Где же «наша армия». Почему все так вышло с «Дождем»

Смешная (ну, была смешная, пока не уволили человека) история с телеканалом «Дождь» — главный редактор Тихон Дзядко вынужден публично извиняться за неосторожную фразу ведущего Алексея Коростелева, который, анонсируя специальную электронную почту для писем с фронта, сказал, что благодаря этим письмам «Дождь» уже смог «помочь многим военнослужащим с оснащением и просто элементарными удобствами на фронте». Дзядко просит не воспринимать слова ведущего буквально: «Эта фраза создает ощущение у зрителя, что телеканал Дождь занимается оказанием помощи армии РФ… Почтовый ящик создан для сбора личных свидетельств о преступлениях российской армии в Украине и о нарушениях при проведении преступной и бессмысленной мобилизации в Российской Федерации», — но, кажется, уже поздно. Дело даже не в том, что тысячи комментаторов в соцсетях «Дождя» проклинают расчехлившихся рашистов, хотя наверняка и эти комментарии влияют на настроение журналистов канала. Существеннее то, что сегодня стало известно о новом (десять тысяч евро) штрафе, начисленном «Дождю» властями Латвии — канал наказан за то, что в эфире однажды кто-то назвал российские вооруженные силы «нашей армией», а также за мелькнувшую в кадре карту России, на которой российскими цветами был обозначен Крым. Это уже второй штраф для «Дождя» в Латвии, после третьего канал будет закрыт, и хотя слухи о том, что «Дождь» и так собирается закрывать рижский офис и переезжать в Амстердам, ходили еще с лета, когда канал впервые стал объектом латвийских атак с подачи режиссера Херманиса, все-таки есть разница между добровольной релокацией в более спокойную западную страну, и скандальным изгнанием, которое «Дождю» теперь по-настоящему грозит. К тому же вещательную лицензию, позволяющую работать во всей Европе, «Дождь» получал именно в Латвии, то есть придется получать новую и, разговаривая с живущими вне российского медийного контекста чиновниками в тех же Нидерландах, доказывать, что латышский волчий билет выдан необоснованно, и вообще мы хорошие — цитируя то же заявление Дзядко, «Дождь не занимался, не занимается и не будет заниматься помощью с оснащением российской армии — на фронте или за его пределами». Чуть позже стало известно об увольнении Коростелева с «Дождя».

При этом понятно, что на самом деле Коростелев действительно ничего такого не имел в виду, и хотя Дзядко, конечно, врет, что злосчастный почтовый ящик создавался «для сбора личных свидетельств о преступлениях российской армии», сама по себе ситуация ясна — «Дождь», как и все независимые российские медиа, получает в том числе жалобы о плохом оснащении, обмундировании и боевой подготовке мобилизованных и военных вообще, а в таких ситуациях огласка, как правило, приводит к тому, что на проблему обращают внимание и решают ее; условно — если солдат в эфире «Дождя» или где-то еще скажет, что ему выдали ржавый автомат шестидесятых годов выпуска, то после этого очень велика вероятность, что автомат заменят, солдат получит новое красивое оружие и пойдет воевать уже с ним, не опасаясь, что в решающий момент его заклинит, перекосит, и он не сможет убить украинского коллегу. Очевидно, именно об этом говорил ведущий Коростелев, и еще очевидно, что это чистая правда — не могло не быть случаев, когда после огласки самых вопиющих эпизодов российское командование исправляло свои ошибки и наводило порядок — с оснащением, бытовыми удобствами, ну и с оружием тоже, конечно. Это не особенность «Дождя», это базовый принцип и гласности, и журналистики — привлекая внимание к проблеме, журналист помогает ее решить, ради этого все и делается, но в нынешних военных условиях срабатывает парадокс, о котором, как можно догадаться, ни ведущий Коростелев, ни главред Дзядко, ни кто-то еще на «Дожде» не подумал — если «Дождь» помогает решать проблемы российской армии, он ведь действительно помогает ей. Помогает выживать, помогает воевать, убивать. Помогает побеждать.

И поскольку всем понятно, что на самом деле (и тут Дзядко не соврал) «Дождь» не хочет помогать российской армии, то возникает противоречие. Чтобы не помогать российской армии, нужно не участвовать в решении ее проблем, то есть не предавать огласке случаи плохой оснащенности и вообще любой слабости российских военных. Приходит в редакцию письмо — так и так, мы мобилизованные Н-ской области, стоим в чистом поле под Херсоном, мерзнем, голодаем, патронов нет, — редактор читает и откладывает письмо в сторону, сюжета об этом не будет (а в идеале — нужно переслать письмо в украинский генштаб, и если удастся определить координаты этих мобилизованных, можно их в этом чистом поле накрыть). Занимаясь журналистикой, работая над новостями, несколько раз подумай, не станет ли твоя работа подспорьем для российских военных, не прольешь ли ты воду на их мельницу, не подыграешь ли ты Путину.

