Глава 85,86,87,88 

ConspiracyNet.com

ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ

ОТКРЫТИЕ КИРША В ЭФИРЕ ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МИНУТ!

Да, это происходит на самом деле!

Только что в «лагере» Эдмонда Кирша подтвердили: величайшее научное открытие, которое не было обнародовано в связи с убийством футуролога, будет озвучено в прямом эфире в самое ближайшее время (3 часа ночи по местному времени в Барселоне).

Число зрителей стремительно растет. Количество тех, кто следит за событиями онлайн, беспрецедентно.

Также сообщается, что Роберт Лэнгдон и Амбра Видаль были замечены на территории часовни Торре Хирона, там, где находится Суперкомпьютерный центр Барселоны и где, по некоторым данным, последние несколько лет работал Эдмонд Кирш. Будет ли презентация открытия транслироваться в режиме реального времени именно оттуда?

Этого ConspiracyNet пока не может подтвердить.

Оставайтесь с нами, очень скоро – презентация открытия Кирша здесь, в прямом эфире на ConspiracyNet.com.

 Глава 86 

Принц Хулиан вошел в железную дверь с тяжелым сердцем: на мгновение показалось, что ему уже никогда отсюда не выбраться.

Долина Павших. Что я здесь делаю?

Перед ним открылся сумрачный холодный холл, слабо освещенный двумя электрическими факелами. Отчетливо ощущался запах пропитанного влагой камня.

У входа стоял человек в форме, и связка ключей позвякивала в его дрожащих руках. Хулиана совершенно не удивило, что сотрудник фонда Патримонио Насьональ[113] встревожен – ведь прямо позади него в темноте выстроились в ряд с полдюжины агентов Королевской гвардии. Да, мой отец здесь. Наверняка несчастного офицера подняли с постели среди ночи, чтобы он отворил двери священной горы Франко для короля.

Один из агентов гвардии быстро шагнул вперед:

– Принц Хулиан, епископ Вальдеспино. Мы ждали вас. Сюда, пожалуйста. – Он проводил Хулиана и епископа к массивным кованым воротам с изображением свирепого двуглавого орла, зловещего франкистского символа с характерными для нацистской иконографии чертами.

– Его величество ожидает вас в конце коридора. – Агент указал на ворота, которые были наполовину отворены.

Принц и епископ обменялись неуверенными взглядами и вошли в ворота. По обеим их сторонам возвышались жутковатого вида металлические статуи – два ангела смерти, сжимающие мечи в форме крестов.

Опять эта франкистская воинственно-религиозная символика, думал Хулиан, шагая вместе с Вальдеспино по тоннелю, ведущему вглубь горы.

Путь предстоял неблизкий.

Коридор, простирающийся перед ними, отличался почти таким же роскошным убранством, как бальный зал Королевского дворца Мадрида. Тщательно отполированный черный мрамор пола, высокий потолок с кессонами – и все это великолепие освещают бесчисленные настенные светильники, сделанные в форме факелов. Впрочем, этой ночью свет в тоннеле горел особенно ярко. Сотни огненных чаш с пылающим в них пламенем, расставленные на полу, напоминали огни взлетной полосы. Их свет, как оранжевая лава, заливал все окружающее пространство. По традиции, огонь в чашах зажигали лишь во время самых больших торжеств. Очевидно, ночной приезд короля Испании следовало расценивать именно так.

Мятущиеся огни, отраженные мрамором пола, бесконечный исчезающий вдали коридор – все это создавало какую-то сказочную атмосферу. Хулиан кожей ощутил присутствие несчастных бесплотных душ, призрачных рабов, которые вручную пробивали этот тоннель в скале; он видел кирки и лопаты, с которыми они не расставались долгие годы. Заточенные в холодной каменной пещере, голодные, замерзшие… многие из них так никогда и не увидели солнечный свет. И все во славу Франко, чья усыпальница скрыта глубоко во чреве горы.

Смотри внимательно, сын, сказал отец ему давным-давно. Однажды ты все это уничтожишь.

Хулиан прекрасно понимал: даже став королем, он вряд ли решится разрушить этот монументальный комплекс. Но его удивляло, что народ Испании все-таки принял решение сохранить Долину Павших – несмотря на то что страна стремится оставить позади темное прошлое и вступить в новую эру. Хотя, конечно, есть и те, кто тоскует по старым временам, их не сбросишь со счетов. Каждый год в день смерти Франко сотни его стареющих последователей приходят сюда, чтобы отдать дань почтения своему кумиру.

