Глава 6 На обиженных воду возят ч.2

Сзади в зале стояли те, кому сидячих мест не досталось. Именно оттуда периодически доносились крики мусульманской молодежи в отношении оратора: «Молчи! Ты оскорбляешь пророка Мухаммеда!» 

Эх, был бы я вместо попа на трибуне, непременно пригласил бы крикуна выйти и ответить мне на пару вопросов – просто чтобы разобраться в его логике или ее отсутствии. Например, знает ли кричащий, что пророк Мухаммед умер почти полторы тысячи лет назад? И каким образом можно оскорбить того, кто уже полторы тысячи лет не чувствует ни оскорблений, ни радости? Как можно оскорбить того, кто не существует? Мертвые не потеют… 

Есть, правда, вариант, что вечно живой пророк смотрит на нас с небес… Принимаю допущение! Но тогда откуда вопящему мусульманину известно, что пророк оскорблен? Это ему сам Мухаммед сказал? Или парень за него решил? Но кто он такой, чтобы решать за пророка?.. А вдруг пророк настолько мудр, что смеется в бороду над словами тех, кто пытается его «оскорбить»? Да и в состоянии ли простой смертный оскорбить такого великана? Может ли муравей оскорбить человека? Только в случае, если человек опустится до уровня муравья. Так не опускайте же своего пророка до уровня тявкающих шавок, дорогие мусульмане!.. 

Не понимают. Нечем… Поэтому и вопят как резаные. 

Они вопят, они не понимают, у них нет логики, а нам наши власти сверху говорят, что недопустимо оскорблять чувства таких верующих. Да неужели?.. А не кажется вам, господа, что излишне политкорректные опасения российского руководства и преступные действия мусульманских реакционеров совокупно толкают мир к выхолощенному постно-монашескому состоянию, в котором нельзя не только улыбнуться, но и сделать что-либо без опаски: а вдруг кто-то найдет в этом оскорбительный намек? И обидится – со всеми вытекающими… 

Когда подручные Путина придумали программу размножения населения России, озвучили ее и пообещали каждой семье, родившей второго ребенка, дать 250 000 рублей, в наивной надежде через несколько лет резко повысить поголовье россиян, в городе Иванове главный редактор интернет-ресурса «КурсИВ» Владимир Рахманьков разразился фельетоном, в котором назвал Путина фаллическим символом России. Колонка редактора была опубликована в четверг. А уже в пятницу ивановская прокуратура смело завела против него уголовное дело, сайт был незаконно (до судебного решения) закрыт, а на квартире Рахманькова проведен обыск. 

Интересно, что искали во время обыска эти умнейшие прокуроры? Фаллический символ России? Так он в Кремле… 

Дело было возбуждено за оскорбление представителя власти – президента России. А теперь догадайтесь, как прокуроры узнали, оскорблен президент или нет? Думаете, позвонили дяде Вове и спросили? Нет! Они отдали этот вопрос на решение экспертов! Эксперты решали за Путина, какие чувства он испытал, не прочтя заметку (вряд ли Путин регулярно читает ивановские сайты). 

…Средневековье какое-то. Тогда тоже «эксперты» определяли, соответствует ли данное родимое пятно на теле ведьмы дьявольскому знаку или нет. У дьявола-то спросить было невозможно. Вот и приходилось за него решать. 

Ну хорошо, а если бы Путин прочел и не обиделся, а – страшно даже сказать – улыбнулся!?. Ивановские эксперты мгновенно поправили бы его: «Нет, Владимир Владимирович, согласно последним научным данным вы обязаны испытать такие-то и такие-то чувства…» 

Ивановские эксперты, надо сказать, это вообще чудо природы. Годом ранее они наряду с прокурорами обвинили в порнографии… Михаила Лермонтова и Козьму Пруткова. 

Неисправима русская провинция… 

Мы постепенно попадаем в мир, где любое преступление можно оправдать, если пришпилить к нему религию или «оскорбление чувств». Разгромили посольство? Очень были обижены!.. Надели на человека резиновую покрышку, облили бензином и подожгли, как это было в Нигерии? Ну а что вы хотели, они же оскорблены! Им ведь рассказали, что в далекой стране, о которой они прежде и слыхом не слыхивали, нарисовали в газете Мухаммеда!.. Разве на такое можно не обидеться, не надеть на прохожего покрышку, не облить его бензином и не поджечь? Ясно, что подобные оскорбления нужно смывать только кровью! Ну, или бензином на худой конец… А не надо было провоцировать мирных исламистов! Не надо было наносить им страшную рану прямо в нежное, трепетное мусульманское сердце. 