Это ведь действительно нормальная рабочая ситуация, хорошо знакомая каждому журналисту, работавшему в российском правовом («правовом») поле, и когда Тихон Дзядко соберет свой коллектив на специальную планерку по этому поводу, ему даже не придется придумывать для такой ситуации новую терминологию — он скажет, наверное, что есть двойные сплошные, которые нельзя пересекать, скажет, что не нужно подставляться, а если кто-то из молодых неопытных проворчит, что это похоже на цензуру, ему можно будет ответить, что зато канал сохранили. Опытным сотрудникам «Дождя», работавшим на канале семь-восемь лет назад, будет совсем просто — в такой, как теперь, ситуации они уже были после «блокадного опроса», когда российское государство тоже объявило «Дождю» режим нулевой терпимости, и приходилось стараться, чтобы не подставиться лишний раз, не дать повода Роскомнадзору и АП за что-нибудь зацепиться. Самодисциплина, самоцензура — эти качества приобретаются быстро, и старшее поколение дождинок помнит, наверное, девочку, делавшую титры для программы о культуре и спросившую, с какой буквы надо писать «Бог» в названии фильма «Трудно быть богом» — может быть, если напишешь со строчной, это станет поводом для дела об оскорблении чувств верующих? Сейчас перед столом ведущего повесят памятку крупными буквами, что российскую армию нельзя называть «нашей» и еще что-нибудь по мелочам — ничего страшного, справятся. А как съедут из Риги, так вообще проще будет.

Вопрос только, зачем. Убегая от отечественного Роскомнадзора, оказаться в лапах чужого, который даже, может быть, все равно либеральнее, добрее, человечнее — допустим. Но когда тебя прессует российская цензура, ты можешь, матеря ее, закрыть глаза и представить себя вдалеке от ее всевидящего глаза и всеслышащих ушей. Собственно, Россия тем и хороша, что, оставаясь в ней, ты знаешь, где искать альтернативу, искать свободу, куда, грубо говоря, бежать, а в Латвии уже так не помечтаешь — из Латвии куда бежать, в Нидерланды? А оттуда, если там тоже найдется свой Херманис, куда?

Когда Солженицын из Вермонта писал злые письма в Конгресс об антирусской эфирной политике «Голоса Америки», его в «обычной» антисоветской среде уже было принято воспринимать как ультраконсервативного маргинала, Сим Симыча Карнавалова. Что ж, история повторяется для тупых — Дзядко ведь кто угодно, но точно не Сим Симыч, а проблема у него та же, что и у Солженицына сорок лет назад с поправкой на разницы масштабов и степеней свободы; журналист-новостник не может запереться в Вермонте, он должен искать пространство для своей ежедневной работы, но, найдя его под сенью западной бюрократии, ты обнаруживаешь вдруг, что единственная свобода, доступная тебе — это агитировать резать русню и все такое прочее в том же духе. И нет, не нужно видеть в этом трагедии, уж как раз у наших журналистов всех поколений накоплен колоссальный опыт тихого сопротивления, фиг в кармане и балансирования на грани пресловутых двойных сплошных, а если чего-то не хватает — позвони сокурснику с Первого канала, он подскажет. Ну, может быть, сначала позлорадствует — ты ведь когда-то смеялся над его ипотекой, а теперь у тебя все примерно то же самое, только без собственно ипотеки.

Тут стоит оговориться, что «Дождь» все-таки особая статья, он слишком на виду (да и вообще эфирный телеканал в нашей и, вероятно, не только в нашей традиции до сих пор воспринимается как нечто более серьезное, влиятельное и потенциально опасное, чем «просто» онлайн-издание), и он в сравнении с любым другим российским СМИ в свое время был слишком избалован почти абсолютной свободой, недоступной условному «Эху». У почти всех других «офшорных журналистов» есть более серьезный опыт двойных сплошных — понятно, что какому-нибудь бывшему апэшному пиарщику, работающему теперь, скажем, в рижской «Новой», гораздо проще подстраиваться под требования новой АП или как там она у латышей называется, да и у бывшего эховца, прошедшего огонь, воду, Лесю и Лесина, карман уже давно удобно растянулся для складывания в нем фиги. Привыкших к свободе ломать проще. То, что останется от «Дождя» после латвийского скандала, станет самым наглядным символом краха иллюзий, связанных с поиском свободы в альянсе с нероссийскими государственными и окологосударственными структурами, и принцип тут тот же, что и в России — мурзилки, изображающие независимых, выглядят хуже, чем честные солдаты информационных войн, берущие «интервью» у пленных, стримящие с Арестовичем, въезжающие в города на броне, держащие в руках оружие и согласующие свои материалы с военным или политическим начальством. Если независимость в твоем случае невозможна, имитировать ее — большее бесстыдство, чем открытая пропаганда. Реальная независимость сегодня возможна в партизанских проектах, в подписных (типа нашей) моделях, или в формате «зарабатываю деньги на другой заведомо аполитичной работе, медиа мое хобби». Модель спасения журналистского коллектива посредством смены политической подчиненности продемонстрировала свою несостоятельность и может устраивать только тех, кто не верит в журналистику и не хочет ею заниматься. Маленькие редакции с коротким названием и непрозрачным финансированием, медиа на базе партийных проектов с соответствующей дисциплиной, русскоязычные редакции государственных медиа западных стран — нет, проклятий они не заслуживают, без них было бы несопоставимо хуже, чем теперь, просто аудитории лучше пользоваться ими не как источником правды, а как элементом стереоскопической картины (в сочетании с российским пропагандистским контентом типа военкоров или государственного ТВ).

А Тихоном Дзядко быть стыдно, это не обсуждается.

Этот текст опубликован в платном телеграм-канале «Кашин Плюс». Если он попал к вам через третьи руки, есть смысл подумать о том, чтобы подписаться — труд автора стоит денег. Ссылка для подписки: https://t.me/+vFCmz__LK6UwMzg0 Спасибо!