Фома Бобров и его супруга | Даниил Хармс
Издательство Чтиво | Читать 5 минут
Бабушка Боброва (раскладывает пасьянс): Ну и карта же идёт. Всё шиворот на выворот! Король. Ну, куда мне его сунуть? Когда нужно, ни одной пятёрки нет. Вот бы сейчас пятёрку! Сейчас будет пятёрка. Тьпфу ты, опять король!
(Швыряет карты на стол с такой силой, что со стола падает фарфоровая вазочка и разбивается)
Бабушка: Ах! Ах! Батюшки! Вот чортовы карты! (Лезет под стол и собирает осколки.) Из этого уж не склеиш. А хорошая вазочка была. Такой больше не достать. Вон ведь куда залетел! (тянется за осколком)
(В комнату входит Бобров)
Бобров: Бабушка! Что это вы под стол залезли?
Бабушка: Ну, ладно, ладно. Тебе чего надо?
Бобров: Да вот, пришёл спросить: не найдется ли у вас цибика чая?
Бабушка: Ну ка, помоги мне из под стола вылезти.
Бобров: Вы что, уронили что ни будь? Ах, вазочку разбили!
Бабушка(передразнивает): Ва-азочку разбили?
(Бобров помогает бабушке подняться. Но как только он её отпустил, бабушка опять села на пол)
Бобров: Ах, опять сели!
Бабушка: Села, ну и что же?
Бобров: Разрешите помочь. (Поднимает бабушку)
Бабушка: Вот карта плохо шла. Я и так и эдак… Да ты меня за руки не тяни, а возьми под мышки. Всё, знаешь-ли, король за королём. Мне пятёрка нужна, а тут всё короли идут.
(Бобров отпускает бабушку, и бабушка опять садится на пол)
Ах!
Бобров: Господи! Вы опять сели.
Бабушка: Да что ты пристал: сели да сели! Чего тебе от меня нужно?
Бобров: Я пришёл попросить вас цибик чая.
Бабушка: Знаю уж. Говорил уже. Не люблю двадцать раз то же самое выслушивать. Только и знаешь: Ах, опять сели! и цибик чая. Ну, чего смотришь! Подними, говорят тебе.
Бобров (поднимая бабушку): Я уж вас, разрешите, и в кресло посажу.
Бабушка: А ты поменьше разговаривай, а лучше поднимай, как следует. Я хотела тебе сказать, да чуть не забыла: ведь дверь то у меня в спальной опять плохо запирается. Верно, ты всё кое как сделал.
Бобров: Нет, я скобку на шурубчиках поставил.
Бабушка: А ты думаешь, я понимаю, что это за скобка да шурубчики. Меня это не касается. Мне надо, чтобы дверь запиралась.
Бобров: Она потому и не запирается, что шурубчики в древясине не сидят.
Бабушка: Ну, ладно, ладно, это уж там твоё дело. Мне надо только… Ах! (опять садится на пол)
Бобров: Господи!
Бабушка: Да ты что, решил меня об пол бросать с умыслом? Издеваться решил? Ах, ты, негодяй. Ну, просто ты негодяй, и лучше уходи!
Бобров: Да я, бабушка, честное слово, хотел вас на кресло посадить.
Бабушка: Я тебе что сказала? Чтобы ты уходил вон. А ты чего не уходишь! Ну, чего же ты не уходишь? Ты слышешь? Уходи вон! Ну? Убирайся вон!
(Бобров уходит)
Бабушка: Вон! Вон! Вон! Убирайся вон! Скажите, какой мерзавец! (Поднимается с пола и садится в кресло) А жена его просто неприличная дама. Дома ходит совершенно голой и даже меня, старуху, не стесняется. Прикроет неприличное место ладонью, так и ходит. А потом этой рукой за обедом хлеб трогает. Просто смотреть противно. Думает, что уж если она молодая да красивая, так уж ей всё можно. А сама, неряха, у себя, где пологается, никогда, как следует, не вымоет. Я, говорит, люблю, что бы от женщины женщиной пахло! Я, как она придёт, так сразу баночку с одеколоном к носу. Может быть, мужчинам это приятно, а меня, уж извините, увольте от этого. Такая бесстыдница! Ходит голой без малейшего стеснения. А когда сидит, то даже ноги, как следует, не сожмёт вместе, так что всё на показ. А там у неё, ну, просто всегда мокро. Так, другой раз, и течёт. Скажешь ей: ты бы хоть пошла да вымылась, а она говорит: ну, там не надо часто мыть, и возьмёт, платочком просто вытерет. Это ещё хорошо, если платочком, а то и просто рукой. Только ещё хуже размажет. Я никогда ей руки не подаю, у неё вечно от рук неприлично пахнет. И грудь у неё неприличная. Правда, очень красивая и упругая, но такая большая, что, по моему, просто неприлично. Вот уж Фома жену нашёл себе! Чем она его окрутила, не понимаю!
1933
Будьте с нами