ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА – ОПТИМИЗМ (1985)

Альбом был записан в 1985 году Егором и Кузьмой дома у Егора. В песне «Оптимизм» на флейте подыгрывает ещё и Валерий Рожков (участник панк-группы «Флирт»). Обложек у альбома два – ранняя, с ёжиком, смотрящим в окно, и поздняя, с морем из людей (не нашел, кто авторы, но в исходных данных указано, что оформление делали Егор и Кузьма).

Егор Летов в «Официальной альбомографии Гроб-рекордз» в 1990 году писал следующее: «Песни — середины/конца 85-го… Подозрительная смесь «волны», панка и идиотизма, как и в предыдущем альбоме.»

Из интервью Н. Мейнерта с Егором Летовым в 1990 году:

Егор Летов: — Изначально ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА была задумана, как группа из двух человек — это Кузя был и я. И в первых двух альбомах половина вещей его, причем вся музыка вместе писалась и т.д.

Потом, когда у нас был период гонений, некоторое время мы с ним не работали — он в армии был два года, потом он болел…

Николай Мейнерт: — Вот этот период гонений, он с чем был связан?

Егор Летов: — Ну как с чем?.. У нас ситуация была как пропеллер. По сути, у нас в текстах не было вообще ничего политического. Ну, какой-то был конечно экстремизм… Ну, сейчас это слушается, как вообще такие детские дела. То, что мы делали — это был панк, по сути, …и власти к нам какое-то такое внимание имели… Ну, постоянно были какие-то легенды вокруг нас — то, что мы якобы фашисты и т.д. Это всё происходило из-за того, что… если было бы много там пластмассы, информации какой-то… а я, если так говорить, не тусовался. У меня было там место — называется «ГрОб-рекордз» — такая мифическая студия, как я написал в статье. Это действительно такое место, где стояли магнитофоны, аппаратура. Был очень ограниченный круг людей, с которыми мы занимались, записывались… Вот… И пошли всевозможные слухи.

А наш гитарист — Андрей Бабенко — у него мать работала каким-то партийным деятелем… Она услышала наши записи и решила, что всё это антисоветчина, фашизм и т.д. и пошла в КГБ на нас донесла, что, мол, сын попал в некую компанию, совратили, с пути сбили истинного, повлияйте. Ну сына вызвали, сделали ему прочистку мозгов, после чего он написал там огромные такие стопки бумаги, написал, что у меня, якобы, огромная куча журналов «Посев» под кроватью, написал вещи мифические совершенно. После чего он из группы ушел, при чем нам не сказал, что его вызывали, это потом уже стало известно.

И они стали собирать материалы — практически всё лето — примерно с марта и по октябрь 1985 года. А в октябре нас стали резко забирать туда в — ГБ. Вообще началось с того, что нас начали просто бить, то есть, подходили люди в спортивной форме, подходили и говорили — «Нам не нравится ваше поведение. Как ты выглядишь?» — и удар в лицо. Причем это в таких скоплениях массовых — на остановках, в центре города, на площадях и т.д. Нас били примерно месяц, причем довели до такого состояния, что нам как-то из дома стало боязно выходить — выходишь, а там человек сидит на остановке и ждет…

А потом нас начали где-то в октябре-ноябре забирать и сильно пугать. При чем нас забирали как по спирали, меня последним забрали — я шел за главного. …Раскрутка была такая… Я до сих пор не понимаю — они действовали себе во вред — или они хотели организацию какую-то раскрыть или еще что-то — непонятно…

Стали собирать сведенья. При этом давление такого толка — вот, если ты не скажешь, не подпишешь, то тебе сделаем то-то. Если человек на это не шел — хорошо, тогда твоей дочке сделаем то-то — и т.д. В итоге практически все всё подписали… мол, много литературы антисоветской, террористические акты, взрывы заводов, фашистские регалии, ну и т.д.

Когда меня вызвали там уже лежала такая здоровая пачка дел. А меня еще при этом сразу же выгнали с завода, где я работал художником. Но потом, как оказалось, незаконно. То есть, они не успели документацию оформить — я на них в суд подал и процесс выиграл. Но было совершенно чётко — был звонок и меня выгнали.

