Ferdinand Berthoud. Морской хронометр XVIII века в наручных часах

“Что, если бы сейчас часы класса haute horlogerie конструировал гениальный часовщик XVIII века?” Этот вопрос — кредо микробренда Ferdinand Berthoud. Ответы получаются необычными технически и прекрасными в плане дизайна и отделки. А какие истории стоят за этими часами!

Шойфеле, Chopard и Берту 

Наверное, у каждого есть знакомый айтишник, который работает в большой известной компании и параллельно делает свои проекты. Оказывается, в мире высокого часового искусства так тоже можно. По крайней мере, у Карла-Фридриха Шойфеле получилось, и это первая интересная история о часах Ferdinand Berthoud.

Господин Шойфеле известен прежде всего как со-президент и совладелец Chopard (вместе со своей сестрой Каролин). С 1996 года эта мануфактура располагается в одном из центров швейцарского часостроения — Флерье (там же, где Parmigiani и Bovet), кантон Невшатель. 

В 2006 году Карл-Фридрих узнал, что в этих же местах почти триста лет тому назад родился Фердинанд Берту: великий, но уже не очень известный французский часовщик швейцарского происхождения. Познакомившись в музее с его часами, господин Шойфеле “загорелся” ими — и вскоре выкупил все права на бренд Ferdinand Berthoud. Девять лет потребовалось, чтобы проект прошел путь от идеи до первых часов. За это время Шойфеле осмыслил путь нового-старого бренда и собрал небольшую — всего пять мастеров — но очень сильную команду. Ее кредо: “Какие часы сейчас сделал бы на нашем месте сам мэтр Берту?”

А надо сказать, что мэтр Берту делал весьма необычные часы — морские хронометры. И это вторая интересная история, стоящая за плечами бренда.

Часы для Лаперуза, или Революция нипочем

Фердинанд Берту родился в 1727. Получив научную подготовку и обучившись часовому делу, он направился в Париж — пока революция не заставила многих мастеров перебраться в Швейцарию, именно Франция была флагманом континентального часового искусства. Берту быстро заслужил звание часового мастера и выпустил ряд научных работ по часовому делу, а в 36 лет по поручению самого короля включился в битву морских технологий. 

Чтобы определить свои координаты, моряки XVIII века узнавали широту по солнцу с помощью секстанта. А вот чтобы узнать долготу, нужно было сравнить время на корабле с временем в точке с известными координатами — скажем, с обсерваторией в Гринвиче. Текущее время определить относительно просто: можно засечь полдень. Но вот чтобы “хранить” гринвичское время в долгом плавании, нужны очень точные часы.

Англичанине получили их в 1734, когда Джон Гаррисон начал делать морские хронометры — часы с термокомпенсацией и компенсацией погрешности из-за ослабевания заводной пружины. Франции требовалось наверстать преимущество, появившееся у английских моряков. Одним из ключевых специалистов, сделавших это, стал Берту. Свой первый морской хронометр он представил в 1754, в 1762 стал официальным часовщиком Королевского флота (кстати, наравне с Бреге), а в 1763 король отправил его в Лондон — изучать хронометры Гаррисона. Со своим опытом и знаниями Берту стал одним из отцов-основателей французской морской хронометрии.

Хронометры Берту успешно проходили испытание морем, включая трансатлантические плавания, и вскоре часовщик получил королевское финансирование для своих разработок. Хотя каждый его хронометр — штучная работа, их общее количество стало измеряться десятками. В том числе пять штук он сделал для кругосветной экспедиции Лаперуза: исследователь и путешественник пересек с ними Атлантический и Тихий океаны, дошел до Камчатки на севере и Австралии на юге.

Работа часовщика была так важна стране, что даже после революции он сохранил свое положение: получил государственное содержание, работал в стенах Лувра, а в 1804 году стал Кавалером Ордена Почетного легиона.

Современные Ferdinand Berthoud хранят в себе частичку истории о морской гонке технологий и кругосветках XVIII века, поскольку интерпретируют идеи морских хронометров в наручных часах.

Изохронизм, пружина и фузея

Когда заводная пружина часов раскручивается и ее энергия иссякает, амплитуда колебаний баланса уменьшается. Соответственно, чуть возрастает их частота, и часы начинают спешить. Из-за этого точность часов “плавает” между подзаводами. В напольных гиревых часах такой проблемы нет: Земля притягивает гирю с постоянной силой. А вот в морских, карманных и наручных — есть.

Чтобы исправить дело, нужно выровнять усилие, передающееся на баланс. Для этого есть разные решения — например, “женевский стопор”: физическая блокировка механизма, когда запас хода снижается до половины и это начинает влиять на точность. Но одно из самых эффективных — система фузея-цепь. 

Фузея чем-то напоминает одновременно современный автомобильный вариатор и кассету передач на велосипеде. Это спиральный конический шкив, передающий энергию на механизм. На него уложена цепь, другой конец которой обмотан вокруг заводного барабана.

При полном заводе пружины цепь обматывается вокруг самого узкого участка фузеи, и плечо приложения силы пружины минимально. Когда пружина ослабевает, а цепь разматывается, рабочий диаметр фузеи увеличивается и рычаг приложения силы пружины растет. Происходит “переключение передачи на пониженную”: падение крутящего момента компенсируется увеличением передаточного числа. В результате вращательный момент пружины, равный произведению ее силы на плечо приложения этой силы, остается постоянной величиной.

