«Герасим» на Остоженке
Диковинную процессию можно было наблюдать в окрестностях Лутовинской усадьбы, той, что принадлежала знаменитой на всю Орловскую губернию Варваре Петровне Тургеневой, богатейшей помещице. Да что уж там - миллионщице!
Дворовые люди таскали по дорогам агромадныедеревянные носилки, на которых в специальном стеклянном ящике, наподобие киота, восседала в креслах сама барыня. Процессию сопровождали девкис песнопениями, ряженые во фраках да мундирах и еще много разного народа, для всякой хозяйкиной надобности потребного.
Сие изобретение было создано местным столяром по приказу барыни. Дело было в том, что очень уже Варвара Петровна опасалась холерного заражения, а в газетах, как раз и прописали, будто болезнетворный микроб по воздуху передается. Вот тут она управляющему задачу и поставила.
- Устрой, мол, для меня что-нибудь разэтакое, чтобы я, гуляя, могла видеть все окружающие предметы, но не глотала бы зараженного воздуха!
До того барыне носилки с ящиком понравились, что столяр получил целый золотой.
Так бы и таскали Варвару Петровну по Спасскому, но на беду, повстречал однажды сию процессию некий благочестивый странник.
Увидав «киот», он сдуру принял барыню за святые мощи, креститься принялся, земные поклоны бить, а после медный грош на носилки положил - «на свечечку».
Уже до чего Варвара Петровна разгневалась, так это и представить себе невозможно. Приказала она немедля высечь столяра-изобретателя самым беспощадным образом и сослать на дальнее поселение. А заодно и дворне, что носилки таскала плетей всыпать. Чтобы знали впредь, как уважать барыню.
Как вы уже догадываетесь, повествование наше, коснется матушки великого русского писателя Ивана Сергеевича Тургенева, а заодно уже и героев рассказа «Му-му», который отнюдь не явился художественной выдумкой, а пересказал самые реальные события. И дело происходило в доме, который и по сей день увидеть можно на улице Остоженке под номером 37.
«Драли меня за всякие пустяки, чуть ли не каждый день, – рассказывал в старости Тургенев поэту Полонскому. – Мать без всякого суда и расправы секла собственными руками и на все мольбы сказать, за что меня так наказывают, приговаривала: сам должен знать, сам догадайся, за что я секу тебя!»
Да уж! Нрав у Варвары Петровны был дьявольски жесток и безудержен. Ярость она могла сменить на приторную милость, а после вдруг обратиться в прежнем направлении. И предугадать, в какие причудливые формы может вылиться ее гнев, и какая ничтожная малостьразбудит очередной тайфун, не мог никто.
Фантазия и изобретательность ее, по частииздевательств над крепостными и всякой блажи была неисчерпаема. Да и сыновьям вплоть до самой смерти доставалось столько, сколь врагу не пожелаешь.
Безусловно, до Салтычихиных ужасов в доме не доходило, но в Орловской губернии, а позже и в Москве репутация Варвары Петровны была определенно нехороша.
Родилась будущая миллионщица в богатом роду Лутовиновых, однако в собственной семье росла, как истинная Золушка.
Некий господин Сомов, с которым ее матушка, овдовев, создала новый союз, затиранил падчерицу до того, что она натурально убежала из дома. Полуодетая, под дождем и снегом отправилась она за шестьдесят верст в имение дядюшки Ивана Ивановича – основателя усадьбы Спасское-Лутовиново, что близ города Мценска Орловской губернии.
Надо сказать, что богатейший Иван Иванович, тоже симпатичным характером не отличался и фокусничал, как мог. Из благонравных соображений, держал он Варвару Петровну взаперти, хотя мера эта, была абсолютно излишней.
Барышня Лутовинова, деликатно выражаясь, красотою не сверкала, а даже наоборот. Внешность имела весьма не привлекательную для молодых людей – нос широк и длинен, сама сутула, глаза не добрые, а на лице, как говорится, «черти горох толкли».
Потому, когда дядя, наконец, преставился, поперхнувшись вишневой косточкой, и оставил Варваре Петровне огромнейшее состояние, женихи в поместье не заспешили.
Вот, ну, никакие деньги, не могли сподвигнуть молодых людей к союзу с такой барышней. К слову, неприятный нрав ее, был тогда уже тоже известен.
К тридцати годам, Варвара Петровна натуральнейшим образом извелась, ведь ни щедрые подарки, ни праздники с фейерверками, ни заморские деликатесы не могли удержать рядом с нею ни единого кавалера.