Между тем правоверные – без разницы, исламские или христианские, – будучи людьми интеллектуально недостаточными, так и ищут везде повода обидеться. Готовы даже приплатить за это. Помню, крайне религиозный и настолько же неумный депутат Госдумы Александр Чуев после карикатурного скандала выступил с законодательным предложением о практическом введении в стране церковной цензуры. Стоя перед телекамерами, востроносенький Чуев гневно требовал оградить верующих от оскорбления их святынь – принять закон о запрещении оскорбления чувств верующих. А в качестве иллюстрации подобного жутчайшего оскорбления рассказал следующую историю… 

Он, конкретно воцерковленный христианин Чуев, купил на лотке – в свободной продаже, между прочим! – книжку, в которой было не так, как ему хотелось, написано про Иисуса нашего Христа. Разве может конкретно воцерковленный христианин выдержать подобное поругание, не разбив кому-нибудь башку? А если и может, то за что, спрашивается, страдать бедолаге? И почему это в своей стране христианин за свои же деньги должен терпеть такое поругание?.. 

Представили себе эту картину? Депутат Чуев достает кошелек, оглядываясь покупает срамную книжку, а потом, заперевшись с ней, и так оскорбляется, и эдак, и еще вот так вот… Спасите депутата Чуева! Пусть государство оградит верующего! Пусть ОМОН вломится, отберет у него книжку, а то заоскорбляет сам себя депутат Чуев до полного изнеможения! Бледный и в холодном поту будет лежать он в укромном уголке, а рядом с ним нагло разляжется дородная и циничная книжка. Кто виноват в религиозном изнасиловании? Книжка, конечно! Потому что не может нормальный верующий совладать с собой – непременно купит оскорбительную книжку или газету, непременно включит телевизор с крамольной передачей – и начнет, не останавливаясь, оскорбляться по-всякому, постанывая и покряхтывая. 

Господин депутат Чуев предлагал принять такой закон, который защищал бы права верующих и карал за оскорбление религиозных чувств. Закон, по мысли Чуева, должен был запрещать верующим читать и смотреть «религиозную похабщину» (верующие настолько слабы, что не могут, как наркоманы от наркотика, оторваться от нее сами), а всем прочим людям – производить то, от чего верующие не в состоянии отказаться. Ну а если кто-то решится произвести продукт, оскорбляющий чувства верующих, этот продукт оскорбления должен быть уничтожен, а оскорбитель – строго наказан. 

А как определить, оскорбителен для верующих тот или иной культурный продукт или нет? О, тут депутат Чуев продемонстрировал истинные высоты своего законодательного гения! Если верующие пишут заявление в прокуратуру, в котором заявляют, что они оскорблены, иных доказательств, кроме их голословных утверждений, и не нужно! Здесь, в отличие от случая с оскорбленным (согласно ивановским экспертам) Путиным, даже экспертиза не нужна. 

– Ну в самом деле, – рассуждал Чуев. – Кто, кроме самого верующего, лучше знает, оскорблен он или нет!.. 

Логично. Но был бы наш депутат хоть чуток поумнее, он бы догадался, что попадает в законодательную ловушку. Ведь стоит только каким-нибудь верующим (например, верующим в отсутствие бога или в сатану) кинуть заяву в прокуратуру, что их оскорбляет вид православных храмов или лежащая на книжных лотках библия, как храмы в полном соответствии с законом снесут, а тиражи библии порежут в лапшу. И в самом деле, если доказательством вины служат слова «оскорбленных», то почему бы не «оскорбиться» на идеологических противников – со всеми вытекающими для последних последствиями? 

Но самое главное, если у нас в стране все категории граждан равны, то совершенно непонятно, почему чувства верующих должны иметь преимущества перед чувствами неверующих, над материнскими чувствами, над чувствами филателистов и огородников? С какой стати закон отдельно должен защищать чувства верующих? Верующих нельзя оскорблять? А беременных женщин можно? А левшей? А якутов? А чувства дантистов можно оскорблять? 

Придется тогда принять статьи о недопустимости оскорблений всех категорий граждан! И поскольку число возможных категорий граждан бесконечно велико, в пределе нужно будет остановиться на недопустимости оскорбления каждого персонального гражданина. Лично. 

Но такой закон уже есть. 

Так что же нового предложил Чуев? Разделение общества на касты: обычных людей и особо охраняемых законом – верующих. 

