Героин в Алагире

• • • • • • • • • • • • • • • •

Гарантии! Качество! Отзывы!

Героин в Алагире

▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼ ▼▼

Наши контакты (Telegram):☎✍

>>>✅(НАПИСАТЬ ОПЕРАТОРУ В ТЕЛЕГРАМ)✅<<<

▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲ ▲▲

ВНИМАНИЕ!

⛔ В телеграм переходить по ссылке что выше! В поиске фейки!

• • • • • • • • • • • • • • • •

Героин в Алагире

• • • • • • • • • • • • • • • •

ВАЖНО!

⛔ Используйте ВПН, если ссылка не открывается или получите сообщение от оператора о блокировке страницы, то это лечится просто - используйте VPN.

• • • • • • • • • • • • • • • •

Сегодня Афганистан, Иран и Пакистан являются основными поставщиками опиума и располагают крупнейшими маковыми плантациями и лабораториями по незаконному производству героина и опиатов. Рост производства афганского героина зачастую связывают с выводом советских солдат из Афганистана и влиянием военных действий на экономическую ситуацию в стране. В период десятилетней войны поля, используемые ранее под производство сельскохозяйственных культур, были выжжены артиллерийскими обстрелами. Программа поддержки местных крестьян, занимающихся выращиванием сельскохозяйственной продукции, была приостановлена, а культивирование плантаций мака требовало меньше времени и приносило больший доход, нежели выращивание хлопка, миндаля и других сельскохозяйственных культур, характерных для этого региона. Поэтому практически всё население оказалось вовлечённым в выращивание мака. Самиздат продолжает большое исследование, посвящённое героину, и пытается проследить влияние Афганской войны на формирование первых наркопотребителей и наркокурьеров в позднем СССР. Участники афганской войны — командир спецроты, лётчик и фельдшер — рассказали Диане Садреевой, как они вкололи себе первую ампулу с опиатами, перевезли первые граммов запрещённого вещества и избавляли взвод от злостных наркоманов. Двадцать первого мая года, во время третьей волны вывода советских войск из Афганистана, я подхожу к границе с вещмешком, в котором находятся полторы тысячи шприцов промедола, — их мне предстоит сдать под роспись перед тем, как вернуться домой. Передо мной останавливается служебная собака, садится в стойку и начинает рычать:. На меня надевают наручники и ведут на допрос. Промедол считается наркотиком, хотя это медицинское обезболивающее средство, оно относится к опиоидам, быстро всасывается, моментально действует, вызывает привыкание. Промедол есть в каждом батальоне, у каждого солдата, у каждого санинструктора и фельдшера, и нередкими были случаи, когда солдаты воровали промедол друг у друга или пытались уговорами и угрозами выпросить его у медиков. Эффект такой: вкалываешь, чаще всего, в бедро и перестаёшь ощущать боль, быстро отключаешься и также быстро возвращаешься к реальности. Когда на меня нацепляют наручники, я моментально поднимаю крик: каждая ампула проходит официально, есть подтверждающие документы, есть целый список причастных к этому делу военных, которые знают, что я не наркоман и, конечно, никакой не наркоторговец. На мои крики приходит начальник особого отдела и пытается разобраться в ситуации. Через несколько часов меня отпускают, я прошу при свидетелях пересчитать ампулу к ампуле — и, убедившись в том, что их всё так же полторы тысячи, уезжаю. Спустя год и семь месяцев в Афгане я знаю, что, если дело касается распространения запрещённых товаров, лучше перестраховаться, — неизвестно, кто кого может подставить: сегодня ты отправляешь кого-то под трибунал, а завтра тебя. К перевозке запрещены оружие, драгоценные камни, золото и, конечно, наркотики, а у военных ко всему этому есть лёгкий доступ. Я попадаю в боевое подразделение артдивизиона й отдельной мотострелковой бригады. Мне выдают штаны, кепку, куртку и берцы го размера, которые мне, маленькой худенькой девчонке в юбочке-рубашонке, оказываются велики. Командир артдивизиона взаймы выдаёт мне чеков ВПТ, на которые я покупаю китайские замшевые кроссовки и хожу в них не снимая практически до окончания службы. Мой график как единственного фельдшера на человек личного состава теперь такой: смена каждый день с 5 утра до 11 ночи, три раза в неделю поездки на посты, ты надеваешь форму КЗС, выливаешь на себя ведро воды, садишься на броню — и ровно через пять минут становишься сухим. Через мои руки прошло столько раненых и погибших — не стоит спрашивать, есть ли алкоголизм и наркомания в рядах советских военных. Всё есть, потому что каждый справляется со стрессом как может. Достать наркотики на войне не проблема: афганские мальчишки ежедневно подходят к воротам части и предлагают чарас, гашиш, опиум. Для многих из наших молодых ребят это первый опыт