Глава 128
В конце июля получил долгожданный отпуск и я. "Были сборы недолги", в тот же вечер, скорым поездом выехал в родные Чесноки.
Поезд шел быстро, за окном вагона мелькали знакомые красивые места Прибайкалья, но мне всё казалось, что мы двигаемся очень медленно.
Чем ближе подъезжали к дому тем сильнее билось сердце, а когда проехали станцию Шимановская, хотелось выскочить из вагона и бежать впереди поезда...
И вот наконец долгожданные Свободный и М-Чесноковская. Еще поезд не остановился, а я уже на перроне и высматриваю нет ли встречающих. Встречающих не было. Подхватил свой чемоданчик и ближней тропинкой, через березовую рощу, быстрым шагом, и временами и бегом пошел в Суражевку.
Только стал спускаться с Чуринской горки, смотрю навстречу мне бегут Аленушка и Ася, обе в одинаковых, красивых шелковых цветастых платьицах. У Аленки на голове белая панама, Ася с непокрытой головой, зато на шее красивые бусы.
После болезни Ася очень изменилась. Стала бледнее, нежнее, стройнее и желаннее.
Обе бросились обнимать и целовать меня.
Ася поцеловала так крепко, что у неё из десны пошла кровь. И здесь со мной случилось невообразимое - я вторично влюбился в свою собственную женушку...
Отпуск пролетел, как в чудесной сказке. И я ничего не помню. Ходил пьяный от счастья. Не мог надышаться на свою Асюню.
Стали собираться в обратную дорогу в Нижнеудинск. Ася проявила хозяйственную струнку. Хлопотала и нагружала меня как верблюда необходимыми в хозяйстве вещами - от кастрюли с поварешкой, до пуховой перины, которую подарила нам мамочка.
На станцию провожали нас всей семьей.
Затискали в плацкартный вагон, надавали кучу наставлений и поучений, как жить (папа Яша), всплакнула и поцеловала (мама), пожелали счастья и обняли (дядя Миша и Миша), просто поцеловала(Аленка) и поезд тронулся.
Доехали без происшествий. Всю дорогу грустили по всё дальше удаляющимся родным. Соседи по купе считали нас братом и сестрой, говоря: “Для мужа и жены вы еще молоды. Потом, вы очень похожи друг на друга. Вы брат и сестра? Да?”
Мы их не разубеждали и поэтому в купе не целовались, а выходили в тамбур.
В Нижнеудинске наша жизнь сразу вошла в свою колею. Включились каждый в свою работу, как будто и не были в отпуске и не болели.