ГГБ, GHB Чехия

🔥Мы профессиональная команда, которая на рынке работает уже более 5 лет и специализируемся исключительно на лучших продуктах.

У нас лучший товар, который вы когда-либо пробовали!

______________

✅ ️Наши контакты (Telegram):✅ ️

>>>НАПИСАТЬ ОПЕРАТОРУ В ТЕЛЕГРАМ (ЖМИ СЮДА)<<<

✅ ️ ▲ ✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ✅ ️

_______________

ВНИМАНИЕ! ВАЖНО!🔥🔥🔥

В Телеграм переходить только по ССЫЛКЕ что ВЫШЕ, в поиске НАС НЕТ там только фейки !!!

_______________

Гематоэнцефалический барьер и его связь с раком

ГГБ, GHB Чехия

Купить Анаша, план, гаш Без кидалова Плоцк

Наша иммунная система не знает о присутствии в нашем организме мозга благодаря ему — гематоэнцефалическому барьеру ГЭБ , концепция которого сформировалась ровно лет назад. За это миру стоит быть благодарным женщине номер один — первому как профессору в Женевском университете, так и академику в Советском Союзе женского пола. Исследовательница пережила многое: сексизм и притеснение прав женщин на родине, жестокую конкуренцию в швейцарской лаборатории и предательство со стороны советской власти. Тем не менее это не помешало ей не просто выжить, но и прожить 90 лет, выпустить более научных статей и даже на закате своих дней сделать несколько открытий в области биологических эффектов радиации. Однако, в мировую историю она вписала себя именно созданием теории о защитном барьере между мозгом и кровяным руслом. Будущая первая советская леди в науке родилась в Курляндском герцогстве нынешняя Латвия 26 июля года. С самоопределением и выбором профессии у нее проблем не было: состоятельный отец семейства с семью детьми мог позволить себе отучить чад там, где они хотели. При этом он полностью разделял стремление дочери к наукам о человеке, поскольку видел в ней потенциал. Тем не менее на медицинский факультет Московского университета Лина Штерн поступить не смогла. Не потому что не хватило знаний — ее бы взяли с удовольствием, да вот нравы тогда были не те, брали только юношей. Для девушек тоже существовали свои институты, однако, еврейской барышне и туда путь был закрыт. Поэтому она поступила просто — уехала в году в Швейцарию. Первая научная статья не заставила себя долго ждать и была посвящена физиологией почек. Тогда же девушка начала увлекаться физиологической химией, которая сейчас называется биохимией. Но врачом после блестящего окончания обучения поработать ей не довелось, так как сразу после выпуска ее забрал к себе ассистентом на кафедру физиологии человека Жан-Луи Прево, ставший ее близким наставником, давшим опыт и чрезвычайно широкую свободу действий. Жан-Луи Прево. Новоиспеченный ассистент приступила к закрытию белых пятен в науке, что она очень любила, и занялась клеточным дыханием — темой, которая только набирала обороты интереса в научной среде. За этим последовали десятки статей, написанных совместно с Федерико Баттелли, который стал преемником Прево после его смерти. Доктор Штерн анализировала жидкости в тканях различных клеток, обращая особое внимание на нейроны, работала с катализаторами и подступала к одному из главных открытий в ее жизни. О том, что в мозге между кровью и непосредственно мозговой тканью есть что-то, что мешает веществам так просто из кровеносного русла проникать в мозг, задумались еще в конце 19 века — небезызвестный Пауль Эрлих проводил опыты с крысами и увидел, что краситель, введенный в вену, окрашивал все ткани, кроме мозга. Однако, вывод о том, что просто мозг не имеет сродства к венам, поэтому и не проник в орган, оказался в корне неверным. Затем последовали успешные опыты с попыткой покрасить спинномозговую жидкость: мозговые ткани тоже прокрашивались, тогда как остальные органы — нет. Она создала уникальную методику по введению веществ прямо в четвертый желудочек мозга крыс, чтобы при этом они оставались живыми, и можно было наблюдать за диффузией этого вещества. Эпендима 2. Нейрон 3. Аксон 4. Олигодендроцит 5. Астроцит 6. Миелин 7. Микроглия 8. Но если с Прево работать было одно удовольствие, то Баттелли воспринимал конкуренцию за первенство, на которое Штерн претендовала, крайне болезненно. Несмотря на то что исследования проводились, а статьи — публиковались совместно, он отказывался делить частями премий и грантов. Понятно, что на одном энтузиазме далеко не уедешь, поэтому Штерн отстаивала свои права, наконец доказав руководству университета, что имеет право называться экстраординарным внештатным профессором. Это поставило ее чуть выше заведующего кафедрой Баттелли, однако, не дало никаких преференций в зарплате. Это стало последней каплей в терпении, и женщина приняла предложение близкого друга и основателя русской школы биохимии Алексея Баха вернуться в СССР. И не зря. Она сразу стала заведующей отделом биохимии Института инфекционных болезней имени И. Мечникова и профессором 2-го Медицинского института. Она также создала отдел возрастной физиологии в Институте охраны материнства и младенчества. Занималась Лина Соломоновна разным. Она продолжала работать с гемато-энцефалическим барьером, продолжала работать над концепцией сосудосуживающих и сосудорасширяющих метаболитов и значения оксидов в тканевом дыхании. Важно то, что во времена Великой Отечественной войны инъекциями препаратов в спинномозговой канал она лечила столбняк и разрабатывала методы терапии туберкулезного менингита. В частности, тайно вывезенным из США стрептомицином ей впервые в СССР удалось избавиться от этого заболевания, которое забирало тысячи жизней прежде всего солдат. А еще через два года она лишилась института и подверглась репрессиям — врагов у нее было немало, так как крупные успехи всегда вызывают зависть. В году холодным январским вечером в ее дверь постучались сотрудники НКВД а исследовательнице на тот момент минул 71 год. После застенков Лубянки выход в ее ситуации был лишь один — расстрел, но его заменили длительной ссылкой в отдаленный район страны — город Тараз, располагавшийся на самом краю Казахстана. Уголовное дело Еврейского антифашистского комитета, по которому была осуждена Штерн. Существует несколько предположений, почему вдруг Сталин смягчил приговор исследовательнице. Согласно одним, она была слишком титулованной, талантливой и широко известной в международном еврейском сообществе, а согласно другим, работала над разработкой препарата, тормозящего старение, что представлялось крайне притягательным. При этом все данные разработок оставались только с ней. Тем не менее, ссылка ее не сломила, и возвратившись в Москву в году, она нашла в себе силы вернуться к работе и продолжить прерванные исследования. Перед самой смертью в году 90 лет ее интересы концентрировались на биологических эффектах радиации. А гемато-энцефалический барьер и поныне остается одной из самых интересных и важных тем в нейробиологии. Текст: Анна Хоружая. Нейроновости 13 subscribers.