Фаза кошмара

https://mrakopedia.net/Фаза_кошмара

Водитель автобуса затормозил, подъезжая к остановке.

Женя устало поднялась с места и пристроилась у задней двери, держась за поручень. В открытую форточку ворвался холодный сквозняк. Не весна, а сплошное недоразумение.

Сквозь забрызганные стёкла был виден квартал — однотипные восьмиэтажки, такие же серые и угрюмые, как нынешний апрель. За свои двадцать два года Женя так и не привыкла к этому ландшафту — хуже того, он раздражал её всё сильнее. А в последние дни ей просто не хотелось возвращаться домой.

Ей было страшно.

Путь, который она проделывала в двух направлениях — утром и вечером — лежал через две детских площадки, мимо расселённого одноподъездного дома, вдоль безобразно разросшихся кустов. По утрам ещё ничего — Женя не успевала проснуться настолько, чтобы на неё подействовала гнетущая атмосфера. И то… казалось, что ночующий во дворах кошмар медленно расползается с первыми лучами рассвета, оставляя не видимые глазом, но осязаемые «седьмым чувством» следы. А вот вечером… вечером было попросту жутко. Что-то приближалось к восьмиэтажкам издалека.

Кошмар возвращался к ночи.

Автобус уже уехал, а Женя всё не решалась войти в квартал. Комкая в ладони магнитную карточку «на одну поездку», она думала о том, что карточка сейчас напоминает лицо Сергея Павлишина, когда он приезжает с работы. Человек он неплохой, но бизнес — не его стихия. Ему бы сидеть в проектном бюро с чертежами, а не крутиться по двенадцать часов в сутки, как белка в колесе: налоговая, санинспекция, клиенты, сотрудники, «крыша»… Вот что бывает, если жертвуешь собой во благо семьи. Вернее, во благо двоих детей — с женой Павлишин развёлся несколько лет назад. Открыл фирму, выворачивается там наизнанку, зато у детей всё есть, даже няня, которая целый день крутится вокруг них не хуже, чем Павлишин со своим бизнесом.

Если ты закончила школу с отличием, но не поступила в институт, потому что места там раскуплены заранее, и заработать на жизнь можно только присматривая за чужими детьми (всё лучше, чем торговать на рынке), что ты будешь делать? Писать жалобы в министерство образования, мэру и президенту заодно? Правильно. Будешь присматривать за детьми. Когда по характеру ты — флегматичная реалистка — твоя психика при этом особо не пострадает.

Почему же весь её флегматичный реализм мигом улетучивается, стоит только выйти вечером из автобуса?

Женя торопливо шла к дому, безуспешно пытаясь определить природу своего страха. Она ТОЧНО не боялась местных алкашей, хулиганов, агрессивных кавказцев, с недавних пор обосновавшихся по соседству. Местных она почти всех знала с детства, на кавказцев не обращала внимания — после Юрочки и Танечки Павлишиных те были просто пай-мальчиками. Нет, здесь что-то другое… Неясное и необъяснимое, но от этого не менее зловещее.

Как же сегодня холодно на улице.

В маленькой квартире закипающий чайник побулькивает по-особенному уютно.

Женя переоделась в тёплый халат и уже предвкушала чашку горячего чая. Она не могла согреться с того момента, как в форточку автобуса задуло сквозняком. По телевизору шла очередная серия «мыльной оперы» — в качестве фона сойдёт.

В дверь позвонили, а затем, словно сомневаясь в эффективности звонка, застучали кулаком. Вздрогнув, Женя подошла к двери и заглянула в глазок.

На лестничной площадке виднелась Ксюха Коваленко из соседней квартиры.

— Женя, Женюсик, киса-а-а-а! — позвала Ксюха. При этом она приблизилась вплотную к глазку со своей стороны. Стекло сразу же запотело. Ксюха всегда так делала — почему-то ей казалось, что, если говорить в глазок, будет лучше слышно. — Женьк, ну открой, ну дело до тебя есть.

Женя приоткрыла дверь.

— Привет, Ксень. Чего хотела?

— Котёнок, одолжи старой больной женщине стольник на лекарство, будь умничкой!

С этой просьбой Коваленко являлась к Жене регулярно раз в три-четыре дня. Под «лекарством» подразумевалось, как правило, пиво — других лекарств Ксюха не признавала, разве когда её принудительно выводили из запоев. Когда Женя ещё училась в десятом классе, Ксюха приехала в Москву из Мариуполя и устроилась на работу в ресторан — петь блатные песни. Потом её выгнали за пьянство, и Ксюха пела теперь в квартире, доводя до белого каления всех жильцов. Источником её доходов служили бесчисленные мужчины, которых она по очереди селила у себя на неделю-полторы. Мужики попадались разные — кто покупал выпивку с закуской, кто подкидывал Ксюхе денег на шмотки, а один сделал просто космически дорогой подарок — установил ей на кухне электрическую плиту. Правда, Женя, в отличие от подавляющего большинства, проституткой Ксюху не считала — мужской пол был её страстью, второй по счёту (на первом месте — алкоголь).