А мы в это время как раз записывали альбом — с Кузей вдвоем. И нас как раз забрали — Кузю вперед меня, а меня попозже. Ну и меня когда забрали стали очень сильно пугать. А раскрутка идет по пунктам. Пункт «А» — книга — «Где ты ее взял?» — ну у меня там был Набоков «Приглашение на казнь». Книжки у меня изъяли… Был такой — не официальный обыск, а как бы добровольный обыск — приходят чловека четыре и всю комнату обыскивают, то есть, без санкций на обыск. Взяли четыре пластинки — SEX PISTOLS, DOORS… И стали пугать — откуда ты их взял — причем всё шло в сторону моего брата — Сергея, что якобы всё от моего брата идет. А я стал тут же всевозможные сказки рассказывать — где всё это дело брал и т.д. И это всё продолжалось недели две, при этом иногда часов по десять… А потом начали просто пугать — я забыл как это штука называется, там привязывают к стулу, вкалывают в вену — такое правдогонное средство, когда человек впалает в транс и начинает там вещать что попало. А мы, говорят, сделаем таким образом — накачаем, ты в этом состоянии расколешься, а мы подадим это так, что [….] попробуй потом типа отмажься.

Когда в общем перед таким выбором стало, я решил, что терять нечего и решил покончить с собой, написав бумажки… То есть, написал большое количество писем типа «Кончаю, мол, с собой, под влиянием такого-то майора». Об этом знал всего лишь один человек. Эта история мне до сих пор непонятна — каким образом это стало известно там… То есть в комнате было только два человека — я и Манагер (который в АРМИИ ВЛАСОВА сейчас). Это было воскресенье. На следующий день меня забрали (а я собирался кончать с собой примерно во вторник) прямо утром, прямо на улице затолкали в машину и увезли. Сказали, мол, ничего у тебя не выйдет, все твои героические дела ни к чему не ведут. …Но раз ты такой герой, ладно, дело пока прекращаем на неопределенный срок и отпустили меня.

Я приехал домой и… буквально через пять минут меня забрали в «психушку». Привезли в «психушку», сказали, что был звонок и сказали, что ты хочешь с собою покончить. Я полностью рассказал, как было дело — про КГБ и т.д. Они позвонили в КГБ и был дан указ меня держать до конца съезда <XXVII съезда КПСС — С.К.>.

А начальник отделения <психушки — С.К.> — он был как бы на моей стороне… Там в чем даже была небольшая «войнушка», потому что местная «психушка» — они решили материалы по поводу КГБ в дело подшить… А так получается, что под влиянием действительно КГБ… реальных лиц, то получается, что это дело должно иметь некий ход, то есть, они чуть ли не в прокуратуру это дело двинули, между ними была некая склока некоторое время… В общем держали меня до конца съезда, после чего постоянно был некий контроль. А со всех, кто имел со мной дело тогда, со всех была взята подписка, что они не будут иметь со мной дело вообще… Я вышел по-моему 7 марта, как раз после окончания съезда. А когда вышел, оказался в ситуации, когда со мной вообще никто дел не имел».

По прошествии лет стало известно, что к выходу Егора из психушки приложил брат Сергей, известный саксофонист, участник группы ДК (http://udaff.com/view_listen/music/129732/).

— Итак, каким образом вы решили спасти Игоря из психушки?

— У меня в памяти, эпопея Игоря совпадает с заключением в психушку моей первой жены. В декабре 1986 года я поехал в Севастополь, чтобы навестить свою дочь Диану. С женой мы были разведены. Просто так приехать в Севастополь было нельзя - закрытый город. Жена делала мне приглашение. И я через ОВИР в Люберцах его визировал. И я приехал. А оказалось, что жена находится в психбольнице строгого режима.

— А больница, в которой лежал Игорь, тоже была строгого режима?

— Да-да! И когда я приехал в Севастополь, то пришел в квартиру к теще. Туда явился человек в сером костюме "со стеклянным взглядом". Он попросил меня предъявить документы. Я показал ему паспорт. А у меня в паспорте заложена была "вторая форма" – допуск к работе с секретными документами. И эта бумага все решила.

— Человек со стеклянным взглядом очень удивился: «Вы из Москвы приехали? А вот откуда у Людмилы Летовой книги «Зерно на мельницу», «История дзэн-буддизма», книги по йоге? Это же самиздат!» Я сказал: «Она у меня их взяла». Кстати, жена взяла их у меня без спросу. «Как?» «А вот так! Вы слышали про перестройку, гласность?» В общем, я провел с ним воспитательную работу.