употребления наркотиков, и они очень быстро на них подсаживаются. Мне приходится проводить с ними профилактические беседы, но, конечно, это бесполезно. Я не пью, не курю, не употребляю наркотиков ни в Афгане, ни после него — может, поэтому мне кажется, что я до сих пор так и не отошла от того, что случилось со мной тридцать лет тому назад. Я до сих вижу перед глазами бьющееся сердце и разорванную гранатой грудную клетку молодого солдатика, не успевшего, к сожалению, умереть сразу и спрашивающего меня, будет ли он жив и будет ли у него всё хорошо. Я ещё встречусь с ним, живым и здоровым, в Электростали — он не будет помнить ни меня, ни того, сколько раз у него падало давление до смертельной отметки, ни генерал-майора, крывшего меня матом и не желавшего предоставлять технику, ни того, как лётчики шутки ради надели на меня парашют, хотя расстояние между землей и вертолётом всего-то десять метров. Если через спутники смотреть на воинскую часть нашей бригады, то она представляет из себя простые квадраты и прямоугольники. Говорят, что эта территория сегодня заминирована и скрывает под собой много опасностей. Люди, прошедшие Афган, выглядят примерно так же: тысячи человеческих квадратов и прямоугольников с острой болью внутри, с которой каждый тогда и сегодня справляется как умеет. Кого тут винить? Разве что собственную страну. Меня отправляют в Афганистан, потому что я хулиган: ни послушания, ни дисциплины, одни только забавы и девчонки на уме. Афганистан для нас, лётчиков, неудобный, потому что здесь горы и может произойти так, что при доставке грузов на высокогорные площадки вертолёт столкнётся с горой, сгорит, а его командир погибнет. Военный лётчик — это не только про бомбардировку и штурм моджахедов: это и разведка, и высадка десанта, и эвакуация раненых, и доставка грузов. Наш экипаж находится в Баграме, летает на Ми-8МТ, занимается доставкой грузов, личного состава и продовольствия в города Гардез и Шинданд. Некоторые занимаются перевозкой и запрещённых грузов. Я не считаю, что контрабанда — а она есть во всех подразделениях — самое страшное, что может случиться на войне. Количество доставленных на родину цинковых гробов, например, кажется намного страшнее. Самый ходовой товар, вывозимый из Советского Союза, — это водка, пользующаяся особым спросом среди офицерского состава, а самые вывозимые товары из Афганистана — это оружие, драгоценные камни и наркотики. Перевозят разными способами: в ресиверах грузового транспорта, в запасных колёсах, в топливных баках самолётов, чаще всего летающих прямыми рейсами из Кабула в Ташкент. Офицеры, лейтенанты, лётчики перевозят оружие и водку, минуя границу, потому что границ в воздухе нет. Символические вопросы о боеприпасах и наркотиках задаёт каждый таможенник абсолютно каждому солдату — малейшая неуверенность является поводом провести тщательный обыск. Поэтому в данном случае всегда нужно сохранять спокойствие и думать о том, что ты чист. Нет ничего хорошего в том, чтобы попасть под военный трибунал: в году нескольких моих товарищей лишают званий за контрабанду и судят по статье — кого-то на три года, кого-то на шесть. Другого лейтенанта сажают на восемь лет за незаконное приобретение килограмма наркотиков с целью последующей перепродажи. Больше военных, ставших контрабандистами, я не знаю. Многие советские военные знакомятся с традиционными афганскими наркотиками здесь, и зависимость эта не проходит по окончании службы. Ты возвращаешься домой, тебя изнутри продолжает молотить страх, и его нужно как-то побороть: многие из нас становятся алкоголиками, а многие, как в песне Высоцкого, просто хотят уколоться и забыться. Поставщиков наркоты ребята пытаются найти среди своих же, которые остаются служить, поэтому первые советские наркокурьеры появляются тоже отсюда. Не скажу, что перевозки наркотиков осуществляются ради дополнительного заработка, — нет, скорее ради того, чтобы не оставить своего брата в беде. Это такой уровень проявления заботы и поддержки — своеобразная военная романтика. Хотя потом, когда ты первый раз пересекаешь границу не пойманным, второй раз пересекаешь границу не пойманным, а у тебя с собой вначале граммов, потом , а в третий раз уже и килограмм героина, — остановиться сложно, появляются и азарт, и желание навара. Наше подразделение войдёт в страну 4 декабря года под лозунгами помощи этой стране, но на самом деле мы — обычные оккупанты: военные подразделения Афганистана будут против нас бастовать, а мы их будем уничтожать, и уничтожать массово, потому что их уровень подготовки в сравнении с нашим равен нулю. Примерно такому же уровню будет равна наша осведомлённость о том, что такое опиаты. Афганистан — страна, в которой