Глава 78,79,80,81 

ConspiracyNet.com

ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ

ПАЛЬМАРИАНЕ УБИЛИ МАТЬ ЭДМОНДА КИРША?!

Наш информатор monte@iglesia.org предоставил новые сенсационные материалы.

Согласно поступившим в наше распоряжение и проверенным ConspiracyNet документам, Эдмонд Кирш на протяжении нескольких лет преследовал пальмарианскую церковь, подавая иски о «психологическом и физическом насилии», которое больше тридцати лет назад стало причиной смерти Паломы Кирш – биологической матери Эдмонда Кирша.

Палома Кирш была активной прихожанкой пальмарианской церкви. Пытаясь прервать с ней отношения, подверглась психологическому давлению со стороны вышестоящих лиц. Не выдержав оскорблений, повесилась в своей келье.

 Глава 79

– Сам король? – в который раз громко прошептал командор Гарза, и голос его эхом разнесся по Оружейной. – Не могу поверить, что приказ о моем аресте отдал король. После стольких лет службы.

Моника Мартин прижала палец к губам и опасливо оглянулась на вход в Оружейную, видневшийся за строем всадников в латах: не слышит ли их охрана.

– Я же говорю вам, епископ Вальдеспино убедил его величество, что все обвинения в его адрес инспирированы вами. Что вы намеренно клевещете на него.

Я оказался агнцем, которого король решил принести в жертву, подумал Гарза. Он всегда подозревал: если королю придется делать выбор между гвардией и Вальдеспино, он выберет Вальдеспино. Они всю жизнь дружат, а душевная связь всегда прочнее других.

И все же Гарза чувствовал – в объяснении Мартин не все концы сходятся с концами.

– А история с похищением? – спросил он. – Вы утверждаете, что это заявление тоже приказал сделать король?

– Да. Его величество позвонил мне лично. И приказал объявить, что Амбру Видаль похитили. Он объяснил, что это поможет спасти репутацию будущей королевы – дезавуировать тот факт, что она сбежала с другим мужчиной. – Моника обиженно посмотрела на Гарзу. – Почему вы спрашиваете? Вы же знаете, король звонил и агенту Фонсеке с той же самой историей о похищении.

– Не могу поверить, чтобы король решился ложно обвинить известного американца в похищении, – возразил Гарза. – Должно быть, он…

– Не в себе? – перебила его Мартин.

Гарза молчал, уставившись в одну точку.

– Командор, – наседала Мартин, – его величество при смерти. Возможно, ему уже отказывает рассудок?

– Или наоборот, это очень умный ход, – задумчиво проговорил Гарза. – Как бы там ни было, будущая королева сейчас в безопасности под охраной агентов гвардии.

– Вот именно. – Мартин настороженно смотрела на него. – Так что же вас беспокоит?

– Вальдеспино, – сказал Гарза. – Признаюсь, никогда его не любил, но нутром чую: он не может стоять за убийством Кирша. И за всем остальным.

– Но почему? – спросила Мартин с сарказмом. – Потому что он духовное лицо? По-моему, история инквизиции научила нас, что церковь способна оправдать любые средства для достижения своих целей. Я считаю, что Вальдеспино самоуверен, безжалостен, беспринципен и скрытен. Разве не так?

– Не так, – ответил Гарза, сам удивляясь, что взял на себя роль адвоката епископа. – Все, что вы сказали о Вальдеспино, – правда, но вы забыли, что есть еще личное достоинство и верность традициям. А это для него все. Король, который мало кому доверяет, на протяжении десятилетий безоглядно верил Вальдеспино. И я не могу себе представить, что за такое доверие епископ способен отплатить предательством.

Мартин тяжело вздохнула и достала смартфон.

– Командор, мне очень не хочется подрывать вашу веру в епископа, но, думаю, вам следует взглянуть на то, что прислал мне Суреш. – Она нажала несколько кнопок и протянула смартфон Гарзе.

На экране высветилось пространное смс-сообщение.

– Скриншот сообщения, которое епископ Вальдеспино получил сегодня вечером, – прошептала она. – Прочтите. Думаю, вы измените мнение.

