Героин в Теберде

• • • • • • • • • • • • • • • •

Гарантии! Качество! Отзывы!

Героин в Теберде

▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼

Наши контакты (Telegram):☎✍

>>>✅(НАПИСАТЬ ОПЕРАТОРУ В ТЕЛЕГРАМ)✅<<<

▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲

ВНИМАНИЕ!

⛔ В телеграм переходить по ссылке что выше! В поиске фейки!

• • • • • • • • • • • • • • • •

Героин в Теберде

• • • • • • • • • • • • • • • •

ВАЖНО!

⛔ Используйте ВПН, если ссылка не открывается или получите сообщение от оператора о блокировке страницы, то это лечится просто - используйте VPN.

• • • • • • • • • • • • • • • •

Портал Проза. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией. Ежедневная аудитория портала Проза. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей. Портал работает под эгидой Российского союза писателей. Курихин о табердинской трагедии обн. Олег Курихин о табердинской трагедии обновлено Этот рассказ содержит сведения о происшедших событиях в Теберде в конце года, и тем самым способствует лучшему пониманию обстоятельств, происшедшей там трагедии. Привожу статью О. Ребенок и не подозревает, какие опасности грозят ему. Меж тем, нужен упорный труд, а зачастую и подвиг многих людей, чтобы маленький человечек благополучно преодолел долгий и опасный период своей жизни, в котором он беззащитен перед неведомым ему миром. Эти трудности непомерно возрастают, когда ребенок болеет, когда идет война или случается какое-либо иное ужасное событие. Размышляя о превратностях своего детства, я от всего сердца и с каким-то глубоко религиозным чувством благодарю многих и, в основном, неизвестных мне людей, рисковавших жизнью и порой погибавших ради моего спасения. Полагаю, вам подобные чувства понятны Хорошо помню, как весной г. Родители направлялись к Курскому вокзалу по улице Покровке. Так здорово! Было еще светло, но уже горели уличные фонари, ехали машины, я был очень счастлив. И никто из нас не предполагал, что я вижу отца в последний раз. О случившемся до этого мне много позже рассказала мама. Летом г. Придя вечером с работы и увидев орущего сынишку, отец предпринял срочные меры к моему спасению. А осенью отец уехал в Москву, поступил учиться в Промышленную академию имени И. Сталина, и через год мы перебрались к нему, в общежитие на Покровке, Мама настаивала, чтобы отец поместил меня в специальный санаторий для лечения туберкулеза, развившегося в моем позвоночнике. Это удалось сделать. И вот счастливые родители провожали сына на поезд. В тот вечер из Москвы отвозили в Крым детей в разные лечебницы. Через двое суток меня доставили в Детский туберкулезный санаторий имени Н. Крупской в Ялте. Днем на веранде жарило солнце, а ночью меня пугали огромные звезды и черное небо. В целом же обстановка способствовала выздоровлению. Но началась война Отец писал с Ленинградского фронта, и однажды от него мне пришла посылка: игрушечный броневичок. А еще по просьбе папы медсестра одарила меня букетиком незабудок. Первая бомбежка всех нас напугала. Наш санаторий эвакуировали военные моряки. Меня поднесли к иллюминатору, и я видел убегавшее зеленое море. На новом месте было неуютно, холодно, голодно. В те ненастные дни я сдружился с соседом по койке. Его звали Осип Глазунов. У него был перелом шейного позвонка. А я мог вертеть головой и размахивать руками. Мы держали иногда друг друга за руку, и я рассказывал ему обо всем происходившем вокруг. Мы слушали радио и переживали поражения наших войск. Но вот в санатории стали готовиться к худшему. Что будет? Это произошло 12 августа года разумеется, все даты и факты я установил позже. В тот же день все раненые, кто мог хоть как-то идти, из многочисленных госпиталей подались через уже заснеженный Клухорский перевал. Их вел хорошо знавший дорогу местный житель, бухгалтер поселкового исполкома Борис Семенович Зарахович, который в Первую мировую побывал в австрийском плену, откуда и привез себе жену немку. Два дня все было тихо, санаторий как бы вымер. А на третий день, 14 августа, в Теберде местные жители подняли мятеж. Они сформировали временное правительство, которое возглавил Абдул-Малик Джанибеков. Мятежники ограбили наш санаторий. Унесли