Видя, что Женя колеблется, Ксюха усилила нажим:

— Ну, Женюсечка, ну ладно тебе, ну я отдам — ты ж знаешь!

Женя знала. Не отдаст. Доказано опытом неоднократно.

Экс-певичка дышала таким перегаром, что Женя сама чуть не захмелела. Отделаться тут можно только одним беспроигрышным способом — стольником. Достав из сумочки кошелёк, Женя молча вручила Коваленко «пособие».

— От спасибочки! — Ксюха схватила купюру и быстро сунула её в карман. — Добрая ты девочка, Женька, вот шоб у тебя всё было и тебе за это ничего не было! Всё, Ксеня пошла за лекарствами… — Ксюха пошатнулась и упёрлась о стену.

— Ага, выпей и за моё здоровье тоже.

— Женюси-и-и-и-к, — с укоризной протянула Ксюха, сложив губки бантиком. — О, слушай, хотела спросить…

— Тысячу взаймы не дам, — быстро сказала Женя.

— Да не, я не про то… Женьк, а у тебя чё — мальчик появился? Да такой понтовый ещё, как зовут хоть?

— Что за мальчик? — Женя нахмурилась.

С «мальчиком» она в последний раз встречалась года полтора назад — не до них.

— Ну, эт-та-а, от остановки с тобой шёл. Ну, не с тобой, а сзади чуть. Но за тобой. Я ещё подумала — опаньки, Женька с ухажёром поругалась…

— Ксень, глюки у тебя очередные! Мальчика — не было.

— Да как не было, он во дворе до сих пор торчит. Тебя, небось, дожидается… Ну ладно, лапуська, пока-пока!

Женя поспешно захлопнула дверь и повернула ключ в замке. Выключив чайник, подошла к окну, отдёрнула занавеску и выглянула вниз.

Во дворе, прислонившись к гаражу-«ракушке», стоял незнакомый мужчина. Скрестив на груди мускулистые руки, он бесстрастно смотрел прямо перед собой. Одет он был как-то очень уж по-летнему: широкие клетчатые брюки и кроссовки дополняла рубашка с коротким рукавом. Черты лица скрадывала тень, отбрасываемая козырьком надвинутой на лоб серой кепки.

Женя пожала плечами. Она была точно уверена, что этот человек не шёл вместе с ней от остановки. По дороге она несколько раз оборачивалась и никого сзади не видела. Ксюха просто заметила чужого мужика, а всё остальное придумала. Она вообще из тех людей, которые, узнав о наступлении конца света, посвятят этой новости минуту-другую, а потом вернутся к самому актуальному, при этом безбожно фантазируя: кто, когда, с кем и в какой позе.

Луч заходящего солнца скользнул по затенённому лицу незнакомца, и его глаза блеснули мраморно-белым. Тихо вскрикнув, девушка попятилась от окна.

…Самый первый страшный сон Женя увидела, когда ей было пять лет. Ей снилось, что она выходит в узкий коридор их квартиры, а в другом его конце — всего-то в четырёх шагах! — виднеется фигура в белой простыне. Сначала Женя думает, что это кто-то из родителей решил её попугать, но по контурам простыни вдруг понимает — она наброшена на безголовое тело. В следующий миг Женю захлестнула волна холодного ужаса — она находится ОДНА дома, и кроме неё здесь только труп без головы в наброшенной на плечи простыне. Девочка проснулась с криком.

Проснулись и родители, и бабушка. Женя плакала навзрыд; мама гладила её по голове и утешала, говорила, что никакой фигуры в белой простыне не было, но Женя не сомневалась — она БЫЛА, она спряталась на кухне. Лишь когда отец прошёлся по квартире, включая везде свет, девочка немного успокоилась.

— Мамочка, но если её не было, почему она мне приснилась? — всхлипывая, спросила Женя.

— Понимаешь, милая, сны — это всего лишь сны. То, что ты видишь во сне — это не по-настоящему. На самом деле этого нет. Ты просто устала за день, вот тебе и мерещится всякая бяка. А мы её прогоним!

— Уже прогнали, — подтвердил отец. И только бабушка, сурово поджав губы, изрекла:

— Если видишь страшный сон, это значит — где-то рядом происходит что-то страшное.

От этих слов Женя снова расплакалась.

— Зачем ты такое говоришь ребёнку?! — воскликнула мама.

— Она должна знать, — отрезала бабушка. — Пусть она не думает, что сны — не по-настоящему. Пусть поймёт это, пока маленькая — потом поздно будет.