Фузея не идеальна. Во-первых, это очень дорогой и сложный в изготовлении механизм: в XVIII-XIX веке каждое из сотен звеньев цепи делали и собирали вручную. Эту работу поручали детям и молодым женщинам — у них острее глаз. Поэтому ее обычно использовали в самых дорогих и важных часах — как раз таких, как морские хронометры, от которых зависит судьба корабля и экипажа. Во-вторых, фузея — это сложный механический компонент со своими потерями энергии. XX-XXI век с бурным развитием компактных наручных часов добавил третью проблему: найти в них место для фузеи — та еще задачка. Поэтому в массовых часах фузею не встретишь — там проблемы изохронности решают, по крайней мере до практически приемлемой степени, через оптимизацию узла баланс-спираль. Ну а фузейные калибры — это штучная работа, прерогатива таких брендов, как A.Lange & Sohne, Brequet, отдельные экземпляры Zenith… И Ferdinand Berthoud.

Фузейные шедевры Ferdinand Berthoud

Первые часы Ferdinand Berthoud — модель FB1 — вышли в 2015 году. Сразу бросается в глаза необычный золотой корпус — восьмиугольный, с боковыми окнами.

Механизм тоже отсылает к часам XVIII века. Например, с первого взгляда видна колонная архитектура. 

Другая отсылка — собственно фузея. У такого устройства есть конструктивная особенность: во время завода, пока цепь наматывается на конус фузеи, в колесную систему не передается энергия — то есть при заводе часы останавливаются. В Ferdinand Berthoud между коронным колесом и осью конуса фузеи добавили дифференциал, который позволяет энергии поступать в колесную систему даже в процессе подзавода.

Чтобы сделать калибр компактнее, в Ferdinand Berthoud закрепили барабан и конус только с нижней стороны — это как парящий турбийон, но только фузея. В результате толщина фузейных часов — всего 13 мм, а мосты не закрывают работу уникального механизма. 

Еще в часах есть минутный турбийон — в сочетании с фузеей он встречается крайне редко. С ним связано еще одно интересное решение. Обычно турбийон сам по себе выполняет роль секундной стрелки, оборачиваясь на 360 градусов за минуту. Но у морского хронометра секундная стрелка должна быть центральной — это правильно и исторично, и кому как не Ferdinand Berthoud об этом знать! Поэтому марка разработала и запатентовала решение специально для для FB1: для привода центральной секунды соосно с кареткой турбийона размещено дополнительное колесо.

Дебютные часы бренда вышли в количестве всего 50 экземпляров и сразу принесли Ferdinand Berthoud признание в часовом мире и “Золотую стрелку” GPHG 2016. Производитель раскрыл достаточно много информации о часах: 1120 (!) деталей, из них 46 камней; 53-часовой запас хода при частоте 21 600 пк/ч. Правда, с учетом специфики часов еще интереснее было бы увидеть данные о точности и изохронности часов, а еще лучше — сравнение этих параметров, скажем, с Rolex 2236 в рамках подробного обзора. Но чего нет, того нет.

"Нас мало, но мы в тельняшках"

У Ferdinand Berthoud мало моделей, и новые выходят далеко не каждый год. Зато каждая из них очень интересна технически и представляет собой шедевр высокого часового искусства. 

Например, в 2020 в хронометре FB 2RE объединили два устройства постоянной силы: фузею-цепь и ремонтуар на анкерном колесе. 

Ремонтуар представляет собой промежуточный накопитель энергии — дополнительную пружину, которая получает энергию от заводной пружины и равными порциями, через равные промежутки времени отдает ее на спусковой механизм. В FB 2RE ремонтуар срабатывает раз в секунду. С ним связана секундная стрелка, так что часы автоматически получили дополнительное усложнение — «мертвую секунду». В сочетании с фузеей ремонтуар должен гарантировать просто потрясающую стабильность хода.

Внешний вид FB 2RE отсылает к одному из морских хронографов Берту — модели №6 с таким же двухуровневым циферблатом. “На 10 часов” предусмотрено фирменное окошко, демонстрирующее работу фузеи и колонную архитектуру механизма. 

А в 2023 году команда Ferdinand Berthoud выиграла GPHG в номинации “Хронометр” с моделью FB 3SPC. Здесь нет фузеи, но есть другое редкое техническое решение, повышающее стабильность механизма: это первый сертифицированный хронометр с цилиндрической спиралью баланса. 

В отличие от плоской спирали, у цилиндрической центр тяжести не смещается при колебаниях баланса — а значит, не вносит погрешность в работу механизма. Правда, уместить эффективно работающую объемную спираль в наручные часы — сложная задача. Команде FB потребовалось несколько лет работы (в том числе ручной работы над профилем спирали), чтобы решить ее. 

#КарлФридрихМолодец

Думается, что любители часов должны дважды искренне поблагодарить Карла-Фридриха Шойфеле. 

Первый раз — за интерес к часовому искусству былых веков, которое был бережно преосмыслено в нынешнем haute horlogerie. Ferdinand Berthoud — это не просто старое имя на еще одном новом турбийоне, а успешная попытка посмотреть на современные часы взглядом мастера XVIII века, основанная на его наследии. 

А второй — за спокойный темп развития бренда. Каждой новой модели уделяют достаточно времени — и каждая модель получается прекрасно проработанной и очень интересной.