продукты, отняли у детей одеяла и подушки, некоторых служащих избили. Первым делом с помощью мятежников они в окрестных горах выбили все секреты, оставленные ушедшими войсками НКВД. Вскоре в поселок пришли пехотные немецкие части, врачи и эсэсовцы. Немецкие врачи в нашем санатории сразу же провели селекцию. Я оказался во второй группе. Сначала уничтожили оказавшихся в Теберде взрослых евреев. Их заставили выкопать большую яму, всех в нее согнали, расстреляли и слегка присыпали землей. Те, кто не был убит сразу, двое суток умирали, были слышны их стоны. Детей в гипсах германские солдаты, многое уже повидавшие, все же расстрелять не смогли. Через некоторое время в поселке появился специальный автобус позже такие машины называли душегубками, рассказывали, что их испытания проходили и на Северном Кавказе , в него погрузили 50 детишек в гипсах. Жертвы увезли в горы. Что с ними стало, неизвестно. Вторую группу отделили от третьей. Нас ежедневно посещали врачи, часто брали кровь на анализ, и мы этого очень боялись. Время от времени кого-то уносили, и нас оставалось все меньше. На первых этажах лечебных корпусов расположились немцы. У них по ночам горел свет, было весело, играла музыка. Там было что-то вроде борделя. Немцев очень привлекали молодые, незамужние русские медсестры. Эти девушки гуляли с ними, но находили время и для того, чтобы ухаживать за нами. Днем нас кормили плохо, но по вечерам, когда мы тревожно засыпали, наши медсестры приносили что-нибудь вкусненькое, ласкали нас, говорили добрые слова, целовали. Помню, прилетали наши самолеты, немцы по ним палили из зениток, в небо яркими линиями уносились трассирующие снаряды. Теберду не бомбили. По ночам во дворе санатория освещался большой красный крест. За время оккупации нас ни разу не помыли, и под гипсом у меня завелись паразиты. Я стучал кулаками по своей скорлупе, и они переползали к ногам. Помню, несмотря на голод, я рос, и мне стало тесно в гипсе. Позже выяснилось, что в этом коконе мои ребра неправильно изогнулись. Детей коммунистов иногда использовали для испытаний душегубки. Медсестры учили нас копить днем в марле мочу, чтобы, если там окажемся, дышать через нее. Мы послушно выполняли их указания. Позже я узнал, что эта предосторожность не спасла бы нас. В сущности, всем нам была уготована участь подопытных кроликов, но мы верили в спасение. Когда же наша численность совсем поубавилась, оставшихся перенесли в холодный зал клуба, почти не кормили, мы мерзли, некоторые из нас безвозвратно исчезали. Однажды вдруг все затихло, от голода и холода мы лежали молча, и тут пришли наши. Этому предшествовала Сталинградская битва. Немцы спешно покидали Кавказ и 12 января г. До войны он занимался альпинизмом и ездил на горных лыжах. Теперь его опыт очень пригодился. Бойцы, утопая по пояс в рыхлом снегу, тащили на себе оружие, военную технику и боеприпасы. Командир же с двумя солдатами - у них на всех были только три пары горных лыж — за 40 минуг примчались с перевала в Теберду. У поворота к Клухорскому перевалу им сдался штаб мятежных карачаевцев. Первым делом нашим показали оставшихся в живых детей. Еще живые дети в гипсах были сложены в углу холодного кинозала клуба. На них была какая-то одежонка. Они потихоньку стонали. Я тут же, по законам военного времени, взял из местных человек пятнадцать заложников — женщин и детей. Мы связали их и направили на них автоматы. Через два часа карачаевцы — бывшие ополченцы — принесли одеяла, подушки, хлеб, крупу, дрова, пригнали баранов, перенесли детей в освободившиеся лечебные корпуса. Уцелевшие медсестры стали готовить еду и отапливать палаты. Через два дня пришли другие наши солдаты. Они очень устали, многие обморозились, один боец от этого умер. Беседуя с каждым из нас, они писали письма нашим родителям. Белецкий оставил за себя старшего из них по званию и, захватив рюкзак с донесениями и письмами, ушел в Грузию через Клухорский перевал. Он рассказывал, что его ноша упала в расселину, за рюкзаком пришлось без специальной обуви спускаться в ледовую трещину, и он чудом выбрался из нее. Письма ушли по своим адресам. Так моя мама узнала, что я жив. А в Теберде разыгралась несправедливая