– Дон Хулиан, – проговорил епископ тихо, так, чтобы никто, кроме принца, не расслышал. – Вы не знаете, почему ваш отец назначил нам встречу именно здесь?

Хулиан покачал головой:

– Я думал, вы знаете.

Вальдеспино вздохнул, глубоко и тяжко.

– Не имею ни малейшего представления.

Если епископу не ясны мотивы действий отца, подумал Хулиан, значит, они не ясны никому.

– Я только надеюсь, что с ним все в порядке. – В голосе Вальдеспино внезапно прозвучали нотки нежности. – Некоторые его недавние решения…

– Вы имеете в виду решение провести встречу в этой горе в то время, как он должен лежать в больничной постели?

– Да. Например, это. – И Вальдеспино слабо улыбнулся.

Хулиан не мог понять, почему агенты гвардии не вмешались. Как они допустили такое? Поднять умирающего с кровати и привезти в зловещее место! Но служба есть служба: Королевская гвардия обучена беспрекословно выполнять приказы, особенно если их отдает главнокомандующий.

– Годы прошли с тех пор, как я молился здесь в последний раз. – Вальдеспино бросил взгляд на залитый светом коридор.

Хулиан знал, что это не просто тоннель, ведущий вглубь горы, – это еще и неф официально освященного католического храма. Вдалеке уже виднелись ряды скамей.

La basílica secreta[114], так называл Хулиан этот храм в детстве. В конце тоннеля в гранитной скале выдолблено святилище, покрытое позолотой, но все же напоминающее глухую пещеру. Удивительная подземная базилика с массивным куполом. Говорили, что по площади этот храм, скрытый в горных недрах, больше, чем собор Святого Петра в Риме. Шесть часовен окружают высокий алтарь, поставленный точно под крестом на вершине горы.

В поисках отца Хулиан обошел все огромное помещение главного нефа. Базилика казалась совершенно пустой.

– Где же он? – тревожился епископ.

Хулиан разделял обеспокоенность Вальдеспино. Его страшила мысль о том, что агенты гвардии оставили больного короля в полном одиночестве в этом Богом забытом месте. Принц быстро прошел вперед, заглянул в правую часть поперечного нефа, затем в левую. Никого.

Почти бегом он двинулся дальше, обогнул алтарь и оказался в апсиде[115].

Именно здесь, в самом сердце горы, Хулиан наконец увидел отца. И остановился, не в силах двинуться с места.

Закутанный в толстые одеяла, король Испании сидел в кресле-каталке. Совершенно один.

 Глава 87 

Лэнгдон и Амбра, следуя указаниям Уинстона, шли вдоль периметра двухэтажного суперкомпьютера, занимавшего почти полностью главный неф храма. Из-за толстых стекол до них доносился низкий гул работающей машины. Лэнгдону казалось, что они идут вокруг загона с огромным зверем.

Шум, как сообщил Уинстон, производила не электронная начинка, а бесчисленные вентиляторы системы охлаждения, сберегающие машину от перегрева.

– Тут слишком шумно, – сказал Уинстон. – И прохладно. К счастью, кабинет Эдмонда на втором этаже.

Впереди они увидели винтовую лестницу, прикрепленную к стеклянной стене. Ведомые Уинстоном, Лэнгдон и Амбра поднялись на второй этаж и оказались на металлической платформе перед стеклянной вращающейся дверью.

Лэнгдон с усмешкой отметил, что футуристический вход в кабинет Эдмонда был оформлен как крыльцо загородного дома – коврик перед дверью, искусственное деревце в горшке, небольшая скамеечка, под которой стояли домашние тапочки, судя по всему, принадлежавшие Эдмонду.

Над дверью висело изречение в рамочке:

Успех – это способность преодолевать неудачи одну за другой, не теряя оптимизма.

– Уинстон Черчилль

– Опять Черчилль. – Лэнгдон указал на рамку.

– Любимая цитата Эдмонда, – пояснил Уинстон. – Он считал, что в ней говорится о самом главном достоинстве компьютеров.

– Компьютеров? – удивилась Амбра.