— После этот сотрудник сказал: «Знаете, поехали со мной. Вы напишете объяснительную. И вы заберете всю эту стопку книг, а потом возьмете жену на поруки. Только вот напишите, что вы за нее полностью отвечаете». И я понял, что там тоже что-то происходит. Что там тоже люди боятся. Вдруг какое-то новое поветрие? Вдруг кто-то недостаточно последовательно колеблется вместе с линией партии? И в результате я немножечко более смело себя вел и в отношении Игоря.

— А в Сибири было, получается, так же?

— В Сибири было гораздо суровее. Там на местах сидели царьки, они выслуживались перед начальством. Мало ли, что там, в Москве, разрешено? У них в Ленинграде – рок-клуб, например. Меня когда-то исключили из Новосибирской физматшколы №165. И первым пунктом являлась религиозная пропаганда. Состояла она в публичном чтении журнала «Москва» за 1966 год, романа «Мастер и Маргарита. Как?! В советской школе?! Об Иисусе Христе?! Вон из школы! Несмотря на то, что это – советский журнал. Перестройка началась летом 1985 года. Но первые два года сопровождались не освобождением, а наоборот – значительно большим зажимом. Тогда была борьба Лигачев – Горбачев. До середины 1987 года давление просто усиливалось. А потом вдруг резко случился какой-то съезд, и началась просто вакханалия вседозволенности. А до этого был период нарастания зажима…

— Это называется «Зима недаром злится». Андроповские афтершоки…

— Да-да-да! У меня на памяти как раз такое давление.

— Так и что же вы предприняли для освобождения Игоря?

— Я стал распространять среди рок-музыкантов информацию о том, что я собираюсь собрать пресс-конференцию перед западными журналистами и рассказать им, что никакой перестройки и гласности, безусловно, нет. О том, что людей держат в дурке. Ну, я, в принципе, не готов был к тому, чтобы собрать. Но задача была не в этом. Задача была по секрету, как можно большему количеству стремных людей об этом рассказать, надеясь, что…

— Дойдет куда надо.

— …что эта информация поступит. И люди испугаются. Это же скандал! И что? Не убивать же его? Правильно? А как было обратиться к спецслужбам иначе?

— Стукачей было много?

— Моя знакомая Татьяна Диденко, ныне покойная, говорила мне, что среди рок-н-рольщиков было очень много людей, сотрудничавших со спецслужбами. Чуть ли не каждый второй. Потому что большая часть людей вокруг рок-н-ролла так или иначе принадлежали к одной из двух групп риска: либо это были наркоманы, которых легко было прижучить, либо - гомосексуалисты, которых тоже можно было прижучить.

И я помню, что мы вместе с Виктором Клемешевым, участником группы «ДК» (позже «Веселые картинки») устроили концерт в одном из домов культуры Москвы. И я решил сделать там такую как бы акцию, привлечь внимание. Мы с Клемешевым исполняли фри-джазовую песню (если возможно такое словосочетание «фри-джазовая песня»). У ансамбля Ethnic Heritage Ensemble есть диск «Три джентльмена из Чикаго». И на нем есть композиция, к посвященная Малькольму Х, - «Brother Malcolm». Там играется достаточно несложный ритм – такой приджазованный, свингующий. Из-за этого ритма люди выходят в хлопки в ладоши и начинают скандировать: «Brother Malcolm». И мы, значит, это дело исполняли. И в какой-то момент вместо «Brother Malcolm» стали петь «Братец Игорь». И зал этого дома культуры это дело подхватил. Получилась такая достаточно массовая демонстрация, которая вызвала, я так думаю, и освобождение.

— И это при том, что в Москве Игорь был неизвестен?

— Уже были записи. Дело в том, что мир группы «ДК» включал вокруг себя людей, которые слушали определенную музыку только на магнитных лентах и только неофициальную. Это же была не золотая, праздношатающаяся молодежь. Это были люди, которые относились к рок-музыке, как к политической борьбе, как к форме протеста. У них все было понятно, и слухи распространялись. И вслух это спеть – это была демонстрация неповиновения. И вскоре Игорь оказался на свободе.

— То есть, вы, фактически в одиночку, справились с системой?