и жестокая драма. Бойцы среди оборванных людей видели холеных молодых женщин и слышали нашептывания, что те сожительствовали с фашистами. Самосуд солдат, уже наглядевшихся на зверства немцев, был скорым и жестоким. Наших спасительниц погрузили в грузовик и увезли в горы. Потихоньку нам говорили, что их расстреляли и бросили в ущелье. Мы знали многих из погибших по имени, помнили их ласку, угощения и заботу. Мы, лежачие больные, помнили, что они нам были как родные, умудрялись находить для нас пищу и кормить нас, подавали судно, умывали, выполняли другую работу. И вот их убили Вскоре появились новые врачи и медсестры, в санатории навели чистоту и порядок. Помню, как снимали с меня гипс. Когда в операционной его разрезали, то я ощутил сильнейшую вонь. Меня купали в теплой марганцовой ванне и мыли каким-то резко пахнущим мылом. Затем мне сделали гипсовую кроватку. В ней я лежал все время. Утром меня крепко привязывали, чтобы я не смещал позвоночник, а на ночь путы ослабляли. Первого мая года в санатории был большой праздник с торжественным обедом из блюд. Их долго разносили и ставили нам на особых полочках в кроватках. Мы, как всегда, должны были начать кушать по команде. Все очень вкусно пахло, и нам не хватало терпения. Я подбил ребят начать кушать с того, чего меньше. Сначала мы съели конфету. Потом взялись за два кусочка селедки. Каково было разочарование! Зачинщика сразу же узнали, но меня на сей раз, не наказали выкатыванием кроватки в темный угол коридора, ведь был всеобщий праздник. Сначала выступали цирковые акробаты. Они показывали номера прямо в палатах рядом с нашими кроватками. Было здорово! Я под столом сидел! Мы вели себя тихо, не шалили, грустили и плакали, вспоминая погибших Не дожил до освобождения и мой сосед - Осип Глазунов. Вот как это было Мы напугались, и я сжал руку Осипа. В палату вошли трое и окружили его кроватку. Ударили ногой по подвесу, который оттягивал шею ребенка. Мальчик дико закричал. Тогда немец заколов его штыком прямо в кроватке. Мне треснули по руке, и я притих, а кроватку Осипа укатили Наступило лето г. Меня включили во вторую группу. В первой я запомнил Олега из Уфы. Он раньше всех научился ходить, и ему выдали темно-желтые штанишки с помочами, перекрещенными на груди. Вот и меня начали учить ходить, одарив шортиками из черного вельвета. Я ходил по длинному балкону, держась с двух сторон за специальные поручни. В день экзамена мне предстояло пройти голышом, босым по траве - чтобы врачам были видны мои спина и ноги. Две медсестры из местных жителей готовили меня к испытанию. Когда же я падал, они поднимали меня, и все повторялось. Я же еще не мог ходить самостоятельно и старался энергично ползать по траве. Однажды я заполз в коровий помет. От него исходил душистый аромат! Мы же так устали от противных запахов хлорки и карболки, которые ежедневно разбрызгивали в палатах. Они завизжали и побежали за русскими нянечками. А те рассмеялись и вымыли меня холодной водой. В ноябре нашу вторую группу собрали в дорогу. Детей уложили в гипсовые кроватки, автобусом привезли в Черкесск и сложили на полу частного дома. Через приоткрытую дверь заглядывал черноволосый мальчик лет двенадцати. Он привел друзей. Они указывали на нас пальцами, говорили на непонятном языке и убегали. Нас перенесли в вагон. Мы поехали, и за окном я видел движущуюся природу. Как это мне нравилось! Но над всеми чувствами доминировал голод, всегда очень хотелось есть. Помню, как мы лежали на лавках в здании вокзала Ростова-на-Дону. Я слушал песни по радио. Чем дольше мы ехали, тем становилось холоднее. Наконец, прибыли в Москву, на Казанский вокзал. Два дня мы ничего не ели, мерзли и ждали куда-то пропавших сопровождающих. Мы были в забытьи и молчали. Вдруг пришли наши пропавшие, а с ними — шумная женщина. Ею оказалась моя мама. Она властно раздела меня донага, протерла лицо и тело, обнаружила записанные в историю болезни родинки и окончательно убедилась, что нашла сына. Мама одела меня во все чистое. Потом всех детей угостила мандаринами, сдала сопровождавшим гипсовую кроватку и старую одежду, расписалась в получении сына, завернула меня во что-то теплое и понесла в новую