 Глава 80

Казалось, болит все, что только можно, но, как ни странно, Роберт Лэнгдон испытывал душевный подъем, почти эйфорию. Грохочущий вертолет поднимался в небо между шпилями Саграда Фамилия.

Я жив!

В крови бушевал адреналин – на Лэнгдона словно обрушились все события последнего часа и он заново их переживал. Стараясь выровнять дыхание, он внимательно рассматривал мир за окнами вертолета.

Вначале вокруг был лес шпилей собора, потом они остались внизу и совсем исчезли – им на смену пришла сияющая паутина улиц. Лэнгдон смотрел на скопление городских кварталов, которые здесь были не обычными квадратами и прямоугольниками, а скругленными восьмиугольниками.

L’Eixample[105], подумал Лэнгдон. Так называемое расширение Барселоны.

Архитектор Ильдефонс Серда спроектировал все перекрестки этого района в виде небольших площадей, сгладив прямые углы, что добавило простора, воздуха и освободило место для уличных кафе.

– ¿Adónde vamos?[106] – прокричал через плечо пилот.

Лэнгдон махнул рукой на юг, где в двух кварталах от них самая яркая и широкая улица с говорящим названием по диагонали пересекала весь город.

– По Avinguda Diagonal[107], – прокричал Лэнгдон. – Al oeste. – На запад.

Проспект Диагональ, мгновенно узнаваемый на любой карте Барселоны, простирается от ультрасовременного приморского небоскреба «Диагональ зеро-зеро» через весь город до старинного с чудесным розарием парка Сервантеса, раскинувшегося на четырех гектарах и названного в честь самого знаменитого испанского писателя, автора «Дон Кихота».

Пилот согласно кивнул и направил вертолет вдоль сияющего огнями проспекта на запад, в сторону гор.

– Адрес? – прокричал, обернувшись, пилот. – Координаты?

Откуда я знаю? – подумал Лэнгдон.

– Летите к футбольному стадиону.

– К стадиону? – удивился пилот. – Футбольного клуба «Барселона»?

Лэнгдон кивнул, абсолютно уверенный в том, что пилот обязательно должен знать домашнюю арену знаменитого клуба, расположенную в нескольких километрах от дальнего конца проспекта Диагональ.

Пилот прибавил скорости, и вертолет стремительно понесся над проспектом.

– Роберт, – осторожно спросила Амбра, – с вами все в порядке? – Она смотрела на него с опаской: может быть, он еще не окончательно пришел в себя после удара головой? – Вы вроде бы говорили, что знаете, как найти Уинстона.

– Ну да, – ответил он. – Я и ищу его.

– На футбольном стадионе? Думаете, Эдмонд разместил свой суперкомпьютер на стадионе?

Лэнгдон покачал головой:

– Нет, стадион – это ориентир для пилота. Нас интересует здание в непосредственной близости от стадиона – гранд-отель «Принцесса София».

Беспокойство Амбры усилилось.

– Роберт, я не очень понимаю, о чем вы. Вряд ли Эдмонд стал бы размещать Уинстона в пятизвездочном отеле. Думаю, нам лучше отправиться в больницу.

– Со мной все в порядке, Амбра. Поверьте.

– Так куда же мы летим?

– Куда мы летим? – Лэнгдон с шутливой задумчивостью потер подбородок. – И что нас ждет? Думаю, на этот интригующий вопрос нам ответит презентация открытия Эдмонда.

Амбра не знала, то ли смеяться, то ли плакать.

– Извините, – сказал Лэнгдон. – Сейчас все объясню. Два года назад мы обедали с Эдмондом в клубной зоне на восемнадцатом этаже гранд-отеля «Принцесса София».

– И Эдмонд принес с собой свой суперкомпьютер? – со смехом спросила Амбра.

– Не совсем, – улыбнулся Лэнгдон. – Эдмонд пришел туда пешком и сказал, что обедает в этом ресторане почти каждый день, потому что он удобно расположен – всего в паре кварталов от его лаборатории. Он говорил, что работает над новым проектом искусственного интеллекта и очень доволен тем, как идут дела.

Амбра явно почувствовала облегчение.

– Так это, наверное, Уинстон!

– Я тоже так думаю.

