Феномен тюремной и лагерной прессы в СССР 20-х и 30-х годов прошлого века.

Начало 20-х годов прошлого века в Советской России было временем повсеместных социальных экспериментов в большинстве сфер жизни. Это коснулось и журналистики, причем в довольно неожиданной форме. Данный период знаменит развитием тюремной и лагерной прессы в огромных масштабах. Многотиражки издавались тысячами экземпляров, а корреспондентами и публицистами в местах лишения свободы работали сотни человек. По материалам Главного управления мест заключения НКВД РСФСР (ГУМЗ) в местах заключения издавалось не менее семидесяти газет, в том числе на национальных языках – и это без учета рукописных и стенных, которых было великое множество.

В рамках данного поста мы не будем давать исторических оценок существовавшей тогда пенитенциарной системы, для этого есть профессиональные историки.  Расскажем лишь о самом факте массового развития прессы в местах лишения свободы в 20х-30х годах.

Одной из целей формирующегося в те годы советского государства была мобилизация «социально близких» представителей преступного мира против тюремных субкультур и понятий и превращение их, в хорошем смысле, в «советского человека». На эту тему снималось много фильмов, было написано огромное количество романов про перековавшихся блатных и хулиганов, ставились спектакли в театрах. И эффективным способом социализации заключенных в исправительных учреждениях ГУМЗ посчитал возможность издания тюремных и лагерных газет самими заключенными. Кстати, это нашло свое отражение в романе «Республика ШКИД», где в исправительном учреждении для бывших беспризорников и малолетних преступников в один период издавалось 60 стенгазет на 60 воспитанников.

Самым известным и массовым тюремным изданием в СССР была газета «К трудовому общежитию». Она была создана в 1927 году в Таганской тюрьме. Ее тираж сначала был 300 экземпляров, но через некоторое время она стала издаваться для всех московских тюрем, а потом и вовсе стала всесоюзной. К 1934 году ее тираж достигал 20 тыс. экземпляров с периодичностью 4 раза в неделю. Главным редактором был представитель администрации, но редколлегия состояла из заключенных. При этом, члены редколлегии могли даже совершать служебные командировки в другие места заключения для написания репортажа.

Другими известными тюремными газетами были «Перековка», «За решеткой» «Бамовец», «За качество», «Ударник», "Перо", «Всюду жизнь, «Вместо кандалов» и др.

Структура тюремных газет была у всех сходной для всех изданий пенитенциарной системы того времени. Первая полоса – официальный раздел, написанный сотрудником администрации, вторая полоса – лагерные или тюремные новости, проблемы получения образования иди профессии, быт и т.д. Третья полоса - творчество заключенных и четвертая (что важно) – жалобы заключенных на действия администрации или сокамерников, юридическая помощь и прочие насущные проблемы. В газетах был создан институт камкоров (камерных корреспондентов), то есть редакции стремились сделать именно газету заключенных, а не газету администрации. Причем, для большинства камкоров путь в журналистику начинался едва ли не сразу после курсов ликвидации неграмотности. Если говорить современным языком, тюремная газета того времени во многом была форумом заключенных, где, при желании, любой мог высказаться на волнующие темы. Вот пример статьи одного из заключенных по кличке Бритва из ленинградской тюрьмы «Кресты» в местной газете «За решеткой» (август 1927 г.):

«Приходит ко мне в камеру один их старших надзирателей, рассказывает уборщик 1-го отделения, и говорит – чисти сапоги! – Я не обращаю внимания, как будто не слышу – Тебе я говорю. Сапоги почистить! – Вижу, «начальство» гневаться изволит. А не послушать нельзя. Еще кляузу подведет, житья не будет. Что же делать, пришлось взять ваксу, да щетку и приняться за сапоги своего барина. А вместо благодарности еще замечания получил – ты – говорит – черт знает как сапоги чистишь, сноровки никакой нет. Вот мне другой уборщик сапоги чистил, так любо смотреть.

Словом, не угодил начальству. Действительно, я до сих пор лакеем не служил, а вот тут, сидя в Изоляторе, пришлось и это испытать. Что же, придется, пожалуй, и бархатку покупать, чтобы у начальства сапоги лучше блестели».

Как бы это не казалось странным для общего мнения об исправительной системе СССР того времени, но в тюремной прессе существовали рубрики, где заключенные могли жаловаться на неправомерные действия администрации и даже критиковать ее. Очень часто выражалось недовольство тюремным бытом. Вот пример жалобы заключенного в той же газете «За решеткой»:

«Никак нельзя добиться вызова в парикмахерскую. Звонишь утром – надзиратель заявляет, что мастера спят, днем – обедают, а вечером – ужинают или вообще не работают.

Спрашивается, когда же наши парикмахеры могут уделять время? Или, чтобы попасть к парикмахеру, необходимо остаться от работ? Странные порядки!»

 А вот пример публикации заключенного Гусева в газете «К трудовому общежитию», являвшегося бывшим рецидивистом и вставшим на путь исправления, что, собственно, и служило основной целью создания системы тюремной прессы:

«Я, бывший рецидивист, рву с преступным прошлым. Призываю всех рецидивистов задуматься над тем, как они жили раньше и что их ждет впереди. Задумайся над тем, что у каждого рецидивиста в советских условиях есть возможность учиться, получить квалификацию и жить честным трудом».

Однако к середине 30-х годов политика государства в этой сфере стала меняться. . В пенитенциарной системе произошла смена идеологических парадигм. На смену раннесоветскому педагогическому подходу пришел приоритет выполнения производственных планов при помощи принудительного труда. Тюремная пресса из газет заключенных стала превращаться в инструмент пропаганды и мобилизации принудительного труда.

В результате, произошло массовое сокращение тюремной и лагерной прессы, которая пошла по пути унификации материалов, в подавляющем большинстве носивших пропагандистский характер и направленных на повышение производительности труда. Также были введены жесткие механизмы цензуры. И феномен советской тюремной прессы, по большому счету, исчез.