— На самом деле, мне это все аукнулось через некоторое время. И в итоге из института я вынужден был уволиться. Потому что началось давление. Пришлось бросить недописанную диссертацию. Но это уже позже, в конце 1988 года. Тогда я принял решение уйти с работы и стать фриланс-музыкантом.

— Только к лучшему получилось.

— Ну, на самом деле, это тоже было трудно и тяжело. Я немножечко сблефовал, и в результате пострадал. В результате всего это с работой в секретном «почтовом ящике» пришлось попрощаться. Материально я, конечно, сильно потерял. Но, с другой стороны, приобрел что-то другое. Всегда в жизни что-то приобретаешь, что-то теряешь. За все надо платить.

На оригинальном альбоме 11 треков.

1. «Я бесполезен»
2. «Я блюю на ваши дела»
3. «На наших глазах»
4. «Кленовый лист»
5. «Эй, бабища, блевани!»
6. «Кто ищет смысл»
7. «Собака»
8. «Это не я»
9. «Оптимизм»
10. «Детский доктор сказал: „Ништяк“»
11. «Не надо (Зоопарк № 2)»

На переиздании имеются бонус-треки, которые были или будут на других альбомах.

1. «Не смешно»
2. «Старость — не радость»
3. «Деревья»
4. «Хватит!»
5. «Мама бля»
6. «Поганая молодёжь»
7. «33333 (Без названия)»

В песне «Кленовый лист» обыгрывается проигрыш известной песни «Подмосковные вечера» (музыка В. Соловьёв-Седой — слова М. Матусовский).

Сама песня связана с другим стихотворением Летова, написанном в 1984 году.

Подхватило ураганом

Как заброшенный листок,

Как обрушенный песок

Через лужи, через крыши,

Сквозь угольные дома,

Сквозь балконы и афиши

Все на север все на север

Где гудит голодный месяц

в меховом вечернем небе

над застенчивой долиной

над горючими снегами

Где вздымаются рогами

Силуэты и сугробы

Где угрюмо зеленеют

В малахитовых шкатулках

Папиросы и другие табачные изделия.

Песня «Кто ищет смысл», подобно «Мама бля» из предыдущего альбома, отличается на старом издании как вступлением, так и исполнением (на голос Егора наложена ещё одна дорожка с ускоренным голосом).

Как говорил Летов в газете «Лимонка» № 2, № 3 за 1993 год: «Когда мы начинали играть, эпатаж носил характер чисто футуристический. В первых двух альбомах группа исповедовала чистый абсурд и футуризм. Абсурд, как принцип максимального бунта по отношению к логической реальности. У нас даже песня была «Кто Ищет Смысл»

Строчка «Прохожие идут на выбора, в руках листы, в глазах тоска» отличается от позднего исполнения, поется «В руках листы, в устах «Ура!»». Сама строчка дает отсылку на выборы в позднем СССР, где кандидаты были формальными, фактически проходили в советы, и никакой борьбы кандидатов не было.

Песня «Оптимизм» исполняется с Валерием Рожковым. При этом на альбоме «Тоталитаризм» 1987 года песня имеет более жесткое звучание.

Песня «Детский доктор сказал «Ништяк»» написана в соавторстве с Кузьмой, впоследствии неоднократно исполнялась последним в сольных альбомах и на концертах.

Фраза «но пасаран» из песни - лозунг, который провозгласила видная деятельница Испанской компартии Долорес Ибаррури в своей речи по радио (19 июля 1936 г.), через день после начала военного мятежа генерала Франко и фактического начала гражданской войны в Испании. Под этим же лозунгом велась оборона Мадрида и борьба против франкистов. В обиходе фраза применялась иносказательно о решимости противостоять своим врагам, оппонентам и добиться над ними победы.

Упоминаемая в песне «Клалафуда» уже была в одноименной песне в альбоме «Поганая молодежь», и названа в честь некого персонажа советского детского ТВ Тлалафуды Тлалафу.

Последний трек «Не надо» — исполнение завывающим голосом первых строчек песни «Зоопарк» из предыдущего альбома с последующим соло.

В целом альбом завершает подведение итогов раннего творчества ГО и проектов до ГО. Все, что «Оборона» будет творить дальше будет отличаться как по звуку, так и по качеству текстов. Об этом мы обязательно поговорим.

Оргий Сергеевич

#оргий