– И Эдмонд показал вам свою лабораторию?

– Нет.

– Но сказал, где она?

– К сожалению, он все держал в секрете.

Амбра поняла, что слишком рано обрадовалась.

– Но, – сказал Лэнгдон, – сам Уинстон намекнул, где его искать.

Амбра с недоумением смотрела на него.

– Ни на что он не намекал!

– А я говорю вам – намекал. – Лэнгдон улыбнулся. – Больше скажу – дал точные координаты.

Амбра хотела было потребовать объяснений, но ее перебил пилот.

– ¡Ahí está el estadio![108] – Он указывал вперед, на огромную чашу знаменитого стадиона.

Быстро добрались, подумал Лэнгдон. Он внимательно осматривал окрестности стадиона и отеля «Принцесса София» – высотного здания на широкой площади в конце проспекта Диагональ.

Лэнгдон попросил пилота отлететь от стадиона, подняться повыше и зависнуть над отелем. Через несколько секунд вертолет поднялся метров на сто и повис прямо над отелем, где два года назад Лэнгдон обедал с Эдмондом.

Он сказал, что лаборатория в нескольких кварталах отсюда. С высоты птичьего полета Лэнгдон внимательно осматривал окрестности. Улицы в этом районе не прямые, как около Саграда Фамилия, и городские кварталы имеют странные искривленные формы.

Это должно быть где-то здесь.

С растущим беспокойством Лэнгдон вглядывался в раскинувшиеся под ним городские кварталы, пытаясь найти тот рисунок улиц, который сохранился у него в памяти.

Где же это?

Надежда забрезжила, когда он перевел взгляд на север от запруженной машинами площади Пия XII.

– Туда! – прокричал он пилоту. – Вон к тому лесному массиву!

Пилот развернул машину, пролетел квартал и завис над лесным массивом, на который указал Лэнгдон. Лес на самом деле был частью огромного поместья, огороженного высокой стеной.

– Роберт! – испуганно закричала Амбра. – Что ты делаешь? Это же королевский дворец Педральбес! Здесь не может быть никакого Уинстона…

– Не здесь! Там! – Лэнгдон указал на квартал, примыкающий к дворцу.

Амбра наклонилась к окну и посмотрела вниз, пытаясь понять, что так обрадовало Лэнгдона. Квартал за дворцом ограничивали четыре хорошо освещенные улицы, которые, пересекаясь, образовывали вытянутый по линии север-юг ромб. Почти правильный ромб, только правая нижняя сторона странно изогнута – к тому же на ней есть резкая закорючка, а потом кривая линия замыкает периметр.

– Посмотрите на очертания этого квартала, – сказал Лэнгдон. – Ромб с одной криволинейной стороной. Правой нижней.

Он ждал, пока Амбра догадается сама.

– Обратите внимание на два маленьких парка. – Он указал ей на миниатюрный круглый парк в центре квартала и полукруглый, побольше, справа.

– Что-то знакомое, – сказала Амбра. – Но не могу…

– Подумайте о живописи, – подсказал Лэнгдон. – В вашем музее Гуггенхайма. Подумайте о…

– Уинстон! – вдруг воскликнула она и, как будто не веря, посмотрела на Лэнгдона. – Очертания этого квартала – точная копия автопортрета Уинстона в нашем музее!

Лэнгдон довольно улыбнулся:

– Совершенно верно.

Амбра снова приникла к окну, с упоением разглядывая ромб. Лэнгдон тоже смотрел вниз, вспоминая автопортрет Уинстона – его странную форму, которая не давала ему покоя все это время, с тех самых пор, как Уинстон продемонстрировал ему причудливое подражание холстам художника Миро.

Эдмонд попросил меня нарисовать автопортрет, сказал тогда Уинстон. И вот что у меня получилось.

Лэнгдон уже понял, что парящий глаз в центре картины – фирменный знак Миро – скорее всего, точка, где располагается Уинстон. То самое место, из которого он смотрит в мир.

Амбра оторвалась от окна и с детским восторгом воскликнула:

– Автопортрет Уинстона – не подражание Миро, а карта!

– Совершенно верно, – кивнул Лэнгдон. – У Уинстона нет тела и облика. Единственное, что его физически характеризует – место, где он находится.