– Да, компьютеры бесконечно терпеливы. Я, например, могу миллиард раз потерпеть неудачу и не впасть в отчаяние. Миллиардную попытку решить задачу я предпринимаю с той же энергией, что и первую. Люди на такое не способны.

– Это точно, – согласился Лэнгдон. – Я обычно сдаюсь после миллионной попытки.

Амбра улыбнулась и подошла к двери.

– Пол внутри стеклянный, – предупредил Уинстон, когда вращающаяся дверь автоматически пришла в движение. – Поэтому снимите обувь, пожалуйста.

Амбра быстро сбросила туфли и босиком прошла внутрь. Лэнгдон, снимая ботинки, обратил внимание на странную надпись на коврике:

В гостях хорошо, а на 127.0.0.1[116] – лучше.

– Уинстон, надпись на коврике. Я не пони…

– Локальный хост, – ответил Уинстон.

Лэнгдон снова прочел надпись.

– Понятно, – сказал он, и прошел через вращающуюся дверь. Но на самом деле он ничего не понял.

С опаской шагнул он на стеклянный пол. Оказаться в носках на прозрачной поверхности на высоте в несколько метров само по себе не очень приятно. И уж совсем страшно – висеть над компьютером «МареНострум». Сверху бесконечные ряды его шкафов напоминали знаменитую терракотовую армию китайского императора Цинь Шихуанди[117].

Лэнгдон сделал глубокий вдох и огляделся.

Лаборатория Эдмонда – огромное прямоугольное помещение с прозрачными стенами, полом и потолком. В центре – серо-голубой металлический куб с зеркально гладкими стенками. Справа от куба, в дальнем углу – ультрамодное рабочее место с полукруглым столом, тремя огромными ЖК-экранами и целой россыпью клавиатур на гранитной столешнице.

– Командный пункт, – прошептала Амбра.

Лэнгдон согласно кивнул и посмотрел в противоположный угол. Там стояли кресла, кушетка и велотренажер, на полу лежал персидский ковер.

Холостяцкая берлога айтишника, подумал Лэнгдон. Судя по всему, Эдмонд практически жил в этом стеклянном доме, пока работал над своим открытием. Что же он все-таки открыл? Недавние сомнения отошли на второй план, и теперь Лэнгдона обуревало любопытство – не терпелось узнать, что за тайна была здесь открыта, какие загадки удалось разгадать гениальному человеку при помощи мощнейшей машины.

Амбра с удивлением разглядывала блестящую серо-голубую поверхность трехметрового куба. Подошел Лэнгдон, и на какое-то время они застыли, отражаясь в металлическом зеркале.

И это – компьютер? – подумал Лэнгдон. Он совсем не похож на тот, что внизу. Тихий, безжизненный, огромный металлический блок.

Голубоватый оттенок напомнил Лэнгдону суперкомпьютер девяностых годов двадцатого века «Дип Блю»[118], который в свое время поразил весь мир, обыграв чемпиона мира по шахматам Гарри Каспарова. С тех пор достижения в области компьютерных технологий находятся почти уже за пределами понимания.

– Хотите посмотреть, что внутри? – заговорил Уинстон из верхних динамиков.

Амбра вздрогнула от неожиданности и невольно посмотрела наверх.

– Внутри куба?

– Почему бы и нет, – сказал Уинстон. – Эдмонд с удовольствием показал бы вам его устройство.

– Может, потом, – сказала Амбра и повернулась в сторону рабочего стола Эдмонда. – Не пора ли вводить пароль? Как это делается?

– Это займет всего несколько секунд. А у нас целых двенадцать минут до начала трансляции. Лучше посмотрите, как компьютер устроен.

Боковая панель куба, обращенная к столу Эдмонда, медленно сдвинулась в сторону, открыв толстую прозрачную стену. Лэнгдон и Амбра обошли куб и приникли к прозрачной поверхности, пытаясь разглядеть, что находится за ней.

Лэнгдон ожидал увидеть сплетение проводов и мигающие огоньки. Но там вообще ничего не было. Темнота и пустота, небольшая необитаемая комната, в которой клубился легкий белый туман, как в большой холодильной камере. От толстой плексигласовой панели веяло холодом.

– Но там ничего нет! – воскликнула Амбра.

Лэнгдон тоже ничего не видел, но при этом чувствовал какие-то едва уловимые пульсации, исходящие от куба.

