примеры самоорганизации материи – вихревая воронка торнадо, снежинки, рябь на воде, кристаллы кварца и кольца Сатурна.

– Вселенная способна организовывать материю, и это вроде бы противоречит закону увеличения энтропии. – Эдмонд тяжело вздохнул. – Так к чему же стремится природа? К порядку? Или к хаосу?

Теперь Эдмонд шел по дорожке к Массачусетскому технологическому институту, знаменитому зданию с куполом.

– Большинство физиков считает, что природа предпочитает хаос. В мире царит энтропия, и Вселенная целенаправленно движется к беспорядку. Не очень оптимистические перспективы. – Эдмонд сделал паузу и улыбнулся. – Но сегодня мы встретимся с молодым физиком, который знает один секрет… Этот секрет поможет нам понять, как появилась жизнь.

* * *

Джереми Ингленд?

Лэнгдон вспомнил это имя. Молодой, тридцати с небольшим лет профессор МТИ, восходящая звезда Бостонской академии, наделавший много шума в новой области – квантовой биологии.

Так случилось, что Джереми Ингленд и Роберт Лэнгдон учились в старших классах в одной престижной школе – Академии Филлипса в Эксетере. И Лэнгдон впервые узнал о существовании Джереми, прочтя его статью в журнале выпускников Академии. Статья называлась «Диссипация как причина адаптивной организации». Лэнгдон не очень понял смысл, его заинтересовало другое – блестящий ученый был одновременно глубоко верующим ортодоксальным иудеем.

Лэнгдон начал понимать, чем заинтересовали Эдмонда труды Ингленда.

На экране появился другой ученый, физик из Нью-Йоркского университета Александр Гросберг:

– Мы надеемся, что Джереми Ингленду удалось выявить физические принципы, которые лежат в основе процессов эволюции жизни.

Лэнгдон и Амбра в напряжении чуть подались вперед.

На экране появилось еще одно лицо.

– Если Ингленд докажет свою теорию, – говорил лауреат Пулитцеровской премии историк Эдвард Дж. Ларсон, – он обессмертит свое имя. И встанет в один ряд с Дарвином.

Господи! – мысленно воскликнул Лэнгдон. Он думал, Джереми Ингленд просто «что-то открыл», но, похоже, речь идет о настоящем прорыве в науке.

Карл Фрэнк, физик из Корнеллского университета, добавил:

– В науке каждые тридцать лет случается гигантский скачок… Возможно, это именно он и есть.

На экране замелькали заголовки.

УЧЕНЫЙ, КОТОРЫЙ ОПРОВЕРГ БОГА

КРАХ КРЕАЦИОНИЗМА

СПАСИБО ЗА ВСЕ, ГОСПОДИ!.. НО МЫ БОЛЬШЕ НЕ НУЖДАЕМСЯ В ТВОИХ УСЛУГАХ

Заголовки продолжались, потом стали перемежаться обложками научных журналов, которые твердили одно и то же: если Джереми Ингленд докажет свою теорию, это изменит мир. И не только мир науки, но и мир религии.

На экране застыл последний заголовок – из онлайн-журнала «Салон» от 3 января 2015 года.

БОГ В НОКДАУНЕ: БЛЕСТЯЩИЙ УЧЕНЫЙ ПРОТИВ ХРИСТИАН И КРЕАЦИОНИСТОВ.

МОЛОДОЙ ПРОФЕССОР МТИ ДОВЕЛ ДЕЛО ДАРВИНА ДО КОНЦА И ГРОЗИТ ВЫБИТЬ ПОЧВУ ИЗ-ПОД НОГ УПОВАЮЩИХ НА СОЗДАТЕЛЯ.

На экране снова появился Эдмонд. Теперь он шел по университетскому коридору.

– Так что же это за гигантский скачок, который так пугает креационистов?

Эдмонд лучезарно улыбнулся. Камера наехала на дверь с табличкой: englandlab@mitphysics.

– Не пора ли нам наконец познакомиться с виновником всего этого переполоха?

 Глава 93 

На экране появился молодой человек – Джереми Ингленд. Высокий, худой, с растрепанной бородкой и спокойной, почти мечтательной улыбкой. Он стоял у доски, исписанной уравнениями.