жизнь, начавшуюся тут же. В вагоне метро удивлялись, почему маленькая женщина несет такого большого мальчика. Мама охотно делилась своей радостью, и все желали мне скорейшего выздоровления. Завороженный, я с удивлением смотрел вверх. В электричке было пустынно и холодно. И вот я дома. Случилось это 14 декабря г. В нашей комнате было тепло, и горела коптилка. Рядом сидел мой летний брат Игорь, вошли соседские девочки Наташа и Тамара. Мама очень радовалась и говорила громко. Я был очень счастлив. Вскоре я научился ходить и в г. Я прожил яркую послевоенную жизнь: ухаживал за слепым, недостреленным немцами своим дедом, побывал в разных городах, в учебе был почти отличником. Увлекался спортом, радиолюбительством, музыкой, закончил техникум, заочный институт, аспирантуру, университет, работал, обзавелся семьей. Казалось, навсегда позабыл оккупацию. Но судьбе было угодно, чтобы я еще раз появился в местах своей детской одиссеи. В г. Познакомился с капитаном в отставке К. Белецким, по его военному маршруту на горных лыжах спустился с Марухского перевала. Зараховичем и его женой Марией Павловной, медсестрой Л. Аркушин участвовал в подготовке к выселению чеченцев и, в силу особенностей своей бывшей службы в НКВД, хорошо знал, что именно происходило во время оккупации Северного Кавказа. А сотрудница соседнего отдела Г. Крутикова сама жила в Теберде при немцах. Ее, еврейку, спасла от гибели карачаевская семья, выдавая за племянницу. Эти и многие другие люди немало мне поведали о тех днях. А спустя четыре года узнал, что почти все, с кем я был в Теберде, к тому времени умерли. Лишь в Благовещенске Амурской области жил очевидец тех событий А. Итак, Олег Курихин назвал еще одно детское имя из шести миллионов евреев, погибших в годы Холокоста — Осипа Глазунова. Кто его родители? Как он оказался в Теберде? Вопросы, вопросы и еще раз вопросы остаются без ответа. К большому сожалению, у О. Курихина об О. Глазунове сказано лишь несколько слов. Ведь были же у этого, тяжелобольного мальчика кто-то из родных, а может быть братья и сестры или далекие родственники, сообщившие о его гибели? Судя по еврейским традициям, названный Курихиным еврейский мальчик Осип, мог быть сыном Бориса Глазунова. Он, названный именем своего дедушки Иосифа. Он сопровождался грабежами имущества, продуктов питания и избиением обслуживающего персонала расположенных в поселке курортов. Через день-два горные десантники покинули поселок, подавшись штурмовать заснеженный Клухорский перевал, а на смену им в Теберду пришли пехотные части, врачи и эсесовцы. Поселок Теберда Карачаево-Черкесской автономной области разместился на дороге, хотя ограничено, но в военное время стратегического значения. Дорога брала свое начало в Ставрополе, устремлялась на юг к городам Черкесск и Карачаевск,поселок Теберду и далее в трех десятках километров, обрывалась тупиками в поселках Северный приют Клухорский перевал и Домбае Марухский перевал Этим и объясняется появление немецких эсесовцев и немецких врачей в Теберде. Понятно и то, что первостепенным занятием эсесовцев явилось устранение евреев из числа медицинского и обслуживающего персонала санаториев курорта и членов их семей, проживавших в поселке Теберда. Дата этой акции совпадает с датами крупномасштабных эсесовских акций, осуществленных этим зверьем на всей оккупированной нацистской армией советской территории. По данным базы Мемориала Яд ва-Шем в двадцатых числах августа года в поселке Теберда было расстреляно свыше жителей еврейской национальности. В своей публикации О. Курихин не назвал общее число закованных в гипсовые кроватки детей. Он также не назвал численность каждой из трех созданных немцами групп: детей-евреев, детей коммунистов и советских функционеров и прочих. Он лишь упомянул об убийстве мальчика-еврея Осипа Глазунова, о расстреле местных евреев, о погрузке в грузовик закованных в гипсовые кроватки детей-евреев и увоз их из территории санатория. Это и понятно: Олег был в то время малолетним ребенком, неподвижно закованным в гипсовую кроватку и, естественно, запомнить и правильно понять и оценить происходящее вокруг него никак не смог. Трагедия, произошедшая в Теберде, несмотря на ее