– Это пульсации хладагента в трубках системы охлаждения, – пояснил Уинстон. – Похоже на то, как бьется человеческое сердце.

Действительно похоже, мысленно согласился Лэнгдон. Ему не очень понравилось это сравнение.

Внутри куба медленно начало нарастать красное сияние. Вначале был виден только белый туман и пустой пол – квадрат три на три метра. Свет становился ярче, что-то замерцало над полом, и вскоре Лэнгдон различил странный металлический цилиндр, свисавший с потолка, как сталактит.

– Это то, что охлаждается в кубе, – сказал Уинстон.

Подвешенный к потолку цилиндр длиной около полутора метров состоял из семи колец, размеры которых увеличивались сверху вниз, как в детской игрушке. В результате получалась сужающаяся кверху колонна, набранная из дисков, прикрепленных к вертикальному стержню. Промежутки между блестящими металлическими дисками были заполнены плотным переплетением тоненьких проводков. И вокруг клубился ледяной туман.

– «E-Wave», – провозгласил Уинстон. – Извините за высокопарность, но это квантовый скачок в сравнении с «D-Wave», совместной разработкой «Гугла» и НАСА.

Уинстон в нескольких словах объяснил, что «D-Wave» – это первый в мире простейший квантовый компьютер, он открыл новую эру вычислительной техники, основанной на принципах, которые до сих пор не до конца поняты учеными. В квантовых компьютерах вместо обычного бинарного способа представления информации используются квантовые состояния субатомных частиц, что приводит к экспоненциальному росту скорости, мощности и гибкости вычислений.

– Квантовый компьютер Эдмонда, – продолжал Уинстон, – принципиально ничем не отличается от «D-Wave». Единственное отличие – металлический куб, в который заключен компьютер. На его гранях напыление из осмия – это редкий сверхплотный металл, обеспечивающий уникальную магнитную и термическую защиту. И потом, осмий красиво выглядит. Думаю, это тоже сыграло немаловажную роль, учитывая пристрастие Эдмонда к внешним эффектам.

Лэнгдон улыбнулся, ведь Уинстон прочел его мысли.

– Последние несколько лет, – продолжал Уинстон, – лаборатория искусственного интеллекта «Гугла» усиленно работала над интенсификацией «обучения» машин с помощью компьютеров типа «D-Wave». Но Эдмонд со своим компьютером обошел всех, совершив гигантский скачок, в основе которого одна простая и гениальная идея. – Уинстон выдержал драматическую паузу. – Бикамерализм.

Лэнгдон в недоумении нахмурился. Двухпалатность? Причем здесь двухпалатный парламент?

– Две камеры человеческого мозга, – пояснил Уинстон. – Левое и правое полушария.

Бикамеральный, двухкамерный склад ума, вспомнил Лэнгдон. Одно из свойств человека, которое обеспечило ему такой прогресс: два полушария мозга, работающие по-разному. Левое – аналитическое и вербальное, правое отвечает за «образное мышление» и предпочитает словам «картинки».

– Суть в том, – объяснял Уинстон, – что Эдмонд решил построить искусственный мозг по образцу человеческого. Разделил его на два полушария – правое и левое. Хотя в данном случае уместнее говорить о нижнем и верхнем.

Лэнгдон отступил на шаг и посмотрел под ноги через прозрачный пол на нагромождение шкафов и проводов. Потом снова перевел взгляд на одинокий «сталактит» внутри беззвучного куба. Две машины, объединенные в одно целое – двухкамерный разум.

– Работая в единой системе, машины используют различные подходы в решении стоящей перед ними задачи, они испытывают те же конфликты, идут на те же компромиссы, что и полушария человеческого мозга. Это резко повышает самообучаемость искусственного интеллекта. Повышает его креативность и… человечность. Эдмонд поощрял меня к этому: я изучал окружающий мир и пытался моделировать человеческие качества – юмор, умение работать в команде, ценить чужое мнение и даже руководствоваться в своих действиях моралью.

Невероятно, подумал Лэнгдон.

– Уинстон, так этот сдвоенный компьютер, собственно и есть… ты?

Уинстон рассмеялся.

– Этот компьютер не более я, чем ваш мозг – вы. Предположим, вы смогли бы увидеть ваш мозг. Разве вы сказали бы – «этот объект и есть я»? Мы с вами совокупность взаимодействий, происходящих внутри механизма, а не сам механизм.