– Прежде всего, – скромно и благожелательно говорил Ингленд, – хочу обратить ваше внимание на то, что эта теория не подтверждена экспериментом. Пока это только гипотеза. – Он застенчиво пожал плечами. – Но если она подтвердится, последуют далеко идущие выводы.

Джереми начал излагать свою гипотезу, которая, как и многие идеи, «потрясающие основы», оказалась очень простой.

Насколько понял Лэнгдон, идея Джереми Ингленда состояла в том, что Вселенная существует с одной-единственной целью.

Рассеивать энергию.

Проще говоря, если где-то случится концентрация энергии, природа стремится к тому, чтобы эту энергию рассеять. Классический пример, о котором уже упоминал Кирш, – чашка горячего кофе на столе. Она всегда остывает, передавая энергию окружающим молекулам, согласно второму закону термодинамики.

Лэнгдон вдруг понял, почему Эдмонд расспрашивал его о мифах, касающихся сотворения мира, – во всех них присутствовала энергия или свет, который приходил из бесконечности и озарял предвечный мрак.

Ингленд считал, что фокус в том, как именно Вселенная рассеивает энергию.

– Мы знаем, что природа предпочитает беспорядок и возрастание энтропии, – говорил Ингленд. – Поэтому очень удивляемся, когда сталкиваемся с примерами самоорганизации материи.

На экране снова появились знакомые фотографии – вихрь торнадо, рябь на песчаном пляже, снежинки.

– Все это, – говорил Ингленд, – примеры так называемых «диссипативных структур» – то есть такого расположения частиц, которое позволяет системе более эффективно рассеивать энергию.

Ингленд быстро объяснил, что торнадо – это лучший способ уничтожить зону высокого давления, преобразовав потенциальную энергию в кинетическую, и в результате вращения вихря максимально быстро рассеять ее в атмосфере. То же происходит и с песчаными волнами на берегу, чьи гребни удерживают самые быстрые песчинки и «забирают» их энергию. Снежинки максимально рассеивают солнечную энергию, поскольку представляют собой многогранные структуры, равномерно отражающие свет во всех направлениях и тем самым рассеивающие его.

– Попросту говоря, – продолжал Ингленд, – природа самоорганизуется, чтобы эффективнее рассеивать энергию. – Он улыбнулся. – Природа пользуется упорядоченными структурами, чтобы быстрее достичь беспорядка. Упорядоченные структуры увеличивают беспорядок системы и тем самым увеличивают энтропию.

Лэнгдону никогда не приходило это в голову, но, очевидно, Ингленд был прав. Примеры повсюду. Взять хоть грозовую тучу. Когда она «упорядочивается» и копит электрический заряд – природа создает условия для разряда молнии. Иными словами, законы физики формируют механизмы для рассеивания энергии. Удар молнии переносит накопленную тучей энергию в землю и рассеивает там, увеличивая общую энтропию системы.

Элементы порядка в природе, понял Лэнгдон, это орудия достижения хаоса.

Лэнгдон меланхолично подумал, что ядерные бомбы с точки зрения энтропии – очень эффективные упорядоченные системы для создания хаоса. Он вспомнил знак для обозначения энтропии и понял, что тот похож на символическое изображение Большого взрыва – рассеяние энергии во всех направлениях.

– Но мы-то здесь при чем? – продолжал Ингленд. – Какое отношение энтропия имеет к возникновению жизни? – Он подошел к доске. – Как выяснилось, жизнь – одно из самых эффективных орудий рассеяния энергии.

Ингленд нарисовал мелом на доске солнце, свет которого лился на дерево.

– Например, дерево поглощает концентрированную энергию солнца. Использует ее для роста, а потом излучает в природу в инфракрасном диапазоне – в наименее сконцентрированной форме энергии. Фотосинтез – очень эффективный механизм увеличения энтропии. Сильно концентрированная энергия солнца ослабляется и рассеивается деревом. И тем самым увеличивается общая энтропия Вселенной. Сказанное еще более верно в отношении живых организмов – включая и человека. Живой организм использует упорядоченные системы в качестве пищи, преобразует их в энергию, а затем рассеивает в окружающую среду в виде тепла. Вообще говоря, – заключил Ингленд, – я считаю, что жизнь не просто подчиняется законам природы, она и возникла-то именно благодаря законам природы.