Допустим, глупый чуевский закон принят. Нельзя оскорблять чувства верующих, рисуя карикатуры на религиозные темы! Значит, теперь нельзя нарисовать карикатуру на Николая II, он ведь канонизирован. Святой!.. Нельзя нарисовать карикатуру на Ленина – ведь мы оскорбим чувства верующих в коммунизм!.. 

Чуев! Знаю, что мой призыв останется безответным, но тем не менее метну о стену горох: может быть гораздо конструктивнее принять другую парадигму – недопустимо не оскорблять, а оскорбляться? И вот тогда все сразу встанет на свои места. 

И здесь самое время уделить внимание разбору столь зловредного и деструктивного чувства – обиды. Это дурное чувство я уже имел честь препарировать в «Апгрейде». Но здесь самое место сделать это подробнее и с упражнениями… 

В одном голливудском фильме герой по имени Долтон – первоклассный ресторанный вышибала – учит своих коллег азам доходного ремесла: 

– Всегда будь вежлив с клиентом. Это первое правило. 

– Даже если он мою маму называет шлюхой? – не верит своим ушам неопытный здоровяк. 

– Да. Тем более что это правда, – спокойно говорит Долтон. 

Ученик немедленно вспыхивает, но тут же гаснет – урок усвоен. 

Читатель, который давно знает, что трезвых решений на горячую голову не принимают и нужно прежде успокоиться, потому как ум и гнев находятся на противоположных полюсах: ум на полюсе sapiens , а гнев на полюсе homo , то есть на стороне зверя… так вот, с детства знающий это читатель на примере господина Долтона должен уяснить второе правило жизни: гнев и оскорбление поддаются контролю. И если ты не хочешь быть животным, а хочешь зарабатывать деньги, то есть быть человеком, возьми себя в руки. Третьего пути нет: либо зверство, либо достоинство, материальным воплощением коего являются деньги. 

Обратите внимание на стоическое (как правило) спокойствие сильных героев в голливудских фильмах – их сложно оскорбить и выбить из седла. Сила должна быть руководима умом. Иначе она саморазрушительна, как мусульманский мир. 

Что такое вообще оскорбление и обида? Это спонтанная реакция организма на взламывание чьими-то словами привычных психологических конструкций. Мы живем в мире условностей. Например, есть такая условность: если тебя «оскорбляют», нужно «обидеться». Это забито настолько прочно, что срабатывает автоматически – вне сознательного контроля. 

Скажем, у блатных оскорбительным считается слово «козел», а слово «солнце» – нет. Поэтому при произнесении разных звуков, обращенных к животной машине уголовного типа, автоматическая реакция машины будет разной. В одном случае (при употреблении звукового ключа «козел») вы вызовете на биохимической фабрике форсированную подачу адреналина и чувство сильнейшего эмоционального дискомфорта. В другом (при употреблении звукового ключа «солнце») реакция будет нейтральной или недоуменной. 

В разных обществах и культурах предрассудки разные и потому звуковые и жестовые ключи тоже разные. Скажем, если в России вы покажете собеседнику два пальца, это будет означать «два» или «виктория». А в Ирландии те же два пальца – неприличный оскорбительный жест. 

Пилота американской компании American Airlines Дэйла Робина Херша оштрафовали за то, что он в Бразилии показал служителям закона средний палец. Как сказал бразильский офицер, «это признанный во всем мире оскорбительный жест». Другими словами, бразильцы знали, что в ответ на показ оттопыренного среднего пальца им положено оскорбиться. И исправно оскорбились! Хотя ни единого песо у них этот палец не отнял. Однако бразильцы свято соблюли «международные нормы». 

А вот судья одного из американских штатов оправдал молодого автолюбителя, который показал «фак» старому автолюбителю. Оправдал на том основании, что в современной молодежной субкультуре данный жест встречается столь часто, что давно потерял свое оскорбительное значение. А старичок этого просто не знал и по ошибке обиделся. Сам виноват. 

Строго говоря, виноват всегда тот, кто обиделся, а не тот, кто обидел. Потому что оскорбиться – это всегда выбор самого субъекта. Нельзя обидеть человека извне, он всегда обижается сам, изнутри. Так кто же должен отвечать за его решение, кроме него самого? Если мусульмане, прослышав про карикатуры, решили «включить» обиду, кто виноват, кроме них самих? 