– Уинстон, – перебила его Амбра и поглядела в сторону стола Эдмонда. – Сколько осталось до начала трансляции?

– Пять минут сорок три секунды, – ответил Уинстон. – Думаете, пора?

– Да, пора, – кивнула она.

Металлическая стенка куба медленно задвинулась. Лэнгдон и Амбра подошли к рабочему столу Эдмонда.

– Уинстон, – спросила Амбра. – Ты все это время помогал в работе Эдмонду. Ты же должен приблизительно представлять, в чем суть его открытия.

– Поймите, мисс Видаль. Информация внутри меня жестко структурирована. И я знаю не больше вашего.

– Но как ты думаешь, что бы это могло быть? – спросила Амбра, оглядываясь по сторонам.

– Эдмонд утверждал, что это «изменит все». Насколько мне известно, открытия, меняющие картину мира, как правило, связаны с пересмотром существующей модели Вселенной. Опровержение Пифагором представления о «плоской земле», гелиоцентризм Коперника, дарвиновская теория эволюции, теория относительности Эйнштейна – все эти открытия изменили взгляд человечества на окружающую действительность и создали современную картину мира.

Лэнгдон посмотрел на динамики над головой.

– То есть ты предполагаешь, что Эдмонд открыл что-то такое, что меняет картину мира.

– Я просто рассуждаю логически. – Уинстон заговорил быстрее. – «МареНострум» – один из лучших «моделирующих» компьютеров на земле. Он способен создать виртуальные модели самых сложных систем. Например, его знаменитый проект «Alya Red» – «работающее» виртуальное человеческое сердце, просчитанное до клеточного уровня. Очевидно, добавленная квантовая компонента увеличила его возможности в миллионы раз, и он способен смоделировать что-то более сложное, чем человеческие органы.

Лэнгдон понимал ход рассуждений Уинстона. Но никак не мог представить, что же нужно смоделировать, чтобы ответить на вопросы: Откуда мы? Что нас ждет?

– Уинстон? Как это все включается? – Амбра уже стояла у стола Эдмонда.

– Сейчас помогу, – ответил Уинстон.

Три огромных монитора ожили. Лэнгдон тоже подошел к столу, и то, что он увидел на экранах, ему очень не понравилось.

– Уинстон, это происходит сейчас? – спросила Амбра.

– Да, это трансляция с внешних камер слежения. Я подумал, вам следует быть в курсе. Они появились несколько секунд назад.

На мониторах было выведено изображение с камеры «рыбий глаз» у главного входа в церковь. Там стояла небольшая армия полицейских. Один нажимал кнопку переговорного устройства, другие дергали дверь и разговаривали по рациям.

– Не беспокойтесь, – успокоил Уинстон, – они не смогут войти. А у нас еще больше четырех минут до начала.

– Надо срочно запускать трансляцию, – взволнованно сказала Амбра.

– Я думаю, – спокойно ответил Уинстон, – Эдмонд предпочел бы, чтобы мы начали точно в заявленное время. Он был человеком слова. И к тому же я слежу за нашей аудиторией – она все еще растет. Учитывая текущую скорость, за оставшиеся минуты аудитория увеличится на 12,7 процента. И, по моим оценкам, достигнет максимума. – Уинстон выдержал паузу и с нотками приятного удивления в голосе продолжил: – Вопреки всем помехам, похоже, презентация Эдмонда будет показана в самый удачный момент. Думаю, он был бы очень благодарен вам.

 Глава 88 

Всего четыре минуты, подумал Лэнгдон. Он сидел в рабочем кресле Эдмонда перед тремя огромными ЖК-мониторами, которые казались главными объектами в этой части лаборатории. На экраны по-прежнему выводилось изображение с камер слежения. Полицейские у входа в церковь все прибывали.

– Ты уверен, что они не смогут войти? – забеспокоилась Амбра, стоящая у Лэнгдона за спиной.

– Верьте мне, – спокойно ответил Уинстон. – Эдмонд очень серьезно относился к безопасности.

– А если они отключат электричество? – спросил Лэнгдон.

– Автономные источники питания, – бесстрастно сообщил Уинстон. – Подземные емкости для топлива. Нам никто не сможет помешать. Все под контролем.

Лэнгдон был склонен этому верить. Сегодня Уинстон ни разу не прокололся…Он постоянно прикрывал нас.