Белокурый поручик Сергей Николаевич Тургенев двадцати двух лет, был красив, как бог и беден, словно церковная мышь. Его случайное появление в доме, увядающая барышня, восприняла будто «перст судьбы» и принялась очаровывать юношу своим богатством с такой силой, что поручик заколебался…
Да и папенька молил, буквально на коленях:
- Женись, женись, Сережа, на Лутовиновой! Иначе ведь скоро мы совсем разоримся! До нищенского существования дойдем. По миру с котомкой пустимся.
После свадьбы Варвара Петровна тотчас напомнила супругу, кто в семье хозяин, а вернее хозяйка денег, а соответственно и положения. Мол, «каждый сверчок, знай свой шесток»! Ну, а поручик, утешил себя мыслью, что новое состояние отнюдь не запрещает ему сторонних альковных утех. Он и раньше- то славился волокитством, а сейчас адюльтер стал для Сергея Николаевича, чуть ли не единственным утешением.
Ох! Каким же драматическим испытанием стало для барыни вожделенное замужество. Супруг заводил роман за романом, кутил да картежничал. На Варвару Петровну глядел он равнодушными «русалочьими» глазами, к детям был холоден.
Она же, пылала к молодому неверному красавцу чувственной страстью, разрываясь от ревности и бессилия.
Сия ситуация, характера госпожи Тургеневой, отнюдь не улучшала. Весь свой оголтелый нрав и нерастраченный женский пыл, обрушивала она на бессловесные крепостные головы, на детей и бесконечных приживалок, толпившихся в имении и готовых исполнить любую дурную блажь своей «благодетельницы». Хоть петухом орать, хоть нагишом скакать, лишь бы барыня была довольна.
Дворовых людей Варвара Петровна любила в мундиры рядить и именами министров называть, воображая себя государыней. Другим в роще приказывала сойками щебетать, дабы пение это по утрам слух ее услаждало…
А чего стоила забава, когда барыня, словно мертвая в саване ложилась, а управляющему приказывала о своей кончине людей оповестить, да согнать все имение с дорогой покойницей проститься.
И вот лежала Варвара Петровна сожмурившись, а сама тихонько наблюдала, как какая Лушка и Марфушка убивается.
Понятное дело, что «воскреснув», подвергала порке слабо горевавших, ну а тех, кто искренне рыдал, могла и рублем одарить.
Однако более всего, доставалось в имении красивым девкам, которых она по началу «фрейлинами» своими рядила, а уже после могла соседской помещице продать. Та, подобный товар охотно покупала, для самых непотребных надобностей. Потому как был у нее театр срамотной, где девки эти с мужиками разными альковными сценами гостей развлекали.
Дети, повзрослев, из дома разлетелись, потому как жить с такой матушкой бок обок, не было ни, возможности не сил. Она же, вечно кого-то проклинала и не прощала, что и не удивительно…
Как то решила Варвара Петровна объехать свои дальние имения. И вот, во время такой инспекции заприметила она статного и рослого великана.
Богатырь с серпом на пшеничном поле выглядел столь живописно, что барыня тотчас приказала управляющему доставить его в усадьбу. Глухонемой красавец Андрей не мог взять в толк, зачем оторвали его от привычного труда, и что желает от него хозяйка, которую он прежде в глаза не видел.
Варвара Петровна же, не сомневалась в том, что коли барыня рада, то и рабу утеха. А потому, превратив немого в любимую игрушку, приблизила его к себе чрезвычайно и принялась забавляться. Поговаривали, что забавы эти носили самый разнообразный характер. Однако,сами понимаете… Люди злые, чего только за глаза не нашепчут.
Барыня нарядила Андрея в шелковую рубаху, новые сапожки и стала наделять «должностями». То немой становился«часовым». То, кем-то на манер китайского рикши, то вдруг, «придворным скороходом», бегая за пятьдесят верст с никчемной запиской, или за горшочком с кашей, которую, конечно же, местный повар готовить «не умел».
Переехав в Москву, на Остоженку, барыня прихватила великана с собой, сделав его дворником.
Вот там то, Андрей и подобрал кудлатуюсобачонку, что мигом сделалась любимицей всей челяди. Однако, ревнивая старуха не могла позволить своему фавориту даже подобного увлечения. По ее приказу, дворник действительно утопил собаку в Москве-реке в районе Нескучного сада, однако ни в какую деревню после не ушел, а послушно вернулся к хозяйке, чтобы предано выполнять ее прихоти, вплоть до смерти барыни.
Так что всю правду поведал нам Иван Сергеевич о своей матушке и глухонемом великане. Только конец истории немного подправил.
Однако, на то он и писатель, чтобы хоть как-то обелить любимого героя.