Другое дело, что простоватый и недалекий человек – дурак (давайте обойдемся без ложной политкорректности и будем называть вещи своими именами!) – почти всегда обижается автоматически, не задействуя голову. Но на то он и дурак, чтобы голову вообще редко включать. Дурак живет автоматически: ему плюнули в рожу – он обиделся. Ему сказали, что его мама – шлюха, он оскорбился. Потому как дураку с детства внушили, что «мама – это святое» и если кто-то будет говорить в адрес мамы такие-то и такие-то слова, необходимо срочно начать испытывать негативные эмоции. Потому что это «правильно» и «так поступают все». В этом смысле дураками всегда очень просто управлять, поскольку простейшими ключами ведущий может вызвать в их ведомых организмах разные эмоции. 

Но разве нежелание думать может служить оправданием преступления? Разве отказ думать и отдача себя на волю эмоциональных волн – это оправдание? Если да, то оправдать можно любые преступления, просто объявив себя обиженным. Однако, я убежден, в цивилизованной стране обида, равно как и алкогольное опьянение, должна служить отягчающим вину фактором… 

А по-чуевски списывать свою обиду на других лиц, требуя за свою обиду наказать других , а не себя – верх инфантилизма! Это сродни крику ребенка, который требует от мамы наказать пол, на который он упал. 

Хотя, возможно, Чуев искренне верит или хочет верить, что его заставили обидеться противные другие люди! Твердили, понимаешь, без умолку: «Обидься, Чуев! Обидься!» Картинки разные показывали, кодовые звукосочетания произносили. Вот Чуев и не выдержал, поддался давлению. Расклеился, расплакался… Такое часто бывает в детском саду. «Ты дурак! – Нет! Я не дурак! – Нет, ты дурак! – Нет, не дурак! – Нет, дурак! Дурак! – Ы-ы-ы-ы-ы!!!» Убедили… Только Чуев не так долго сопротивлялся, как этот детсадовский мальчик. 

Если, сопоставив все вышеизложенное, вы сделаете вывод, что Чуев – дурак, я не буду с вами спорить, замечу лишь, что за выводы, сделанные читателем, автор никакой ответственности не несет… 

Чуев – гений! Но вот один малознакомый мне юноша, обдумывающий житье, в процессе размышления над карикатурным скандалом явил собою блистательный пример дурацкой обидчивости. Он заявил буквально следующее: 

– Конечно, мусульмане были правы, что обиделись, ведь для них Мухаммед – как мама! Да, публикация была не в мусульманском мире, а в Европе. Но мир – это одна большая коммунальная квартира. Представьте себе, что ваш сосед повесил у себя в комнате на стенку фотографию вашей мамы и стал кидать в нее дротики! Разве вы не станете ломиться к нему, чтобы прекратить эти оскорбления? 

– Разве фотографию можно оскорбить? – не понял я. – Она же неживая. 

– Мою маму, а не фотографию! 

– Так он же не в маму бросает дротики! Он их в бумагу бросает. 

– Но на бумаге-то мама! 

Хоть стой, хоть падай… Бумажная мама обиделась… Вот вам типичный пример совершенно неосознаваемого рецидива магического мышления! Древний дикарь верил, что, влияя на изображение или куклу, можно причинить реальному человеку реальный вред. Современный дурак в это не верит. Но темные глубины его души не могут вытерпеть, когда некто «отрицательно влияет» на знакомый ему образ. 

– Да! – Почти кричал этот горячий глупый юноша. – Любой нормальный человек будет ломиться в дверь с молотком, чтобы наказать этого соседа, заставить его прекратить издеваться над мамою… 

Он считает себя нормальным, представьте себе. Он считает себя нормальным, вламываясь в чужую комнату, чтобы отнять чужое имущество (фото и дротики), после чего избить хозяина молотком… А вот просто иметь свое имущество и распоряжаться им по своему усмотрению (например, дротики в него метать) для него представляется ненормальным. Для него свят образ. В этом и состоит разница между цивилизованным человеком и дикарем. Для цивилизованного гражданина человек важнее идеи, образа. А для дикаря – идея важнее человека. 

…Что такое «оскорбление государственного флага»? Ответьте мне, как можно оскорбить цветную тряпку? А ведь за это мифическое преступление в разных странах реальных живых людей реально могут посадить… Дикарство – это когда тряпка или любой другой тотем или фетиш становятся важнее человека. И любая страна – даже полагающая себя цивилизованной, – которая содержит подобную статью в уголовном кодексе, вот ровно на эту статью и является нецивилизованной, дикарской. 