На большом подковообразном столе прямо перед Лэнгдоном находилась клавиатура странного вида. Кнопок у нее было по меньшей мере вдвое больше, чем у обычной – кроме привычных букв и цифр, присутствовали какие-то непонятные символы, многие из которых Лэнгдон видел впервые в жизни. Клавиатура разделялась на две половины, каждую из которых можно было удобно расположить перед собой.

– На что тут нажимать? – спросил Лэнгдон, разглядывая ряды кнопок с незнакомыми символами.

– Это не та клавиатура, – ответил Уинстон. – Это пульт управления «E-Wave». Я же говорил, Эдмонд хранит презентацию открытия в другом месте, куда никому нет доступа, в том числе и мне. Презентация запускается с другой машины. Подвиньтесь направо. До конца стола.

Лэнгдон посмотрел направо, где стояло с полдюжины системных блоков. Он покатился в кресле в ту сторону и с удивлением обнаружил, что компьютеры очень старые, практически «антиквариат». Чем дальше он двигался, тем более древними оказывались компьютеры.

Не может быть, подумал он, докатившись до неуклюжего ящика IBM с операционной системой DOS, устаревшей десятки лет назад.

– Уинстон, что это за рухлядь?

– Это компьютеры, которые были у Эдмонда в детстве, – ответил Уинстон. – Он сохранил их все – чтобы не забывать об истоках. Иногда в трудную минуту он включал их и запускал допотопные программы – хотел вспомнить тот мальчишеский восторг, который испытывал, когда делал первые шаги в программировании.

– Я понимаю его, – сказал Лэнгдон.

– Да, это как ваши часы с Микки-Маусом.

От неожиданности Лэнгдон вздрогнул и невольно, отогнув край рукава, посмотрел на часы, подаренные ему в детстве. Откуда мог знать о них Уинстон? Но тут же вспомнил: недавно он рассказывал Эдмонду, почему носит эти часы – чтобы помнить о том, что когда-то тоже был юным.

– Роберт, – сказала Амбра, – может, мы оставим на время ваши пристрастия к стильным аксессуарам и введем наконец пароль? Даже мышонок на часах машет лапкой, пытаясь привлечь ваше внимание.

Лапка Микки в перчатке действительно уже поднялась над головой и указательный палец приближался к цифре 12. Осталось всего три минуты.

Лэнгдон быстро сдвинулся до самого края стола, где стоял последний в ряду компьютер – неказистый грязно-серый ящик с щелью для пятидюймовой дискеты, с 1200-бодовым[119] модемом и громоздким двенадцатидюймовым монитором с выпуклым экраном.

– Tandy TRS-80, – пояснил Уинстон. – Первая машина Эдмонда. Он купил ее с рук и на ней самостоятельно выучил BASIC[120]. Ему тогда было восемь лет.

Лэнгдон с удовлетворением заметил, что компьютерный динозавр включен и ждет команды. На мониторе – мерцающем, черно-белом – уже светилась надпись растровым «точечным» шрифтом:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ЭДМОНД.

ПОЖАЛУЙСТА, ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ:

После слова «пароль» призывно мигал черный вертикальный прямоугольничек курсора.

– И что – вводить? – спросил Лэнгдон. Как-то все слишком просто. – Прямо сюда?

– Да, – ответил Уинстон. – Вы введете пароль, и этот персональный компьютер разблокирует сегмент на главном компьютере, где хранится презентация открытия. Я получу к ней доступ и смогу запустить в эфир и по всему Интернету в точно назначенное время.

Казалось бы, ничего сложного, но Лэнгдон все же с недоверием смотрел на старенький компьютер и телефонный модем.

– Все-таки я не понимаю, Уинстон. Эдмонд так тщательно готовил сегодняшнее событие. Неужели он мог доверить это все доисторическому модему на телефонной линии?

– Могу сказать только одно: Эдмонд есть Эдмонд, – ответил Уинстон. – Он любил драматические эффекты, символические жесты. Думаю, он видел особый шик в том, что его главный труд будет запущен с первого в его жизни компьютера.

Похоже на правду, подумал Лэнгдон. Наверное, Эдмонд именно так и рассуждал.

– К тому же, – добавил Уинстон, – это дополнительная защита в случае непредвиденных обстоятельств. И плюс обычная логика: решать простые задачи простыми средствами. Роль «кнопки пуска» вполне по силам древнему компьютеру. А что касается безопасности… учитывая черепашью скорость доисторического процессора, чтобы его взломать, хакеру потребуется целая вечность.