– А глаз, – сказала Амбра, – это же как под копирку глаз Миро! И поскольку глаз всего один, можно предположить, что именно там и находится Уинстон?

– Я тоже так думаю. – Лэнгдон повернулся к пилоту и попросил посадить вертолет в полукруглом парке. Пилот начал снижение.

– Господи! – воскликнула Амбра. – Кажется, я знаю, почему Уинстон выбрал стиль Миро!

– Почему?

– Дворец поблизости называется Педральбес…

– Педральбес? – переспросил Лэнгдон. – Ведь так же называется…

– Именно! Одна из самых известных картин Миро – «Улица Педральбеса». Возможно, Уинстон изучал историю этого района и выяснил, что он тесно связан с именем Миро.

Лэнгдон подумал, что это похоже на правду. Творческие способности Уинстона вызывали восхищение, и Лэнгдон вдруг поймал себя на том, что радуется предстоящей встрече с созданным Эдмондом искусственным интеллектом. Вертолет опускался все ниже, и Лэнгдон уже отчетливо различал темный силуэт большого здания в том самом месте, где Уинстон изобразил глаз на своей картине.

– Посмотрите, – сказала Амбра. – Похоже, это то, что нам нужно.

Лэнгдон пытался получше рассмотреть здание, скрытое за высокими деревьями. Даже с высоты оно казалось внушительным.

– Света не видно, – заметила Амбра. – А как мы попадем внутрь?

– Вряд ли там никого нет, – ответил Лэнгдон. – Эдмонд должен был оставить дежурных, особенно сегодня. Думаю, они впустят нас, когда узнают, что нам известен пароль. И будут только рады помочь нам запустить презентацию открытия своего шефа.

Через минуту вертолет приземлился в большом полукруглом парке в восточной части квартала. Лэнгдон и Амбра спрыгнули на землю, вертолет тут же взмыл в воздух и направился к стадиону, где пилот должен был ждать дальнейших указаний.

Они поспешили через темный парк к центру квартала. По дороге пересекли маленькую улочку Тиллерс и снова оказались среди деревьев. Впереди темнел силуэт здания.

– Ни одного огня нет, – прошептала Амбра.

– Зато есть забор, – хмыкнул Лэнгдон. Он хмуро смотрел на трехметровую железную ограду, окружавшую здание по периметру. Через прутья он пытался что-нибудь разглядеть, но за деревьями почти ничего не было видно. И ни одного огня.

– Туда. – Амбра что-то высмотрела. – Мне кажется, там ворота.

Они двинулись вдоль забора и скоро действительно подошли к турникету. Естественно, он был закрыт. Но там было переговорное устройство, и пока Лэнгдон раздумывал, что делать, Амбра нажала на кнопку вызова.

Послышались два гудка, потом установилось соединение.

Тишина.

– Алло, – повторяла Амбра. – Алло!

Молчание на том конце – лишь едва слышное жужжание открытой линии.

– Если вы вдруг нас слышите, – сказала она, – здесь Амбра Видаль и Роберт Лэнгдон. Мы близкие друзья Эдмонда. Мы были рядом с ним, когда его убили. У нас важная информация. Важная для Эдмонда. И для Уинстона. И, думаю, для всех вас тоже.

Раздался отчетливый «клик».

Лэнгдон немедленно толкнул турникет – тот свободно вращался.

Лэнгдон с облегчением выдохнул:

– Я же говорил, кто-то должен там быть.

Они быстро миновали турникет и двинулись по аллее к темному зданию. На подходе стали видны очертания крыши на фоне подсвеченного городскими огнями неба. Над крышей возвышался пятиметровый крест.

Амбра и Лэнгдон в удивлении остановились.

Не может быть, думал Лэнгдон. Гигантское распятие на крыше компьютерной лаборатории Эдмонда?

Он сделал еще несколько шагов и вышел на открытое пространство. Увидел фасад здания и все понял: перед ним была старинная готическая церковь с огромным окном-розеткой, двумя высокими шпилями и резным порталом над входом с изображением католических святых и Девы Марии.

Амбра с испугом смотрела на Лэнгдона.

