Гейман №9: Юмор

Юмор, независимо от того, тонкий он или грубоватый, жизненно важен, говорит Гейман. Он позволяет по-другому взглянуть на вещи, под неожиданным углом.

Потому что юмор -- это узнавание. Это момент, когда видишь что-то, о чем ты всегда думал, но что кто-то наконец сформулировал. Сформулировал таким образом, как ты не встречал раньше. А иногда юмор -- просто радость удивления.

«Быть журналистом означало, что ты никогда не сможешь стать тем, кто первым швырнет кирпич в окно и начнет революцию. Можно смотреть, как кто-то швыряет кирпич, можно попробовать понять, зачем он этот кирпич швырнул, можно объяснить другим, какое значение имел кирпич для начала революции, но сам ты никогда не сможешь швырнуть этот кирпич – или даже постоять в толпе, что подстрекает человека это сделать. По своему темпераменту Фергусон и не был тем, кто склонен швырять кирпичи. Фергусон надеялся, что он человек более-менее рассудительный, но лихорадочность времен была такова, что причины не швырять кирпичи начинали выглядеть все менее и менее разумными, и когда наконец настанет миг швырнуть первый, симпатии Фергусона будут на стороне кирпича, а не окна». Пол Остер. 4 3 2 1

Главный способ сделать сцену смешной -- взять всем знакомые клише и перевернуть их вверх тормашками. Взять сцену, которую видел уже сотню раз, и придумать, что могло бы ее взорвать изнутри.

В "Но молоко, к счастью..." отец уходит купить молока детям на завтрак, а потом его похищают инопланетяне. Ему удается от них сбежать, но потом он попадает на борт к пиратам.

 Это ещё что такое? — раздался женский голос. — Рыбина? Русалка? Или… шпион?!

Я собрался было ответить, что ни то, ни другое и, главное, ни третье, но никак не мог отплеваться от морской воды. Меня тем временем вытащили на палубу небольшого судёнышка. На нём сгрудилось немало мужчин и одна-единственная женщина. Все смотрели на меня довольно косо.

— Ты кто таков, крыса сухопутная? — спросила меня женщина. На голове у неё помещалась большая шляпа, а на плече сидел попугай.

— Шпион! Дельфин в пальто! Русалка с ногами! — заржали отовсюду.

— Как ты здесь оказался? — продолжила женщина.

— Я просто пошёл в лавку на углу, чтобы купить молока детям к завтраку и себе к чаю, — начал я. — А потом…

— Он лжёт, ваше величество!

Женщина выхватила кортик:

— Ты смеешь лгать Королеве пиратов?

Но молоко, к счастью, было при мне. Я вытащил его из кармана и спросил:

— Коли я не отправился в лавку на углу за молоком, откуда у меня вот это?

Увидев пакет, пираты застыли, лишившись дара речи.

— А теперь, — продолжил я, — вы меня очень обяжете, если высадите где-нибудь поближе к месту моего назначения.

— И что же это за место? — спросила Королева пиратов.

— Угол Маршалл-Роуд и Флетчер-Лейн. Благодарю вас. Нельзя ли побыстрее, дети ждут меня к завтраку.

— Ты на пиратском судне, братец, — сказала Королева. — Мы тебя нигде не сможем высадить. У тебя только два пути: или ты присоединишься к моей команде, или откажешься. И тогда мы проткнём твою трусливую глотку и отправим за борт кормить акул.

И вот тут наступает момент, когда мы взламываем клише.

— А вы разве не отправите меня пройтись по доске?

— Что? Никогда о таком не слышали, — заворчали пираты.

— Ну как же! — продолжил я. — Так все пираты делают. Сейчас я всё объясню. У вас тут найдётся доска потолще?

Пришлось поискать, но в конце концов доска нашлась, и я указал пиратам, где её приладить. Тут мы немного поспорили: я предлагал прибить её к палубе, но Королева сочла, что будет надёжнее и безопаснее, если на один конец доски просто сядут два самых толстых пирата.

— Так почему же ты хочешь пройтись по доске? — спросила Королева.

Я пододвинулся к краю доски. Подо мной безмятежно плескалось голубое Карибское море.

— Ну… — пробормотал я. — Мне встречалось много историй с пиратами. И если мне удастся спастись…

Дружный смех прервал меня. Пираты хохотали так громко, что у них колыхались животы, а попугай в испуге взлетел с плеча Королевы.

Пираты пытаются подкупить героя, но у них ничего не выходит, и тогда

Я поймал дублон и ответил:

— Ах, если бы я только мог… Я почти согласен. Но у меня дети. И им нужен завтрак.

— Ну так умри же! По доске — шагом марш!