– Роберт, – волновалась стоящая за спиной Амбра. Она положила ему руки на плечи и слегка надавила, напоминая, что время не терпит.

– Да-да, извините, начинаю. – Лэнгдон подвинул поближе старинную клавиатуру, и витой, как у телефонных трубок, шнур немного распрямился и натянулся. Примеряясь к пластиковым клавишам, он, казалось, видел перед собой рукописную строку, которую они с Амброй нашли в крипте собора Саграда Фамилия.

Религий темных больше нет, царит блаженная наука.

Заключительный аккорд поэмы Уильяма Блейка «Четыре Зоа» – прекрасный выбор для начала презентации открытия Эдмонда, которое изменит мир.

Лэнгдон набрал побольше воздуха в легкие и аккуратно напечатал поэтическую строку без пробелов, заменив амперсанд «&» на «еt».

И стал ждать, неотрывно глядя на черно-белый экран.

ПОЖАЛУЙСТА, ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ:

………………………………………

Лэнгдон внимательно посчитал точки – сорок семь.

Все верно. Но ничего не происходит.

Вдруг компьютер противно загудел, и на мониторе появился текст:

ПАРОЛЬ НЕВЕРНЫЙ.

ПОПРОБУЙТЕ ЕЩЕ РАЗ.

Сердце Лэнгдона учащенно забилось.

– Амбра, я все набрал точно. Я абсолютно уверен. – Он повернулся в кресле и с отчаянием посмотрел на нее, ожидая увидеть и на ее лице страх и беспокойство.

Но Амбра Видаль беззаботно улыбалась. Потом покачала головой и рассмеялась.

– Профессор, – прошептала она и кивнула на клавиатуру. – У вас нажата клавиша Caps Lock.

В этот самый момент глубоко во чреве горы принц Хулиан стоял как вкопанный, пытаясь осмыслить невероятную картину: его отец, король Испании, сидит в кресле-каталке в самом дальнем приделе подземной базилики.

Сидит, не двигаясь.

Охваченный страхом, Хулиан бросился к королю.

– Отец?

Слабеющий монарх медленно открыл глаза, пробуждаясь от сна. Потом улыбнулся с облегчением.

– Спасибо, что пришел, сын, – прошептал он срывающимся голосом.

Хулиан опустился на колени рядом с креслом, благодаря Бога, что отец жив, но переживая, что всего за несколько дней он так сильно сдал.

– Отец, как вы себя чувствуете?

Король пожал плечами.

– Не хуже, чем предполагалось, – неожиданно пошутил он. – А вот как ты? Этот день у тебя был… очень насыщенный.

Хулиан понятия не имел, что ответить.

– Что вы здесь делаете, отец?

– Устал от больницы, захотел немного проветриться.

– Понятно, но… почему именно здесь? – Хулиан знал, что отец всегда с неприязнью относился к этой «святыне», прочно связанной в памяти людей с жестокостью и гонениями.

Из-за алтаря, с трудом переводя дыхание, появился Вальдеспино.

– Ваше величество! – воскликнул он. – Ну как же так?

Король улыбнулся старому другу.

– Рад вас видеть, Антонио.

Антонио? Принц Хулиан никогда не слышал, чтобы отец обращался к Вальдеспино по имени. Прилюдно он всегда называл епископа «ваше преосвященство».

Дружеское приветствие, казалось, поразило и епископа.

– Спасибо… вам, – пробормотал он. – Как вы себя чувствуете?

– Просто замечательно. – Король широко улыбнулся. – Со мной два человека, которым я верю больше всех на свете.

Вальдеспино бросил смущенный взгляд на Хулиана и повернулся к королю.

– Ваше величество, я привез вашего сына, как вы и просили. Может быть, оставить вас вдвоем?

– Нет, Антонио. Я хочу сделать признание. И мне нужно, чтобы мой духовник был рядом.

Вальдеспино покачал головой:

– Не думаю, что принцу требуются какие-то объяснения по поводу ваших сегодняшних действий.

– Сегодняшних? – Король рассмеялся. – Нет, Антонио. Я собираюсь признаться Хулиану в том, что скрывал от него всю жизнь.

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

СОДЕРЖАНИЕ