Георгий Давыдов. «Лоция в море чернил». М., Азбуковник, 2023.
Согласитесь, книга о книжном деле, шрифтах, книжных шкафах, чернильницах, о собирательстве книг, издателях и читателях никогда не рождала у вас потребности уйти в чтение с головой, словно утонуть в книге. Книга, написанная писателем и историком Георгием Давыдовым, вызывает именно такое желание. Отгородиться от внешнего мира и читать-читать… Недаром называется она «Лоция в море чернил». Книга вышла в 2023 году в московском издательстве «Азбуковник», специализирующемся на изданиях по филологии. Надо сказать, что в «Лоции…» Георгия Давыдова не только чернила или типографская краска могут вызывать морские аналогии. Среди авторов, которым отводится место в этой книге, следует упомянуть классиков детской литературы — своего рода поэтов морских странствий — Д. Дефо и Р. Стивенсона. Только Георгий Давыдов этот миф о детских писателях полностью разрушает. На страницах книги встретится множество и других литераторов: Державин, Пушкин, Лермонтов, Вальтер Скотт, Набоков и т. д. И о каждом из них замечания Георгия Давыдова неожиданны, нередко ироничны, парадоксальны. Даже детская речь звучит в тексте этой книги. С морскими аналогиями в «Лоции…» связана ещё история Альда Мануция и его издательского девиза.
Между прочим, и тему контрафакта следует вспоминать в связи с Альдом. Чтобы помочь читателю отличить «настоящего Альда» от многочисленных подделок, изобретательный венецианец придумывает издательский знак (похоже, первый в истории книжного дела) — дельфина, обвивающего якорь. Во всех справочниках по книговедению после 1917-го вы найдете истолкование этой эмблемы в девизе Альда — «Поспешай медленно» (дельфин спешит, якорь притормаживает), то есть делай работу в темпе, но не так, чтобы испортить. Есть, однако, и философский смысл: дельфин — душа человеческая, а якорь — символ религиозной веры. Без веры погибнет душа в житейском море… Я не знаю, была ли известна данная аллегория архитектору Владимиру Щуко (главному автору нового здания Румянцево-Ленинки в 1930-е), но в двух шагах от центрального входа, по пути в отдел редких книг, он придумал расположить фонтанчик с альдовским дельфином (с некоторым отступлением от прообраза — на фоне раковины, а не якоря). Удивительное дело: итальянский фонтанчик в сталинской Москве! Кстати, не упомянутый ни в одном путеводителе. Вот и благоговей перед книгами.
Книга Георгия Давыдова сама построена как занимательное путешествие Робинзона. Сюжет в ней не единый: пути открытий, находок разные. Иногда несколько наблюдений, рассуждений на одну или близкие темы стоят рядом. А где-то мысли автора в форме небольших художественных эссе или, напротив, кратких заметок, анекдотов, вроде table talk, резко сменяются, словно картинки за окном, новые и новые маршруты или неизвестные острова в глубоководном морском круизе. Если же говорить о бестиарии, то отметим, что не только история дельфина и якоря как древнего издательского символа привлекает Георгия Давыдова в этом странствии по миру книжности. В книге ещё отыщется и единорог (неслучайно именно его изображение помещено на обложке «Лоции…»).
Символом древнерусской книжности стал чудесный зверь Единорог. Без малого пятьсот лет его образ присутствует на палатах Московского печатного двора. И хотя гарцующий красавец, которого мы видим на фасаде нынешнего Историко-архивного института на Никольской, существенно моложе (здание перестроено в 1815-м), но во внутреннем дворе на так называемом «Теремке» Единорог появился на изразцах в 1679-м, при царе Федоре Алексеевиче (1661–1682). Царь этот, массовой памятью забытый из-за непродолжительности правления и «соседства» с громкими эпохами Алексея Михайловича и Петра Великого, открывает список русских монархов — воспитанников поэтов: его образованием занимался Симеон Полоцкий. Так что царские пожертвования на расширение издательства вполне естественны. Вы иронизируете над выбором поэтов в царские учителя? Не спешите. Одним из наставников Александра II Освободителя был Жуковский. Ну а наставником печатного дела, как уже сказано, оставался долгое время Единорог, воплощавший мудрость. На первом московском издательстве он отнюдь не в одиночестве, рядом привычный символ царской власти — Лев. Их геральдическое соседство уводит в Европу.
Читатель этой книги окунётся в самые разные эпохи: от первых алфавитов, берестяных грамот и первопечатников до молодёжного сленга. Во всем внимательный взгляд автора находит неожиданные, потаённые стороны:
Современная русская речь, среди прочего, подхватила американские междометия «вау» и «упс», которые старшее поколение сочтёт, пожалуй, за неприличные звуки, но поколение младшее, напротив, издаёт эти звуки охотно. И хотя в них в самом деле слышится пищеварительный задор молодости, один из двоицы — а именно «упс» — может похвастаться родословной, ведь впервые был допущен в русскую речь Набоковым в авторском переводе «Лолиты» 1967 года — разумеется, ради американского колорита (точнее, сонорита). Но можно уверенно утверждать, что и в англоязычном первоиздании 1955 года «упс» звучало так же смело, как и главная тема романа. Ведь на тот момент «упс» принадлежал исключительно стихии устной — и далеко не академической — болтовни, лишь недавно сбросив одежду (улавливаете модуляции «Лолиты»?) выражения более длинного — «whoopsie daisy» (находим в журнале «Нью-Йоркер» за 1925 год), переодевшегося, в свою очередь, из «hoops a daisy» (словарь английских диалектов 1862), но знатоки указывают ещё и на письма Свифта 1711 года, где весело мелькает — словно мотылёк над ромашковым полем — «up a daisy»…
Люблю вслушиваться в незнаемые языки и вглядываться в незнакомые алфавиты. Деванагари (индийское письмо) — как завеса из тропических цветов при входе в дом. Китайский — сложенные из бамбуковых палочек пагоды, джонки, островерхие шляпы и зонтики. Эфиопский — трещины на выжженной земле или колючий кустарник сахеля. Грузинский и армянский — лоза виноградная, плетущаяся на камнях. Арабский — танец с мечами, уста дев из-под развевающихся шелковых покрывал, блюда с яствами. Шведская речь — рокот камней в фиордах. Финская — тропа в лесу в корневищах. Тагальский (Филиппины) — сигнальные огни на шхуне, подходящей к вечернему берегу. Монгольский — песчаная буря, песок на зубах. Кóса (южная Африка) — лопающиеся сухие стручки. Как воспринимается русская речь теми, кто ее не знает?