Гершвин и Цфасман. Тексты из буклета.

Что внутри:

Пианисты про альбом

О Гершвине

О Цфасмане

Пианисты про альбом

Авторы: Людмила Берлинская и Артур Ансель

«А разве джаз не был запрещен в СССР?!» До сих пор спрашивают нас. «О, как фамилия этого потрясающего композитора?! Мы ничего о нем не знаем». Пора подарить музыку Александра Цфасмана всему миру. Так мы решили, и сразу стало очевидным для нас его соседство с Джорджем Гершвиным. Почему?

Гершвин родился в 1898 году в еврейской семье, эмигрировавшей в Америку из России. Он не стал профессиональным пианистом, но с его огромным талантом стал одним из первых в мире джаза. Гершвина знали повсюду. Когда он приехал в Париж и попросил уроки композиции у Равеля, тот отказал, сказав, что Гершвину это не нужно. Он все равно станет единственным и неповторимым Гершвиным.

Цфасман родился в 1906 году на Украине. Позднее учился в Московской консерватории у Блуменфельда, став блестящим пианистом-виртуозом. Он открыл для себя джаз и выработал свой свой собственный пианистический стиль. Он был первым в России исполнителем «Рапсодии в стиле блюз» Гершвина (Москва, 1945 год), он преклонялся перед ним. Цфасман был одним из создателей джаза в СССР. Гершвин же даже не знал о его существовании. Цфасмана как пианиста невероятно ценили Гольденвейзер, Игумнов, Нейгауз, Шостакович. Вся Россия до сих пор напевает мелодии Цфасмана.

Несмотря на отличия музыки Гершвина и Цфасмана, общим для композиторов было то, что они сначала получили классическое музыкальное образование и уже потом вошли в мир джаза.

Мы не претендуем на звание джазовых пианистов. Подобно Рахманинову и Горовицу, мы смотрим на Арта Тейтума или Оскара Питерсона с разинутым ртом, и нам далеко до этих великих художников, да и до сегодняшних импровизаторов.

Для нас этот альбом представляет собой настоящий вызов: добиться успеха в создании уникального стиля — смеси джаза с классической музыкой. Мы должны сохранять пианизм и виртуозность, тонкость письма, распределить краски, точность ансамбля, как и в классическом репертуаре, и в то же время найти раскованность, свинг, который так неестественен для классических пианистов, кем мы являемся. Мы учились изменять туше, по-другому слышать, мы стремились к соединению настоящего фортепианного rubato и свинга, раскрепощенной импровизации на фоне точного ритмического остинато.

О Гершвине

Автор: Андрей Эшпай

«Многие композиторы ходили вокруг джаза, как коты вокруг миски с горячим супом, надеясь, что он немного поостынет и они смогут насладиться им, не рискуя обжечь языки… Украшенная интригующими ритмами, Леди Джаз шла танцующей походкой через весь мир, но нигде ей не встретился рыцарь, который ввел бы ее как уважаемую гостью в высшее музыкальное общество. Джордж Гершвин совершил это чудо. Он смело одел эту крайне независимую и современную леди в классические одежды. Он — Принц, который взял Золушку за руку и открыто провозгласил ее принцессой, вызывая удивление и бешенство ее завистливых сестер»

Эти слова принадлежат американскому дирижеру Уолтеру Дамрошу. Едва ли можно точнее сказать о той роли, которую сыграл Джордж Гершвин в музыкальном искусстве. У большинства композиторов увлечение джазом было взглядом со стороны, данью «экзотичной» моде либо элементом эпатажа… Для Гершвина джаз не был пикантным соусом к наскучившему публике академическому продукту; с другой стороны, он не пытался укладывать его и в прокрустово ложе традиционных правил и форм европейской музыки. Композитор, выросший в атмосфере американской эстрады и ранних бродвейских мюзиклов, начал карьеру музыканта с работы в качестве аккомпаниатора и аранжировщика чужих песен. Вот почему именно Гершвину удалось совершить «чудо» синтеза. Когда звучит его «Рапсодия в стиле блюз», «Порги и Бесс», «Кубинская увертюра», «Американец в Париже» или фортепианный концерт, то вопрос, является ли эта музыка «легкой» или «серьезной», отпадает сам собой… 

Сын иммигрантов, покинувших Российскую империю, юный Гершвин делал первые музыкальные шаги самостоятельно и лишь позже обрел настоящих учителей (одним из них был знаменитый теоретик и композитор Йозеф Шиллингер), но тяга к самосовершенствованию не утихала в нем никогда. Оказавшись в Париже, он пожелал стать учеником Нади Буланже, Игоря Стравинского или Мориса Равеля, но автор «Болеро» ответил ему: «Зачем Вам становиться второсортным Равелем, если Вы можете стать первосортным Гершвиным?». В 16 лет он стал музыкальным иллюстратором на знаменитой «фабрике песен» Тин-Пэн-Элли в Нью-Йорке; его собственные песни попали на Бродвей, в 22 года он написал свой первый мюзикл, в 24 — первую оперу. 