Новая мораль цивилизованного мира предполагает свободную публикацию любых материалов, даже если группе граждан А эти материалы активно не нравятся – просто потому, что они могут нравиться группе В . Чем интересы одной группы предпочтительнее интересов другой? Ничем. Чем интересы датчан, любящих посмеяться над карикатурами, хуже интересов мусульман, любящих на карикатуры пообижаться? 

Здесь я позволю себе процитировать себя же (по книге «Конец феминизма»): «Сильный и умный (цивилизованный) никогда не обижается на шутки. Не считает нужным. А вот закомплексованный, глупый и слабый – постоянно… Человек недалекий и неуверенный, априори считающий себя хуже других, всегда найдет повод обидеться. Поскольку ото всех ожидает наезда, оскорбительных намеков, подсознательно полагая, что только этого он и заслуживает». 

Сейчас мусульманский мир переживает период обидчивого детства. Но вот вопрос: должен ли взрослый идти на поводу у вопящего ребенка? Детские психологи знают: стоит лишь раз уступить, и капризные вопли будут продолжаться ежедневно, а запросы расти без меры. В воспитании из ребенка цивилизованного человека нужна строгость. А не потакание «а-ля Путин». 

Кстати, о Путине. Точнее, России… Есть только один способ мирно жить в многоконфессиональных и многонациональных странах – и это отнюдь не параноидальная боязнь обидеть кого-то ненароком. Напротив, это подчеркнутая светскость государства, подчеркнутая отделенность его от вопросов веры. Освобождение общественной (то есть общей) арены от любых религиозных красок. Десакрализация, очищение социального пространства от национально-религиозных акцентировок, выведение веро-племенных вопросов в конфессиональную и этнографическую резервации – подальше от общей залы. 

Светскость государства – это не атеизм, но агностицизм в вопросах веры: «У себя дома вы можете верить в любые сказки или не верить в них, но в социальном пространстве города извольте жить по гражданским законам». 

– А если кто-то захочет в храм на лошади въехать? Не обижаться? – спросят меня человеколюбивые христиане с битами. 

Отвечу… Помните ситуацию, которую обрисовал мне дикий горячий юноша – про маму, в светлый образ которой плохой дядя вонзал дротики? Если этот дядя посягнет на частную собственность, например, вознамерится кидать свои дротики в комнате юноши, юноша вправе будет предъявлять ему претензии. Но до тех пор, пока люди мечут свои дротики или проводят антирелигиозные художественные выставки у себя дома или на общественной, то есть общей, территории, никто не вправе покушаться на их свободу. 

Кстати говоря, существующий в России закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» вполне определенно и недвусмысленно говорит об этом: «Проведение публичных мероприятий, размещение текстов и изображений, оскорбляющих религиозные чувства граждан, вблизи объектов религиозного почитания запрещаются». Вот и все. Но нынешним оголтелым погромщикам закона мало. Поэтому они и выкручивают руки прокуратуре, заставляя последнюю искусственно шить своим идеологическим противникам 282 статью УК РФ «о разжигании межнациональной и межконфессиональной розни». Которая здесь ни сном ни духом, ибо никто еще из светских людей в твердом уме публично не призывал одну религиозную конфессию резать другую. 

Прекрасный пример морального превосходства Первого мира над Третьим, а умных над дураками в карикатурном скандале показали израильтяне. 

…Израиль, кстати, очень полезная страна! Это наш плацдарм, наша Невская Дубровка там, в океане дикости. Прекрасная кость в мусульманском горле. Первая мишень. Магнит для агрессии. Причем, по счастью, магнит, обладающий ядерным оружием… 

Так вот, разобиженный мусульманский мир, немного погромив и слегка поубивав, решил по-детсадовски отомстить «белым людям» – в Иране объявили конкурс карикатур на тему холокоста. Эти дети с автоматами думали, что крик «сам дурак!» – прекрасный способ отомстить… Они полагали, что цивилизованный мир сейчас взовьется и начнет, подобно миру дикому, громить и крушить все на своем пути, выть и кататься, пуская пену изо рта… Но умный не обижается. Евреи моментально подхватили идею – 29-летний израильский художник Амитай Сэнди организовал в Израиле конкурс антисемитской карикатуры: 

– Мы покажем всему миру, что можем нарисовать самые лучшие, самые оскорбительные евреененавистнические карикатуры! Ни один иранец не побьет нас на этом поле, – заявил парень. 