давность, требует более тщательного исследования. Осуществить его в наши дни вряд ли кому-то под силу. Ограничусь лишь первоначальными намерениями: найти и дополнить к уже известным фактам маломальские следы бесследно исчезнувшей Валентины и ее дочери Сильвии Андонкиных. Они, несомненно, смогли бы внести ясность в вопросы, связанные с последними днями жизни и смерти, Изи, волнующие меня и наших родственников. Первым в этой нелегкой задаче мне пришлось смириться с горькой действительностью, а не мнимыми возможностями Валентины, обременившей себя двумя практически неподвижными детьми, заблаговременно покинуть Теберду, присоединившись к тем, кто решился на этот подвиг, и двинуться в пеший путь к заснеженному Клухорскому перевалу. Ведь впереди им предстояло бы преодолеть непосильные трудности. Как у Валентины с неподвижными детьми, так и у многих больных из санаториев, в том числе и жителей поселка Теберды не было, и не могло быть выбора другого пути бегства из этого тупикового места. А теперь обратимся к описанной Олегом Курихиным обстановке первых и последующих дней оккупации и хозяйничанье немецких врачей в помещениях санатория после очищения их от детей-евреев. Возникает вопрос: откуда в Теберде набралось столько медицинских сестер и санитарок, чтобы ими заполнить места расстрелянных дипломированных медсестер и уже подготовленных, имевших определенный опыт работы санитарок по уходу за тяжелобольными, а в свободное время развлекаться в обществе немецких солдат и офицеров? Разумеется, это была местная молодежь, причем, не и из числа девушек или молодых женщин мусульманского вероисповедания, которым грозила смерть от своих джигитов за общение с неверными, не говоря уже о чем-то большем. И вновь, в который раз, я возвращаюсь к письму Валентины Авдонкиной, содержание которого не раз повторяла моя покойная сестра, утверждая, что Валентина была по характеру искренняя и ее письмо не вызывает никаких сомнений. И, наконец, сестра до конца своей жизни оставалась убежденной в порядочности своей молодой подруги. Анализируя эти сведения и сопоставляя их как бы выстраивающимися одни за другими событиями тех далеких лет, еще раз проследим за их развитием. Валентина добралась до поселка Теберда где-то в конце июля или начале августа года. Она писала о тревожных слухах в связи положением на Северокавказском фронте. Она отмечала, что всецело поглощена заботой о дочери Сильвии и Изе. Все эти невзгоды могли длиться около пяти месяцев, т. Они очистили медицинский и обслуживающий персонал санатория от лиц еврейской национальности. Возглавлять лечебницу-курорт стали немецкие врачи. Затем были пополнены звенья медсестер, санитарок и обслуживающего персонала, занявшие места изгнанных евреев. Но все же, по жестокости в обращении с неподвижными тяжелобольными детьми, в ортопедическом отделении он был звериным. И вот пришла селекция: детей разделили, обратно же по принципу национал-социалистов. Опекаемые Валентиной дети Сильвия и Изя оказались в разрозненных группах, причем не только разделены серьезной, но очень опасной для всех окружающих границей. Как действовала в новой обстановке Валентина, как она ухитрялась общаться с обреченным Изей, остается неизвестным. Неизвестно как Валентина вела себя 22 декабря года, когда на ее глазах немецкие солдаты грузили в автофургон 54 у Олега Курихина — 50 закованных в гипсовые кроватки детей-евреев. Однако утверждать, что Валентина бездействовала, у нас нет никаких оснований. А не родного ли сына она тайком оберегала и пыталась спасти? Как жилось Валентине с дочерью в Теберде в период с 22 декабря го до 12 января го, неизвестно. По воспоминаниям Олега, в первые дни в покинутую немцами Теберду примчался, спустившись с заснеженного Клухорского перевала, в сопровождении двух бойцов командир стрелковой роты Белецкий, в след ему шли его подчиненные, тащившие на себе оружие, боеприпасы и военную технику очень уставшие солдаты. Закончилось все это самосудом: обвиняемых погрузили на грузовик, увезли в горы и там расстреляли. В беззаконии и беспределе действий победителей безвинной жертвой могла оказаться и Валентина Авдонкина. И если мое предположение подтвердится, то на этом