Я пододвинулся к краю доски. Подо мной кругами плавали акулы. И пираньи.

…и здесь я впервые прервал отца.

— Стоп-стоп, — сказал я. — Пираньи — пресноводные рыбы. Откуда им взяться в море?

— Ты прав, — ответил папа. — Пираньи появились позже. Точно. Так вот…

Я ДОШЁЛ ДО КРАЯ ДОСКИ и приготовился к неминуемой смерти.(пер. Михаила Визеля)

В чем веселье? Берешь типичную ситуацию и разворачиваешь ее на 45 градусов.

Обыграть можно любую ситуацию. Доктор с медсестрой и другим врачом в операционной, врач думает, что доктор с медсестрой спят друг с другом, хотя на самом деле нет; или две банды готовятся начать перестрелку, и тут один вдруг понимает, что видел это в каком-то фильме.

Правила шутки известны: создаешь некое юмористическое напряжение (setup), которое заканчивается разрядкой (payoff).

Юмор можно строить на том, что герой слишком озабочен бытовыми проблемами. Скажем, перед ограблением банка главарь банды пытается вспомнить, выключил ли дома утюг. Ну или пытается договориться с женой, кто заберет детей из школы.

А еще юмор может строиться на сюрпризе.

Важным в шутке может быть и порядок слов. Стендаперы знают: от порядка слов часто зависит, окажется шутка смешной или нет.

Но помимо целых юморных сценок юмор может быть и дозированным.

Гейман писал вместе с Пратчеттом "Благие знамения", и Пратчетт придумал несколько таких штук. Например, всем героям в начале говорят, что слово figgin означает оторванную часть тела. Все очень боятся, когда кто-то это слово употребляет. Например "Я сегодня съел figgin за обедом". Позже выясняется, что это такой кексик.

Или "лимонный шербет". По сюжету "Знамений", антихрист по имени Адам (ему 11) почитал книжку про ядерную энергетику и мечтает о том, чтобы на земле не было радиации. Затем на ближайшей АЭС ученые обнаруживают, что ядерный реактор исчез, но каким-то образом энергия по-прежнему вырабатывается. На месте реактора они находят стаканчик шербета.

Мелкие вещи заставляют читателя улыбнуться и читать дальше.

Есть еще прием, называемый "сигареты". В самом конце полицейских процедуралов 1960х шли титры между окончанием фильма и рекламой, и их надо было чем-то заполнить. Их заполняли сценой, где полицейские сидят и курят. Камера наводится на каждого героя, и он объясняет все те сюжетные дыры, которые остались в серии.

Теперь представьте себе, что все это длится три минуты. Выглядит уморительно. Нечто подобное Гейман потом сделал в адаптации "Знамений".

Из аэропорта Толстяк Чарли ехал в отель на такси, и за время поездки узнал кое-что, о чем в журнале «Карибских авиалиний» не пишут.

К примеру, он узнал, что музыка, настоящая музыка, правильная музыка – это кантри и ковбойские песни. На Сент-Эндрюсе это знают даже растаманы. Джонни Кэш? Бог. Вилли Нельсон? Полубог.

Он узнал, что никаких причин уезжать с Сент-Эндрюса нет и не было. Таксист причин для отъезда не видел, а думал он об этом порядком. На острове есть и пещера, и гора, и джунгли. Отели? Двадцать штук. Рестораны? Десятки. Большой город, три городка поменьше, несколько деревень. Еда? Здесь растет все. Апельсины. Бананы. Мускатный орех. И даже, сказал таксист, лайм.

– Не может быть, – сказал на это Толстяк Чарли, больше для того, чтобы поучаствовать в беседе.

Таксист же воспринял эту реплику как сомнение в собственной честности. Он вдарил по тормозам, развернулся, съехав в кювет, выскочил из автомобиля, перегнулся через изгородь и сорвал что-то с дерева.

– Смотрите! – сказал он. – Никто никогда не назовет меня лжецом! Что это?

– Лайм? – спросил Толстяк Чарли.

– Именно.

Таксист с креном пополам выехал обратно на дорогу. Он сообщил Толстяку Чарли, что «Дельфин» – отличный отель. У Толстяка Чарли на острове семья? Он здесь кого-нибудь знает?

– Вообще-то, – сказал Толстяк Чарли, – я тут кое-кого ищу. Женщину.

Таксист решил, что это прекрасная идея, ведь если ты ищешь женщину, Сент-Эндрюс – самое подходящее место. И все потому, развил он тему, что женщины на Сент-Эндрюсе пофигуристей женщин с Ямайки, и не так часто разбивают сердца и надежды, как тринидадки. ("Сыновья Ананси")