Его почин был с восторгом подхвачен, за первые же два дня он получил полтора десятка карикатур и сотни восторженных откликов от цивилизованных людей всего мира. Причем больше всего радостных писем пришло от евреев… 

И здесь для контраста я приведу отрывок из книги итальянской журналистки и писательницы Орианы Фаллачи. Ориана родилась в 1930 году во Флоренции, там же закончила университет. Репортером стала в 16 лет, писала в «Коррьере делла сера», «Нью-Йорк таймс», «Вашингтон пост», «Лос-Анджелес таймс». Она умерла, когда я писал эту книгу… 

Ориана работала военным корреспондентом и прошла многие горячие точки – от Вьетнама до Ближнего Востока. Она наблюдала подавленное Советской властью венгерское восстание в 1968 году, была ранена в Латинской Америке… В общем, много повидала. Но Ближний Восток потряс ее больше всего. Наверное поэтому из всех книг Орианы максимальным эмоциональным накалом отличается та, которая посвящена положению и нравам в мусульманских странах. Надо сказать, книгу «Ярость и гордость» Ориана поначалу писать и не думала даже – старый человек, могла и отдохнуть на заслуженной пенсии. Но случилось 11 сентября. И телевидение показало толпы ликующих палестинских варваров. Увидев это, Ориана села за свою последнюю книгу… И простите меня за длинную цитату. 

«Я наблюдала мусульман в Иране, Пакистане, Бангладеш, Саудовской Аравии, Кувейте, Ливии, Иордании, Ливане, в Африке и даже в Италии. Я видела самые невероятные вещи… Не могу забыть, как в Риме я просила иранскую визу для интервью с Хомейни. Я пришла в иранское посольство с ногтями, покрытыми красным лаком. Для крайне фанатичного мусульманина – это признак аморальности, уголовное преступление, за которое обвиняемой могут отрубить пальцы. Трясясь от негодования, официальное лицо посольства приказало мне ликвидировать этот красный лак… 

…Не могу забыть, как в святом городе Кумe передо мной, за то что я женщина, были закрыты двери во всех отелях, во всех публичных местах. 

На интервью с Хомейни я должна была надеть чадру. Чтобы надеть чадру, я должна была снять джинсы, чтобы снять джинсы – надо где-то спрятаться. Конечно, я бы могла проделать эту операцию в машине, на которой приехала из Тегерана, но мой переводчик умолял меня не делать этого: “Пожалуйста, мадам, пожалуйста, не надо! За такую вещь в Куме мы оба рискуем смертной казнью”. 

…Нас пустили только в бывший королевский дворец, ныне здание городской администрации. Мы добрались до роскошной комнаты отдыха, все еще меблированной троном (трон бывшего шаха Резы Пехлеви), где я почувствовала себя как Дева Мария, укрывшаяся в стойле, чтобы разрешиться Младенцем. Я прикрыла дверь. Угадайте, к чему это привело? Коран запрещает неженатой паре оставаться одним в комнате, поэтому внезапно дверь комнаты настежь распахнулась. Ворвался мулла из Морального контроля и завел свою шарманку: «Как вам не стыдно, как вам не стыдно, это грех, безбожие», утверждая, что есть только один путь избежать ареста – пожениться. Мы должны были подписать свидетельство о краткосрочном браке (на четыре месяца), которым он нервно размахивал, и пожениться немедленно. Однако мой Джозеф, я имею в виду моего переводчика, был уже женат. Вдобавок на испанской девушке, католичке, некоей Консуэло, очень ревнивой, а следовательно, не готовой подвергнуться оскорблению, став второй женой. Что касается меня, я вообще ни за кого не хотела выходить замуж… В то же время, однако, я не хотела быть арестованной и упустить интервью с Хомейни. Итак, я боролась с дилеммой – выходить замуж или не выходить… 

Вы смеетесь, конечно. Для вас это просто смешной случай. Анекдот. Я не стану досказывать конец истории, догадайтесь, вышла я за него замуж или нет. А чтобы вы не смеялись, а плакали, я расскажу историю о двенадцати нечистых мужчинах (в чем была их нечистота, я так никогда и не узнала), которых в 1975 году сыны Аллаха казнили в Дакке, Бангладеш. Их казнили на стадионе штыковыми ударами в грудную клетку в присутствии двадцати тысяч верующих, которые, сидя на трибуне, бормотали: «Аллах акбар, Аллах акбар…» После нечистых молодых мужчин они убили десятилетнего ребенка… они раздробили ему голову каблуками тяжелых башмаков… Как только казнь закончилась, две тысячи верующих (многие из них – женщины) покинули трибуны и спустились на поле. Но не беспорядочно и возбужденно, а степенно, в очень торжественной манере. Они построились в колонну, торжественно достигли сцены побоища и, не прерывая свое бормотание «Аллах акбар, Аллах акбар», прошли по трупам. Они превратили трупы в ковер из раздробленных костей… 