и оборвался след Валентины. Маломальскую ясность по существу могли бы внести, если они живы, непосредственные очевидцы происходивших на месте событий. Их имена названы Олегом Курихиным. Это капитан в отставке К. Белецкий, бывшие жители поселка Теберда: Б. Зарахович и его жена Мария Павловна; бывшая медсестра Л. Но, увы! Этого не было сделано. На этом заканчиваются мои комментарии к воспоминаниям Олега Курихина. В них изложено мое восприятие фактов и точка зрения на описанные им события. Разумеется, я тут же отозвался и попросил читательницу прислать мне воспоминания ее отца с тем, чтобы их в дальнейшем приобщить к уже имеющимся материалам о трагедии в Теберде. Моему отцу, Напалкову Рудольфу Германовичу, в этом году исполняется 70 лет. С детства я слышала рассказы моей бабушки, Полянской Ольги Васильевны, о том, как отец потерялся в году, и как она его нашла после войны. Папины воспоминания я записала в декабре года. Очень надеюсь, что откликнутся очевидцы этих событий или их дети. Хочется узнать фамилии тех медицинских работников и нянечек, которые ухаживали за детьми. Тех, кто уничтожил папины документы, посчитав, что его имя-отчество могут быть основанием для фашистов отправить его в душегубку. Той женщины, которая учила ребенка не забывать своего имени и своих родителей. С уважением, Скалдина Татьяна Рудольфовна 7. В настоящее время проживает на Украине, в г. Меня го июня года отправили из Москвы в санитарном поезде в Одессу, в санаторий. У меня был сломан позвоночник, и я был в гипсовом корсете. Мне было 3,5 года. Кто меня отправлял — я не помню. Отдельные моменты я помню: как по дороге до Одессы наш поезд бомбили, вагоны горели и нас выносили на носилках из вагонов. Нас детей много было, целый санитарный поезд. Потом я себя помню в г. Одессе так нам говорили , погрузили на теплоход. Это я хорошо помню. Вокруг нас были медсестры в белых халатах. Этот теплоход доставил нас в Ялту. Там были частые бомбежки. Помню, что нянечки нам сказали, что наш теплоход, на котором нас доставили в Ялту, как только он ушел из Ялты, то подорвался на мине и затонул. Мы, дети тогда еще не понимали, что идет страшная война. Ее ужасы за нас переживали люди в белых халатах, окружавшие нас. Следующее пятно в памяти — это Теберда, где однажды нам сказали, что пришли немцы. Мы просили кушать, а нам сказали, что немцы сломали кухню и повара убежали. Но все же нам дали по кружке горячего чая и большому куску белого хлеба. Сколько я был в Теберде — я не знаю. Санаторий был на горе. Во дворе стояла зенитная батарея немцев. В окно посмотришь — видны кругом горы. Немцев я не помню. Что удивительно, помню, что одна медсестра или нянечка, которая сопровождала нас от самой Москвы, говорила мне, что зовут меня Рудик, что я из Москвы, что мою мать зовут Ольга Васильевна, а отца Герман Михайлович. Наверное, чувствовала, что нас могут от нашего персонала немцы забрать. По моим расчетам это был гг. Корсет с меня, по-моему, уже сняли, но так как я эти годы в основном лежал, то разучился ходить. Однажды в нашем санатории был большой переполох. Бегали нянечки, сестры, хватали детей и прятали их — где попало. Нам сказали, что немцы ходят по палатам и лежачих детей, которые не могут ходить, выбрасывают прямо с балкона в горы. Мы от страха забивались в каждую щель. Помню, что откуда-то меня вытащил красноармеец у него на шапке была звезда. Позже нам сказали, что нас освободили партизаны. Это точно уже был год. Затем я себя уже помню в г. Там я учился заново ходить. Там же меня застал конец войны май года. Из Черкесска нас перевезли в Евпаторию и говорили, что тех, у кого есть адреса, то отправят домой. Но, оказывается, наши личные дела были утеряны или их уничтожили специально, так как нам сказали, что немцы по личным делам искали евреев , а персонал, сопровождавший нас, поменялся несколько раз. Когда же спрашивали — откуда мы — то я все время повторял, что я из Москвы я не знал, что из Павловского Посада и что маму зовут Ольга Васильевна, а отца Герман Михайлович. Все, чему научила меня добрая женщина. Вечная ей память! Летом года наверное, это был август, а может быть сентябрь меня и еще несколько детей из Евпатории