Гинекократические формы жизни
«...гинекократические формы жизни проявляются преимущественно у тех племен, которые противостоят эллинистическим народам как старшее поколение. Они составляют существенный элемент той первоначальной культуры, своеобразный рисунок которой столь же тесно связан с принципатом материнства, как эллинизм — с господством патриархата. Этот фундаментальный тезис был извлечен из незначительного числа фактов, однако в ходе исследования он получает неопровержимую достоверность благодаря массовому притоку подтверждающих его явлений. Если от локров мы перейдем к лелеграм, то вскоре сюда присоединятся карийцы, этолийцы, пеласги, жители Аркадии и Эпира, минии, телебои и ряд других...
Гинекократия, исходящая из порождающего материнства и представленная в его физическом образе, полностью подчинена плоти, подчинена явлениям природной жизни, у которых она заимствует всю полноту внутреннего и внешнего бытия; живее, чем последующие поколения, ощущает она единство природы, гармонию целого, для которой человечество еще не стало слишком старо, глубже воспринимает боль (!) смертного жребия и ту неустойчивость, шаткость теллурического бытия, оплакивая которое женщина, особенно мать, стремится найти высшее утешение; последнее же, обретенное в явлениях природной жизни, вновь оказывается связанным с порождающим материнским лоном, с воспринимающей, лелеющей и питающей материнской любовью. Во всем послушная законам физического бытия, женщина обращает свой взор преимущественно к земле, ставит хтонические силы выше уранового света; мужскую силу она идентифицирует преимущественно с теллурическими водами, подчиняя Океан — Земле, порождающую влагу — gremium matris (материнское лоно). Эпоха материального направляет свою заботу и силу на украшение материального бытия, на практические добродетели; совершенства, восхищающего последующие поколения, достигает она в сельском хозяйстве (развитию которого прежде всего благоприятствовала женщина) и в возведении каменных стен, которое у древних было тесно связано с хтоническим культом. Ни одна другая эпоха, кроме этой, не придавала столь большого значения внешней телесности и ограждению от телесных повреждений и столь мало внимания внутреннему духовному моменту; ни одна не провела в законодательстве столь последовательно материального дуализма; ни одна в то же время не пестовала столь заботливо лирического воодушевления, этого по преимуществу женского состояния души, коренящегося в чувстве природы. Одним словом, гинекократическое бытие – это упорядоченный натурализм, его идеальный закон – это плотское, его развитие – преимущественно физическое; эта ступень развития культуры столь же необходимо связана с материнским правом, сколь непостижима и чужда для патриархата. <…>
Как говорят свидетельства, сын получает от отца копье и меч, чтобы заложить основания для своего бытия, а большего ему не нужно; дочь же, напротив, не наследует этого и располагает только цветением своего тела, так что должна получить имущество, которое защитило бы ее от мужчины. <…> Наряду с принципом Деметры, возвышающим материнство, обнаруживается более глубокое, более изначальное восприятие последнего, — полная естественность чистого, предоставленного самому себе теллуризма, не подверженного каким бы то ни было ограничениям. Мы видим противоречие между земледельческой культурой и injussa ultronea creation (самопроизвольное порождение), как оно открывается взгляду человека в дикой растительности матери-земли, а особенно в богатой и роскошной жизни болот. С образом последнего соединяется гетеризм [распутство] женщины, тогда как с первым – строгий закон брака на принципах Деметры в сформировавшейся гинекократии. Обе ступени жизни покоятся на одном и том же фундаментальном принципе – на господстве порождающей плоти; различие между ними лежит в степени приверженности природе, которая сказывается в характере восприятия материнства. Низшие ступени принципа плоти соединяются с древнейшим периодом теллурической жизни, высшие – с более поздним, сельскохозяйственным; один усматривает воплощение своей идеи в растениях и животных влажной почвы, которые по преимуществу и пользуются божественным почитанием, другой – в колосе и посеянном зерне, которые возвышаются до священнейшего символа материнской мистерии.»
Иоганн Бахофен – «Материнское право», 1861.