Теперь забудь о варварской казни отчаявшегося мальчика и двенадцати молодых мужчин в Дакке. Забудь о мулле из Морального контроля и моей бывшей или не бывшей свадьбе в Куме, забудь о комичном случае с красными ногтями и следуй за мной по дороге презрения, которое мусульмане питают к нам, женщинам… Как-то ночью израильтяне предприняли воздушный налет на секретную базу, которую я посещала в качестве репортера. Все побежали к укрытию, устроенному в горной пещере, я со всеми, но командир остановил меня. Он сказал, что непристойно женщине находиться бок о бок с его мужчинами, и затем приказал своим адъютантам разместить меня где-нибудь еще. Догадайтесь, что эти ублюдки придумали: меня заперли в стоящем на отшибе деревянном сарае, который был хранилищем динамита. Я поняла это, когда щелкнула зажигалкой и увидела ящики со штампом: “Взрывоопасно”. Но и это не самое страшное. Страшнее всего, что они заперли меня там не случайно и не по ошибке. Они сделали это специально, смеха ради. Мой риск взлететь на воздух при взрыве им казался самой смешной шуткой на земле. Когда воздушный налет закончился, они удовлетворенно ржали: “Нам никогда не было так весело”. 

Я поведу тебя по дороге презрения на просмотр документального фильма, недавно снятого в Афганистане замечательной документалисткой из Лондона… Была заснята казнь трех женщин в паранджах, повинных неизвестно в чем. Казнь происходила на площади в Кабуле, рядом с заброшенной парковкой. И вот на эту заброшенную парковку неожиданно приезжает машина, маленький грузовик, из которого их выталкивают наружу. Паранджа первой женщины – коричневая. Паранджа второй женщины – белая. Паранджа третьей – светло-голубая. Женщина в коричневой парандже явно вне себя от ужаса. Она едва держится на ногах, ее шатает. Женщина в белой парандже, похоже, в полубессознательном состоянии, она продолжает идти неверными шагами, словно боясь упасть и ушибиться. Женщина в светло-голубой парандже, маленького роста и очень хрупкая, идет, наоборот, твердыми шагами и в какой-то момент останавливается. Она пытается ободрить жестом своих спутниц. Но бородатый бандит в юбке и тюрбане вмешивается и пинками разгоняет их, заставляет встать на колени на асфальт. Сцена разворачивается на глазах у людей, которые проходят мимо, или едят финики, или ковыряют в носу так лениво и так безразлично, как будто неотвратимые смерти не имеют никакого значения. Только молодой мужчина, стоя на краю площади, смотрит с любопытством. Казнь проходит очень быстро. Никаких барабанов или зачитывания какого-то приговора. Я имею в виду, не было ни церемонии, ни претензии на церемонию. Едва женщины опустились на колени на асфальт, как другой бородатый бандит в юбке и в тюрбане появляется из ниоткуда с автоматом в правой руке. Он несет автомат, как продуктовую кошелку, с ленивым, скучающим видом, как будто убийство женщин – обычное занятие в его каждодневной жизни. Он идет по направлению к трем неподвижным фигурам. Настолько неподвижным, что они уже не кажутся человеческими. Они кажутся тремя тюками, брошенными на землю. Он подходит к ним со спины, как вор. Он подходит к ним и без колебания, застав нас врасплох, подносит автомат в упор в затылок той, что в коричневой парандже. Она падает вперед. Мертва. Затем, все с тем же ленивым и скучающим видом, он передвигается левее и втыкает автомат в затылок той, что в белой парандже. Она тоже падает ничком. Он опять переходит левее. Останавливается почесать себе причинное место. Стреляет в затылок маленькой, в светло-голубой парандже, которая, вместо того чтобы упасть вперед, остается на долгое мгновение на коленях. Ее торс держится вертикально прямо. Неистово прямо. Затем она заваливается набок и последним движением сопротивления приподнимает кайму паранджи и обнажает ногу. Но он с ледяной невозмутимостью возвращает ткань на место и зовет могильщиков. Оставляя на земле три широченные ленты крови, могильщики хватают трупы за ноги и тащат их прочь. В кадре появляется государственный министр иностранных дел и министр юстиции господин Вакиль Мотавакиль. Я действительно записала его имя. Внимательно… Мы ведь никогда не знаем, какие возможности нам готовит жизнь. Может, однажды я встречу его на безлюдной дороге и перед тем как сделать то, о чем мечтаю, для очистки совести проверю его паспорт: «Вы действительно господин Вакиль Мотавакиль?» 