свободно продаётся опиумный мак. До нашего вторжения на территории государства действует программа поддержки крестьян: чтобы они заселяли свои поля чем угодно, но только не наркотиками. Так, самым доступным видом дополнительного заработка, подходящим для их климата и уровня жизни, становится выращивание мака. Один килограмм подобной субстанции стоит две-три тысячи афгани, при том, что среднестатистический годовой доход одного крестьянина в те времена составляет где-то пять тысяч. Я знакомлюсь с героином во время операции на севере в году: мы зачищаем очередной кишлак, и мои солдаты впервые приносят мне мешок с чёрной массой, завёрнутой в обычный пакет. Такие пакеты потом мы будем находить практически в каждом доме, а после — уже и в наших казармах, но в самом начале войны никто из нас понятия не имеет, для чего нужна эта субстанция: странная, чёрная, без запаха. В этих же домах, которые находятся в зоне ответственности нашей й бригады, мы находим маленькие, размером с чайную ложку, грабли с тремя зубчиками — этими инструментами десятилетние афганские мальчишки и девчонки надрезают бутоны и добывают мак. При этом за всё время службы на территории Афганистана я вижу тысячи гектаров маковых полей, но ни одной лаборатории по производству героина. Схема такая: местные собирают массу, бандформирования вывозят её в Пакистан, производят героин, продают, покупают на эти деньги оружие и ввозят его на территорию страны, чтобы воевать против нас. Наши военнослужащие с героином знакомятся, прежде всего, благодаря солдатам, приезжающим из соседних азиатских республик и уже знающим, что такое лёгкие и тяжёлые виды наркотиков. После каждой операции они начинают забирать опиум с собой, употреблять сами и предлагать своим братьям по оружию. Да и сами афганцы свободно предлагают наркотики: гашиш, насвай, на особых условиях привозят и героин. На боевых нам выдают оранжевые пакетики со средствами первой помощи, в которых лежит много всего: таблетки, обеззараживающие воду, бинты, но самое главное — две ампулы с промедолом, лекарством, произведённым на базе опиатов, которое используют в случае тяжёлого ранения. Своего солдатика я ловлю именно так: он стоит внутри палатки и вкалывает себе в вену промедол. Я знаю, что, как только у него закончится последний, четвёртый, кубик, он начнёт тырить его у товарищей. Где-то с середины го абсолютно на все операции мы уже ходим без обезболивающих: промедол воруют, причём не только из фельдшерских пунктов, но и внутри бригады. По себе знаю, что такое ранение и каков эффект от промедола: однажды мне пришлось вколоть себе в бедро два кубика. Ощущения потрясающие: боль уходит, а вместе с ней и мандраж, и страх, и ощущение реальности. Каждый день мы теряем огромное количество солдат: кого-то — по болезни, кого-то отправляют домой в случае ранения, но большинство погибают — и это, конечно, большой психологический удар для солдат. Только вчера вы дружите с кем-то, а сегодня его убивают, завтра вы начинаете дружить с кем-то другим, а послезавтра убивают и его. Поэтому солдат начинает думать о том, что его тоже обязательно убьют, — и никакой это не вопрос выбора, это вопрос времени. Многие занимаются дебошем и мародёрством, практически все курят гашиш и жуют насвай. Солдаты колются, особенно активно используя доступный промедол. Алкоголизма и наркомании нет разве что в спецподразделениях: они приезжают, выполняют операции по ликвидации главарей — и уезжают обратно. Банковская карта. Я принимаю условия договора-оферты. Мир в огне. Текст : Диана Садреева. Иллюстрации : Полина Романова. Тамара Черных, прапорщик медицинской службы. Передо мной останавливается служебная собака, садится в стойку и начинает рычать: — Наркотики? Они говорят мне: — Сегодня я живу, а завтра — непонятно, буду ли я вообще. Николай Гусев имя изменено по желанию героя , военный летчик. Игорь Котов, командир взвода управления и разведки. Комитетчики Комитет государственной безопасности. Мы сами, командиры подразделений, порой слабо представляем себе реальную ситуацию, потому что проконтролировать каждого невозможно: у офицеров одна палатка, у солдат другая, половина солдат служат днем, половина ночью. Как за каждым из них проследить, непонятно. У нас в роте мы знаем только о трёх сильно зависимых ребятах. Один ворует промедол, второй постоянно сбегает с боевых, а у третьего, туркмена с самой сильной зависимостью, часто съезжает крыша. Однажды его застукают за попыткой изнасилования молодого солдатика — и выстрелят в спину. Диана Садреева. Полина Романова. Добавьте комментарий. Нашли ошибку?

Героин в Алагире

Купить Мет, метамфа через телеграмм в Калуге

Героин в Алагире

Кокс телеграмм Сургут

Яхрома купить Лирика