– Роберт, похоже, мы вторглись на территорию церкви. Боюсь, мы пришли не туда.

Лэнгдон прочел табличку у входа и расхохотался:

– Нет, именно туда.

Об этом писали пару лет назад. Но Лэнгдон не обратил внимания, что речь шла о Барселоне. Высокотехнологичная лаборатория в бывшей католической церкви. Ничего не скажешь: лучшее место для воинствующего атеиста и его безбожного компьютера. Лэнгдон смотрел на переоборудованную церковь и только сейчас осознал дополнительный провидческий смысл пароля Эмонда.

Религий темных больше нет, царит блаженная наука.

Лэнгдон указал Амбре на табличку.

Она гласила:

Суперкомпьютерный центр Барселоны

Centro Nacional de Supercomputación

Амбра с недоверием посмотрела на него.

– Компьютерный центр в католической церкви?

– Как видите, – улыбнулся Лэнгдон. – Действительность порой превосходит самые смелые фантазии.

 Глава 81

Самый высокий в мире крест находится в Испании. Возведенный в тринадцати километрах к северу от Эскориала, массивный бетонный крест возносится на сто пятьдесят два метра над раскинувшейся вокруг бесплодной долиной. Увидеть его можно с расстояния ста шестидесяти километров.

Здесь, осененный крестом, располагается мемориальный комплекс «Долина Павших», где похоронено более сорока тысяч жертв кровавой Гражданской войны в Испании.

Что мы тут делаем? – недоумевал принц Хулиан, следуя вместе с агентами гвардии на смотровую площадку у подножия скалы под крестом. Неужели отец хотел, чтобы мы встретились здесь?

Вальдеспино шел рядом, столь же озадаченный.

– Это очень странно, – шепотом проговорил он. – Ваш отец ненавидел это место.

Миллионы людей ненавидят это место, подумал Хулиан.

Строительство комплекса, идея которого родилась в 1940 году у самого Франко, было задумано как акт национального согласия – своего рода попытка примирить победителей и побежденных, ведь последний приют в Долине Павших нашли представители обеих воевавших сторон. Несмотря на «благородный замысел» мемориал до сих пор вызывает жаркие споры. Комплекс строили политзаключенные, противники Франко, многие из них во время работы умерли от голода, холода и нечеловеческих условий жизни. В прошлом некоторые парламентарии даже сравнивали это место с фашистскими концентрационными лагерями. Хулиан подозревал, что в глубине души отец согласен с ними, хотя король никогда не высказывал свое мнение открыто. Большинство испанцев воспринимали Долину Павших как построенный Франко памятник самому себе, как колоссальный храм в его честь. И то, что Франко уже умер и предан земле, лишь подливало масла в огонь.

Хулиан вспомнил, как приезжал сюда с отцом в детстве во время еще одной «обучающей экскурсии», посвященной истории страны. Король провел его по комплексу, а потом тихо прошептал: Смотри внимательно, сын. Однажды ты все это уничтожишь.

Вслед за агентами гвардии принц поднимался вверх по лестнице к суровому фасаду, вырезанному в скале. Внезапно он понял, куда они идут. Перед ним предстала бронзовая дверь с барельефом – вход в гору, и Хулиан как будто возвратился в далекое прошлое. Давным-давно, еще мальчиком, он вошел в эту дверь и застыл на месте, пораженный увиденным.

На самом деле главная достопримечательность горы – не крест на вершине, а скрытое внутри пространство: искусственная пещера невероятных размеров, выдолбленная в граните вручную. Входной тоннель длиной двести семьдесят четыре метра уходит вглубь и заканчивается роскошным залом с сияющим плиточным полом и огромным – диаметром сорок пять метров – куполом, расписанным фресками. Я внутри горы, думал когда-то давно маленький Хулиан. Наверное, это сон!

И вот, спустя годы, принц сюда вернулся.

По воле умирающего отца.

Приблизившись к тяжелой двери, ведущей внутрь, Хулиан поднял взгляд на строгий бронзовый барельеф – пьета[109]. Вальдеспино перекрестился, и принц почувствовал, что это скорее проявление страха и трепета, нежели жест верующего.

------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

СОДЕРЖАНИЕ