Тридцати-сорокалетний кусок сала, этот мистер Вакиль Мотавакиль. Очень крепкий, очень бородатый, очень усатый кусок коричневого сала. У него пронзительный голос евнуха, и, говоря о казни трех женщин, он вне себя от восторга. Он весь трясется, как горшок со студнем, он пищит: “Это радостный день. Сегодня наш добрый город снова обрел мир и спокойствие”. Однако при этом он не говорит о том, каким образом три женщины лишили этот город мира и спокойствия. Он не упоминает о причине, по которой они были осуждены и казнены. Сняли с себя паранджу? Подняли покрывала с лиц, чтобы выпить стакан воды? Нарушили запрет петь, напевали колыбельную песню своим новорожденным детям? Или преступление их заключалось в том, что они смеялись? 

Да, господа, смеялись. Разве вы не знаете, что мусульмане-фундаменталисты запрещают женщинам смеяться? 

Я задаю себе эти вопросы, когда Вакиль Мотавакиль исчезает и на экране появляются хорошенькие девушки без паранджи. Девушки с непокрытыми лицами, голыми руками, в платьях с глубокими вырезами. Одна завивает волосы, другая красит глаза, еще одна красит губы и ногти красным. Они шутят, смеются… Я делаю вывод, что мы больше не в Афганистане, наверное, умная корреспондентка вернулась со своей группой в Лондон и документальный фильм заканчивается сценой облегчения и надежды. Но нет! Мы все еще в Кабуле. Голос автора звучит сдавленно, придушенно. Этим сдавленным, придушенным голосом она шепчет: “Мы находимся в одном из нелегальных заведений города. Это нелегальное и опасное место – парикмахерский салон”. 

Я вдруг с содроганием вспоминаю то зло, которое в 1980 году я невольно причинила парикмахеру в Тегеране, чья парикмахерская, называвшаяся “У Башира. Дамского парикмахера”, была закрыта правительством как проклятое место. Не обсуждая причину, по которой она была закрыта, и используя тот факт, что он был моим поклонником, имел в доме все мои книги, переведенные на фарси, я убедила его открыть парикмахерскую. “Пожалуйста, Башир, пожалуйста. Только на полчаса. Мне необходимо вымыть волосы, а в моем номере нет горячей воды”. Бедный Башир. Сорвав печати и разрешив мне войти в пустую парикмахерскую, он трясся, как мокрый пес, и повторял: “Мадам, мадам! Вы не понимаете того риска, которому мы подвергаемся. Если кто-то застанет нас здесь врасплох, если кто-то узнает, я попаду в тюрьму, да и вы тоже”… Восемь месяцев спустя, когда я вернулась в Тегеран, то справилась о Башире, и мне ответили: “Неужели вы не знаете? Кто-то узнал и донес властям в комитет Морального контроля. Едва вы уехали, Башир был арестован по обвинению в непристойном поведении, и теперь он в тюрьме”. 

…Теперь скажи мне: это и есть “культура”, о которой ты упоминаешь, когда почтительно произносишь “контраст между двумя культурами”?! 

Придите в себя! Такие режимы должны сосуществовать?.. И мы должны мириться с ними во имя терпимости, снисходительности, понимания и плюрализма?.. Разве исламские тирании не столь же неприемлемы и недопустимы, как тирании фашистские и коммунистические?.. 

Неужели вы не понимаете, что Осама Бен Ладен чувствует себя полномочным убить вас и ваших детей, потому что вы пьете вино и пиво, потому что вы бреете бороду, не носите чадру, потому что вы ходите в театр или в кино, потому что вы слушаете музыку и поете популярные песни, потому что вы танцуете на дискотеках и дома, потому что вы смотрите ТV, носите мини-юбку и шорты, потому что вы ходите голыми или полуголыми на пляж или в бассейн, потому что вы спите с кем хотите, где хотите и когда хотите?» 

…Да сгинет тьма! Да пожрет она самое себя, а не нас! Аминь.