отправили в Москву и на Павелецком вокзале поместили в изолятор. Сколько я пробыл на этом вокзале, я не знаю. Наверное, около 3-х месяцев. Однажды, мы забастовали и просились погулять. Но нас долго из комнаты не выпускали. Но, в конце концов, выпустили погулять по вокзалу. Помню, залы вокзала были пустые, людей не было. Мать мне потом рассказывала, что искала меня всю войну. И однажды ей сказали, что на Павелецкий вокзал привезли с юга группу детей. Так она меня нашла. Тем более что я знал, как зовут мать, отца и меня. Так, в декабре года я очутился в Павловском Посаде. Мать меня привезла домой перед самым Новым годом. Я это помню, потому что мне сказали, что вот моя сестра Иветта, бабушка Настя мамина мать , а брат Джон пошел в лес за елкой. Мне было 8 лет, то есть 4,5 года меня болтала война вне семьи. Одновременно Татьяны Рудольфовна прислала мне адресованное ей письмо от Олега Курихина. Полагаю, что читателю будет интересно прочитать письмо. Написано письмо в другом духе, притом с изменением прежней позиции в деле освещении Тебердинской трагедии. Я тяжело болею, прохожу химиотерапию, бываю дома на реабилитации. Истязания меня химией закончатся в мае Надеюсь выжить. Общаться с вами не могу. К тому же всё главное Вы обо мне знаете. Хотел бы никогда больше не общаться с вашей семьёй. Вы счастливы и того довольно. Ваш интерес к Теберде я многократно пережил и отдал много сил работе с бывшими узниками, хлопотам о них и столкнулся с большой неблагодарностью. Большинству из них мало того, что они выжили. Им хочется напоминать о себе другим, того не понимая, что некоторым тяжело мыслями возвращаться к пережитому, мне особенно. Своё любопытство вы можете удовлетворить с видевшей события в Теберде более взрослой и большой любительнице покопаться в том прошлом Щербаковой Юлией Иосифовной, , Санкт-Петербург, ул. Геологическая, 75, кор. Она прислала мне кое-какие материалы, но и ей я отказал в общении. В своё время я отказался участвовать в съёмках фильма о Тебердинских событиях, где по моей судьбе хотели написать сценарий. Этот отказ мне дорого стоил, так как автором идеи хотел быть и хорошо заработать на этом директор Политехнического музея, в котором я тогда трудился. Правду эти хитрецы всё равно не сняли бы, ведь нужно было бы показать русофобию и предательство целого кавказского народа. Я не хотел даже 15 лет назад способствовать и разжиганию межнациональных страстей если бы сняли правду , и внедрение в массовое сознание лжи, обеляющей кавказские народы. Считаю, их заслуженно репрессировали, они проявили к русским и СССР в целом большое предательство. Обсуждать это с вашей семьёй я не хочу. Когда я читал её письмо, то очень переживал от охвативших меня чувств несправедливого отношения к русским даже в одинаково опасных для жизни условиях. Это типичное эгоистическое малых народов. Я опасаюсь и от вас узнать что-либо похожее. И в том числе, поэтому не хочу общаться с вашей семьёй. В то же время, желаю счастья всей вашей семье. Не знали меня, были счастливы, будьте и дальше счастливы. Надеюсь, наша переписка на этом закончилась навсегда и вы не станете отвечать мне на это письмо. Вы ни в чём не виноваты. Всё дело во мне. Если вас заинтересует что-либо обо мне, то см. В чужих сайтах с 1 по найдёте немало интересного обо мне. Мой ответ с благодарностью Татьяне Скалдиной за присланные воспоминания ее отца. Спасибо за ответ и присланные материалы. Она процитирована в моей книге как одного из уцелевших детей из Тебердинского курорта. Ее я не комментировал подробно в деталях т. Из этого следует, что источником его информации были названные по именам лица, являвшиеся прямыми или косвенными свидетелями происходивших в Теберде событий с приходом туда немцев. В большей мере мне понравились воспоминания Вашего отца поместил их в книге и других уцелевших детей, теперь уже в солидном возрасте людей. Они говорят языком детей, никакой публицистики. Мне не понятно, почему Олег Курихин так агрессивно высказывается в адрес Вашей семьи? Есть ли у Вас, ее интернетовский адрес? Из письма Курихина видно, что он очень больной, к тому еще озлобленный чем-то человек. Поэтому не обращаюсь к нему. С уважением.