У Лэнгдона холодок пробежал по спине. До него окончательно дошла неумолимая логика этого рассуждения: солнечный свет нагревает плодородный ил, и законы физики вызывают к жизни растения, чтобы рассеять поступающую энергию. Получается, когда подводные вулканы извергают серу, в океане тоже появляются живые организмы, чтобы рассеять избыточную энергию.

– Я верю, – добавил Ингленд, – однажды мы найдем неопровержимые доказательства того, что жизнь появилась из неживой материи исключительно как результат действия законов физики.

Потрясающе, подумал Лэнгдон, строгая научная теория возникновения жизни на Земле… без сверхъестественного вмешательства Бога.

– Я религиозный человек, – сказал Ингленд. – Но моя вера, как и моя наука, постоянно развивается. Я не высказываюсь о вопросах, касающихся духа. Я просто пытаюсь понять, как «устроена» наша Вселенная. А вопросы духовные оставляю философам и религиозным деятелям.

Мудрый молодой человек, подумал Лэнгон. Если его теория подтвердится, она произведет эффект разорвавшейся бомбы.

– А пока нет повода для волнений, – продолжал Ингленд. – Очевидно, что доказать эту гипотезу сейчас практически невозможно. У меня и моих коллег есть несколько идей по моделированию развивающихся систем с диссипативной структурой. Но все это дело будущего. Нам нужно по меньшей мере несколько лет.

Ингленд исчез с экрана. Появился Эдмонд. Он стоял рядом со своим квантовым компьютером.

– А мне не нужны эти несколько лет. Мы прямо сейчас и займемся моделированием такой системы. – Эдмонд прошел к рабочему столу. – Если гипотеза профессора Ингленда верна, то Вселенная подчиняется одному принципу: максимально рассеивай энергию!

Эдмонд сел за стол и начал стремительно печатать на своей гигантской клавиатуре. На огромных экранах перед ним замелькали компьютерные коды.

– У меня ушло две недели на перепрограммирование условий эксперимента, который, как мы помним, ранее провалился. Я поставил перед системой фундаментальную цель – raison d’être, смысл существования. Я приказал системе рассеивать энергию любой ценой. Компьютер должен направить все свои способности на то, чтобы максимально повысить энтропию первичного бульона. Я позволил ему создавать специальные инструменты для достижения поставленной цели.

Эдмонд перестал стучать по клавишам, развернулся вместе с креслом и посмотрел прямо в камеру.

– А потом я запустил модель, и случилось невероятное. Оказалось, именно этого ингредиента и не хватало для нашего виртуального варева.

Лэнгдон и Амбра сосредоточенно смотрели на экран, где началась анимационная демонстрация развития модели. Камера снова погрузилась в кипящий первичный бульон, появилось увеличение на субатомном уровне. И снова химические элементы начали соединяться и распадаться.

– Я ускорил течение времени, чтобы «прошло» несколько сотен лет, – пояснил Эдмонд. – И увидел, что аминокислоты Миллера – Юри постепенно начали обретать форму.

Лэнгдон не очень разбирался в химии, но сразу узнал на экране характерные белковые цепочки. Постепенно образовывались все более сложные соединения, и наконец сформировались похожие на пчелиные соты последовательности шестиугольников.

– Нуклеотиды! – провозгласил Эдмонд. Шестиугольники продолжали формироваться в новые структуры. – Сейчас мы наблюдаем, что происходит спустя тысячелетия. И видим первые, но очевидные намеки на самоорганизацию.

По мере того как он говорил, одна из цепочек нуклеотидов начала закручиваться в спираль.

– Видите! – воскликнул Эдмонд. – Прошло несколько миллионов лет, и система уже пытается организовать структуру! Ей нужна эта структура, чтобы эффективнее рассеивать энергию. Все как предсказывал Ингленд!

Модель продолжала развиваться, и Лэнгдон с изумлением увидел, как одиночная спираль начала удваиваться, и на экране появилась всем известная двойная спираль одного из самых знаменитых химических соединений.

