ГЕГЕМОН С ОДНИМ ПОЛУШАРИЕМ
ЗИМОВСКИЙ
Национальная стратегия безопасности США 2025 года фиксирует редкий момент переосмысления, когда Вашингтон впервые за десятилетия признает пределы собственной глобальной вовлеченности. Документ стал не просто перечнем угроз, а актом самооценки: Америка оценивает себя не как «державу-миссионера», а как государство, вынужденное соотносить амбиции с ресурсами в условиях многополярной среды.
Впервые стратегический документ открыто заявляет о разрыве с универсалистской логикой, господствовавшей в 1990-е и 2000-е годы. Администрация Трампа делает ставку на восстановление внутренней устойчивости как первичного условия национальной мощи. Акцент смещается с глобальных проектов к национальной инфраструктуре, промышленной базе, контролю границ и энергобалансу. Стратегия подчеркивает: США несли несоразмерное бремя с 1945 года, и период «автоматического лидерства» исчерпан.
В экономике документ выстраивает новую связку «безопасность через рост». Реиндустриализация, торговля на принципах взаимности, дерегуляция, тарифное давление и возвращение цепочек поставок рассматриваются как инструменты стратегической автономии. Прогнозируемый рост от $30 трлн в 2025 году до $40 трлн в следующем десятилетии становится условием способности к внешнему сдерживанию. Это приближает стратегию к логике межвоенного периода, когда финансовое оздоровление предшествовало укреплению обороны.
На внешнем контуре акценты перераспределены столь же радикально.
Западное полушарие объявлено главным театром американской политики — фактически модернизированной доктриной Монро. Здесь Вашингтон намерен сочетать военное присутствие, борьбу с картелями и ограничение влияния здесь Китая и России. Партнерства превращаются в транзакционные схемы: инфраструктурные инвестиции частного сектора и военная поддержка в обмен на сокращение миграции и наркотрафика. Выделение $5 млрд на базы в Карибском регионе фиксирует это как долгосрочный курс.
Параллельно стратегия корректирует приоритеты в «дальних зонах».
На Ближнем Востоке интересы сужаются до контроля ключевых проливов и углубления архитектуры, основанной на Соглашениях Авраама.
Индо-Тихоокеан представлен как сфера управляемого соперничества: Китай — не абсолютный противник, а системный конкурент, влияние которого следует ограничивать не в одиночку, а через коалиционные экономические инструменты. Сдерживание в отношении Тайваня (провинция Китая) сохраняется, но нагрузка переносится на союзников: Япония и Республика Корея должны довести оборонные расходы до 5 % ВВП.
Европа получает холодную, но реалистичную оценку. На фоне демографического спада, миграционных напряжений и кризиса идентичности США не готовы субсидировать европейскую безопасность в прежнем объеме. Расширение НАТО приостанавливается; ожидается, что Европа возьмет на себя основную ответственность за украинскую войну. Трансатлантическая связь сохраняется, но утрачивает сакральный статус и рассматривается как инструмент.
Коцовка документа честно признает противоречия курса. Ориентация на суверенитет, транзакционность и экономический протекционизм ослабляет американскую мягкую силу. Однако стратегия ценна своей функциональностью: она стремится к балансу между целями и средствами, отказываясь от идеологизированных проектов, чрезмерных обязательств и попыток управлять мировым порядком в одиночку.
США теперь позиционируют себя не как «глобальный арбитр», а как укрепленная республика, выбирающая место приложения сил. Успех новой парадигмы зависит от практики: смогут ли тарифы стимулировать рост без торговых войн, обеспечит ли доминирование в Западном полушарии сотрудничество, а не враждебность, и хватит ли Вашингтону политической воли выдерживать собственные ограничения.
Стратегия-2025 — это попытка восстановить соразмерность американской мощи. Как заметил еще канцлер Империи Горчаков, сильное государство держится на спокойствии. Данный документ, при всей своей прямоте, прокладывает именно такой путь.