Подлинный триумф принесла Гершвину «Рапсодия в стиле блюз» для фортепиано с оркестром (1924), которую он сам слышал как «музыкальный калейдоскоп Америки – наш кипящий котел, нашу многонациональную энергию, наши блюзы…». Одновременно был задуман цикл «24 прелюдий», продолжающий традиции Шопена и Дебюсси, но из семи написанных прелюдий автор вынес на суд публики только три… Затем была поездка в Париж, которая принесла настоящий шквал музыкальных впечатлений и – знаменитую увертюру «Американец в Париже» (1928); посещение Кубы, вдохновившее Гершвина на «Кубинскую увертюру» (1932). Еще в 1926 году в руки композитора попал роман Д. Хейворда «Порги» о жизни негритянского квартала Чарлстона, но лишь спустя семь лет он принялся за оперу, ставшую его лебединой песней — и, одновременно, уникальным произведением музыкального театра ХХ столетия.

Все это время Гершвин писал песни для бродвейских постановок — мюзиклов, шоу, ревю. Обжигающие пульсацией синкоп или окрашенные меланхолией блюза, песни Гершвина, при всей кажущейся простоте музыкальных приемов, сохраняют неуловимую печать его индивидуальности. Десятки из них сохранили популярность и сегодня, существуя в оригинале и, параллельно, служа материалом для многочисленных переложений, аранжировок и джазовых «стандартов».

***

«…Восхищает в нем неистощимый запас энергии, творческой выдумки, изобретательности. Причем Цфасман всегда остается Цфасманом, ни на кого не похожим, самобытным… Здесь сказывается и большая культура, и блестящее мастерство…, и увлеченность искусством». 

О Цфасмане

Автор: Борис Мукосей

Александр Цфасман пришел в джаз из консерваторской среды. Сын скрипача-любителя, он начал занятия на фортепиано в музыкальном техникуме Нижнего Новгорода, играл на ударных в симфоническом оркестре; затем поступил в класс Феликса Блуменфельда в Московскую консерваторию, которую блестяще окончил в 1930 году. Некоторое время Цфасман работал балетным концертмейстером в Большом театре, писал музыку для «вставных» танцев, но еще будучи студентом, увлекся джазом.

Созданный им ансамбль «АМА-джаз» записал первую в нашей стране джазовую пластинку, впервые исполнил джазовую музыку в советском радио- и телеэфире, озвучил первый советский звуковой фильм… И это далеко не полный перечень того, в чем Александр Цфасман был первопроходцем.

В качестве аккомпаниатора он участвовал в записях Леонида Утёсова, Клавдии Шульженко, Любови Орловой, Марка Бернеса, также его игру можно услышать в фильмах «Цирк», «Два бойца», «Веселые звезды»; Дмитрий Шостакович написал для Цфасмана фортепианные соло в музыке к кинолентам «Встреча на Эльбе» и «Незабываемый 1919-й».

В 1939–1946 годах Александр Цфасман возглавлял джаз-оркестр Всесоюзного радиокомитета – «единственный, который по звучанию и мастерству солистов смог приблизиться к лучшим образцам американских свинговых бэндов» (Яков Басин). В эти годы его деятельность достигла высшего расцвета. В одном только 1942 году коллектив дал более 100 фронтовых концертов. Возможность «музыкального обмена» со странами-союзниками расширяла репертуар: созданное в 1944 году «Интермеццо» для кларнета и джаз-оркестра Цфасман послал Бенни Гудману и тот с восторгом принял подарок. В год победы он впервые исполнил в нашей стране «Рапсодию» Гершвина, тогда же была написана и «Джазовая сюита» для фортепиано и симфонического оркестра.

«Те, кто когда-нибудь слышал игру А. Цфасмана, — писал музыковед Александр Медведев, — навсегда сохранят в памяти искусство этого пианиста-виртуоза. Его ослепительный пианизм, сочетавший экспрессию и изящество, действовал на слушателей магически. Несомненно, в игре Цфасмана ощущались классические традиции… Но как джазовый пианист, Александр Цфасман никому не подражал. Он сумел выработать свой неповторимый фортепианный стиль, который узнается мгновенно. Его отличительные черты — энергия и мужественность, красочность звуковой палитры, филигранная техника, упругий, крепкий ритм, строгая логика голосоведения и гармонии, тончайшая отделка фактуры».

Среди его сочинений для фортепиано соло выделяются фантазии: импровизации-попурри на музыку популярных песен и фильмов, сочетающие поистине листовскую виртуозность, неудержимый драйв свободно льющегося музыкального потока и неуловимый «цфасмановский» юмор. Юмор составлял главную изюминку и многочисленных песен Цфасмана, которые в его собственных фортепианных транскрипциях пользовались едва ли не бóльшим успехом, чем в оригинале.

В послевоенные годы, когда наступила «эпоха выпрямления саксофонов» (так Леонид Утёсов называл годы гонений на джаз, оказавшийся почти под полным запретом в СССР), Цфасман был вынужден оставить свой коллектив, он стал музыкальным руководителем театра «Эрмитаж». Начало «оттепели» совпало с 50-летием артиста – юбилейный концерт в Колонном зале Дома Союзов в 1956 году стал подлинным триумфом «первого советского джазмена». Но и сегодня, спустя полвека после его смерти, искусство Александра Цфасмана —композитора, пианиста, дирижера, аранжировщика — актуально и востребовано музыкантами и слушателями разных поколений. По словам одного из участников его оркестра, «Цфасман, как никто другой… умел насыщать музыку дыханием джаза».