– Господи, Роберт, – прошептала Амбра с широко раскрытыми глазами. – Да это же…

– ДНК, – провозгласил Эдмонд и поставил процесс на паузу. – Вот мы и получили то, к чему стремились: ДНК, основу жизни. Живой код всех организмов. Но зачем, спросите вы, система, стремясь максимально рассеивать энергию, построила ДНК? Да потому что – один в поле не воин! Лес рассеивает больше энергии, чем одно дерево. Если ты – орудие энтропии, то самый простой способ ускорить процесс – сдублировать самое себя.

Эдмонд снова появился на экране.

– Я запустил процесс дальше и увидел совершенно фантастическую картину… Началась дарвиновская эволюция! – Он помолчал несколько секунд. – А собственно, почему бы и нет? Эволюция – это способ, с помощью которого Вселенная постоянного испытывает и улучшает свои инструменты. Более совершенные инструменты выживают и копируют себя, постоянно улучшаются, становятся все более сложными и эффективными. Вы только сравните такой инструмент, как дерево, с таким инструментом, как… человек.

Эдмонд теперь парил в космическом пространстве, а под ним светился голубоватый земной шар.

– Откуда мы? – спросил Эдмонд. – Истина в том, что – ниоткуда… и отовсюду. Мы – порождение тех же самых законов физики, которые создают жизнь в космосе. Мы не уникальны. Наше существование не зависит от Бога. Мы – неизбежный продукт закона возрастания энтропии. Жизнь – не венец творения. Вселенная создала и продолжает поддерживать жизнь с одной целью – рассеивать энергию.

Лэнгдон испытывал двоякие чувства, пытаясь осмыслить, что следует из открытия Эдмонда. Очевидно, оно вызовет тектонические сдвиги во многих областях науки. Но что касается религии… Лэнгдон не был уверен, что Эдмонд способен поколебать взгляды верующих. На протяжении столетий, чтобы сохранить свою веру, они «пропускали мимо ушей» огромное количество научных фактов и логических доводов.

Амбра, похоже, тоже находилась в смятении. Выражение ее лица говорило о том, что ее обуревают противоречивые чувства: с одной стороны – восхищенное удивление, с другой – настороженная неуверенность.

– Друзья мои, – сказал Эдмонд. – Далее нас ждут еще более удивительные открытия. Оставайтесь со мной, и вы увидите, что это «откровение» не самое важное. – Он выдержал паузу. – Узнать «откуда мы» – не так интересно, как то, что нас ждет.

 Глава 94 

Эхо бегущих шагов гулко разносилось по огромному пространству подземной базилики. Агент Королевской гвардии спешил в самый дальний угол подземелья, туда, где тихо разговаривали трое мужчин.

– Ваше величество… – едва справляясь с дыханием, доложил агент. – Презентация… Эдмонда Кирша… уже транслируется на весь мир.

Король развернулся в кресле-каталке, принц Хулиан повернулся вслед за отцом.

Вальдеспино вздохнул – глубоко и печально. Это был лишь вопрос времени, напомнил он себе. И все же сердце сжалось: он представил, что мир сейчас смотрит то же самое видео, которое Кирш показывал в монастыре Монтсеррат ему, аль-Фадлу и Кёвешу.

Откуда мы? Бог не причастен к происхождению человечества – этот вывод Кирша не просто высокомерен и богохулен. Он перечеркивает стремление человека жить высшими идеалами и следовать за Богом, сотворившим нас по своему образу и подобию.

К несчастью, на этом Кирш не остановился. Первое кощунство он подкрепил вторым, куда более опасным, осмелившись дать страшный ответ на вопрос: Что нас ждет?

Его предсказание будущего… чудовищно. Настолько чудовищно, что Вальдеспино и его друзья вынуждены были потребовать, чтобы Кирш скрыл свое открытие. Даже если футуролог прав, делиться обнаруженной им истиной с миром ни в коем случае нельзя: это причинит непоправимый вред.

Не только верующим, но и всему человечеству, думал Вальдеспино.

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

СОДЕРЖАНИЕ