Героин в Теберде

Где купить закладку Республика Бурятия

Героин в Теберде

Где купить Кокаин Семей через телеграм

Флоренция закладки Лирика 300

А в Теберде разыгралась несправедливая и жестокая драма. Бойцы среди оборванных людей видели холеных молодых женщин и слышали нашептывания, что те сожительствовали с фашистами. Самосуд солдат, уже наглядевшихся на зверства немцев, был скорым и жестоким. Как он оказался в Теберде? Вопросы, вопросы и еще раз вопросы остаются без ответа. К большому сожалению, у О. Курихина об О. Глазунове сказано лишь несколько слов.

Ужур закладки Метадон

Героин в Теберде

Гидра сайт закладок Курск

Героин в Теберде

Исследование «Героин». Таджикско-афганская граница остаётся основным транспортным узлом для поставок героина в остальные страны, включая Россию. Фоторепортёр Пётр Шеломовский побывал в местах, где пролегает героиновый путь, и запечатлел быт и будни наркотрафикёров и тех, кто им помогает. Материал впервые был опубликован на сайт Bird in Flight. Граница между Афганистаном и Таджикистаном протянулась почти на километров вдоль горной реки Пяндж.

Купить Кокаин в Старая Русса

Героин в Теберде

С утра, сразу после завтрака – поездка в Теберду, там нас ждала интереснейшая экскурсия на центральную усадьбу Тебердинского заповедника, чем-то напомнившую нам адыгейский Гузерипль или карельский Кивач. Первая остановка по заповеднику – Музей природ. С утра, сразу после завтрака – поездка в Теберду, там нас ждала интереснейшая экскурсия на центральную усадьбу Тебердинского заповедника, чем-то напомнившую нам адыгейский Гузерипль или карельский Кивач.

Мяу-мяу (мефедрон) купить Каменск-Уральский

Героин в Теберде

Волжск Купить онлайн закладку Кокаин

Героин в Теберде

Марки ЛСД 25 закладкой купить Строитель

Кристалы в Обояни

Героин в Теберде

Михайловка купить Марихуана [Amnesia Haze]

Федеральная служба РФ по контролю за оборотом наркотиков начала борьбу с массовым производством героина в Афганистане.

Гвардейск купить Ск Альфа-ПВП

Героин в Теберде

Купить Амфетамин Усть-Каменогорск

Героин в Теберде

Федеральная служба РФ по контролю за оборотом наркотиков начала борьбу с массовым производством героина в Афганистане.

Report Page