'Rothko Chapel' (Morton Feldman)

Музыка Мортона Фелдмана - это всегда очень медленно, долго, и очень тихо. Как он сам однажды заметил: "про меня точно не скажешь что я на кого-то "повлиял". Разве если только заявить, что я изобрел pianissimo".

Обычно, когда пытаются на словах объяснить уникальность музыки Фелдмана, говорят про "свободу каждого отдельного звука", "неподвижность формы", "минимализм", "медитативность" и пр. банальности. Но это все пустое. Музыка Фелдмана - это разреженное звездное небо, которому не нужны никакие культурные или аналитические надстройки и оправдания (и публика). Звуки-созвездия здесь бесшумно появляются, мерцают и так же бесшумно исчезают. И чтобы наслаждаться этими процессами, нам совершенно не обязательно понимать и объяснять логику их передвижений.

Rothko Chapel, по словам самого Фелдмана, далеко не главное его сочинение, хотя и очень личное (композитор был близким другом Марка Ротко). Более того, это единственное его сочинение "в частях". Фелдман вообще композитор показательно антиструктурный, в смысле отказа от предписанных способов организации музыкального материла. Любые формальные конвенции в искусстве ставили его в тупик. Обнаружив как-то, что большинство успешных современных произведений укладывается в формат "25 minute piece", Фелдман заключил: "Очевидно, что я был запрограммирован! Запрограммирован писать 25-минутные вещи". "И я спросил себя: какую музыку я стану писать, если не буду думать об "исполнении" или "слушателе"?". Что произошло после, известно - завораживающие длиннющие и тишайшие сочинения, вроде струнного квартета (1час 40минут). "Я начал писать вещи для публики, от которой я хотел избавиться. В итоге, люди апплодировали стоя."

Надо отметить, что неприятие Фелдманом "публики" никак не связано с высокомерием или академическим снобизмом. Напротив, для него понятие "аудитории" (audience), как элемента концертного ритуала - это чисто социальная манипуляция, не имеющая никакого отношения ни к музыке, ни к искусству в целом: "Я хочу чтобы вы были моими доверенными лицами. Я хочу чтобы вы были моими друзьями. Но я не хочу чтобы вы были моей "аудиторией". "Если музыка должна быть видом искусства, то ей нужно просуществовать как минимум 6 недель. Дайте нам 6 недель без публики, и, возможно, что-то произойдет". Своим отрицанием любых конвенций Фелдман обогнал даже Кейджа. "Он был модернистом до мозга костей... и не считал искусство средством передачи послания" (Алекс Росс).

Что касается Rothko Chapel, то это вся та же тихая, красивая и едва подвижная, мерцающая музыка. Разве что она вписывается в 25 минутный "стандарт". Здесь нет "драматургии" или "развития" ("Я прожил все эти годы без всякой драмы в моей музыке. Чего не скажешь о моей личной или профессиональной жизни"). Материал сочинения - несколько самостоятельных блоков-звучностей, которые зависают воздухе и растворяются. Иногда они звучат вместе, иногда друг за другом. Застывшие, парящие аккорды челесты и хора, простые, естественные линии сопрано, шелест тремоло литавр, наивное, симметричное и почти детское остинато вибрафона в финале... Единственный "голос" здесь - это альт, наигрывающий несложные мелодические мотивы.

Материал этой музыки лишен внешнего напряжения или формальной повторности. Фелдман часто говорил о т.н. "crippled symmetries" (искаженные или искалеченные симметрии), имея ввиду такой род повторности, которая "искажается" путем тонких и непрерывных изменений. Английский музыковед Тим Джонсон, большой любитель музыки Фелдмана, говорил об этом так: "Это не "фазовые смещения" (phase shift) Райха или Гласса, где непрерывный процесс превращает одну музыкальную идею в другую. Изменения Фелдмана преднамерены, они вынуждены следовать друг за другом, не складываясь в ясную последовательность. Это совершенно непредсказуемый процесс. Если Райх "играет" Бога, который создает красоту из системы и порядка, то Бог Фелдмана создает ее из слабости и увечий. Его Бог - это Бог Кафки и Беккета: "Спал, проснулся, спал, проснулся, никчемная жизнь".

Произведение завершает одинокий голос альта. Простую, квази-еврейскую мелодию Фелдман написал в 15 лет. Пожалуй, это один из самых личных и хрупких эпизодов во всей послевоенной академической музыке.

По определению Фелдмана, Ротко своей живописью создавал "абстрактное переживание", "то другое место, которое не является метафорой чего-то еще". Ровно те же определения применимы и к музыке самого Фелдмана. Глубоко эмоциональные и погружающие в себя "окна" Ротко не поддаются адекватному толкованию в чисто художественных категориях света, цвета или композиции. Нужно побывать внутри. И завораживающая, отстраненная, нарочито нерепрезентативная музыка Фелдмана - один из немногих способов прожить этот сложный духовный опыт. Вполне возможно, что на это вам понадобится шесть недель.