Родители тогда здорово ругались на бабушку, но та была непреклонна. Правда, Женя так и не поняла «это» — впрочем, даже став старше, она не всегда понимала, о чём говорит бабушка. Но на следующий день из разговоров родителей она узнала, что ночью, примерно в то самое время, когда она увидела свой кошмар, неподалёку от дома их сосед — сильно пьяный — пересекая железнодорожную насыпь, попал под электричку. Безголовый труп упал по одну сторону насыпи, а голову долго искали в репейнике с другой стороны (соседи перешёптывались, что её так и не нашли).

…Женя готовила ужин для своих подопечных, пытаясь при этом следить за резвящимися вовсю Танечкой и Юрочкой — аттракцион, против которого её истрёпанные нервы возражали чуть ли не в голос. Когда через полчаса появился Павлишин-старший, Женя уже изнемогала от их «невинных» шалостей.

— Как у вас тут сегодня, Евгения? — спросил Сергей.

— Да нормально вроде… Танюха что-то с утра закапризничала, есть не хотела. Но обедала с аппетитом.

— Вот и славно, — судя по всему, мыслями Сергей был ещё в офисе. — Ужин вы сделали? Я покормлю их сам. Можете двигать домой, а завтра будет денежка. Я вам, наверное, тысячи две накину, а то совсем вы с нами замучилась…

— Да ладно, — вздохнула Женя. — Подумаешь… Хотя, нет, две тысячи — это хорошо. Это приятно. Накидывайте, я не против.

— В июне я их на юга повезу, — сообщил Сергей, стягивая с себя пиджак, — отдохнёте пару неделек. А к осени у меня вакансия может появиться… чёрт, придётся тогда вам на замену кого-то искать.

— Ну, до осени ещё далеко, — обнадёжила его Женя. — Ладно, спокойной ночи. Поеду домой.

— Езжайте. Что-то вы бледная какая сегодня. Не болеете?

— Спала плохо, — пробормотала Женя. — Таня, Юрик! Пока-пока! Ведите себя хорошо.

— А мы всегда себя хорошо ведём с папой, — отозвалась вредина Танюха.

От станции метро до Жениной остановки автобус едет почти полчаса, а если не повезёт с пробками — то и все сорок минут. Но по мере удаления от метро светофоров всё меньше, а дорога всё свободнее. Пассажиров обычно по пальцам пересчитать можно — будто маршрут проходит через такую глушь, где никто и не живёт. Одно хорошо — сидячих мест сколько угодно.

Поставив на колени сумочку, Женя смотрела в окно и пыталась считать повороты, но вскоре мысли её сами собой вернулись к бабушке.

…После того случая родители старались не оставлять Женю с бабушкой одну. Но чем больше старались, тем хуже это у них получалось. Как по закону подлости, оба не вылезали из авралов на работе, и Женя частенько проводила с бабушкой сутки напролёт. Бабушку она здорово побаивалась, а мама и папа испытывали, видимо, похожие чувства — во всяком случае, они относились к суровой пожилой женщине довольно насторожено. Ради справедливости надо сказать, что, заполучая в свои руки внучку, бабушка была именно бабушкой — собирала Женю в детский садик, потом — в школу, ворчала, что надо застёгиваться и «шею-то, шею шарфом обмотай!». Правда, за пятёрки не хвалила, но и за двойки не ругала, лишь однажды обронила вскользь: «Кто не хочет учиться, тот живёт недолго, а умирает страшно». Только через несколько лет Женя догадалась, что бабушка, должно быть, имела в виду кого-то из своих знакомых, но в тот момент эта тяжёлая фраза возымела магическое действие… к концу четверти Женя получала только «хорошо» и «отлично».

Строго говоря, бабушка сумела привить Жене лучшие качества своего характера: уверенность в собственных силах и готовность справляться с проблемами. Но спокойствие и собранность — не единственное, чем поделилась с ней бабушка.

Однажды, когда она уложила Женю спать, кто-то позвонил в дверь. Была уже ночь; родители за час до этого по очереди сообщили, что остаются на переработку. Услышав звонок, Женя вскочила с постели и бросилась открывать, надеясь, что всё-таки они вернулись. Но до двери добежать не успела: бабушка совершенно бесшумно догнала её и положила ей руку на плечо. Поднесла палец к губам и сказала:

— Тихо.

Женя застыла — глядя на бабушку, на её сосредоточенное лицо, она вдруг поняла: что-то может случиться. Всё также бесшумно бабушка подошла к двери и прижалась к ней ухом. Звонок не повторился, потом послышались удаляющиеся шаги. Лишь тогда бабушка жестом велела внучке возвращаться в постель, а через пару минут зашла проверить, легла ли та спать.

— Бабуль, а кто это был? — дрожащим голосом спросила Женя.

— Кто бы это ни был, — сказала бабушка, — запомни раз и навсегда: нельзя открывать дверь тем, кто звонит ночью. Мать с отцом на дежурстве, и тебе это известно. Откроешь — а за дверью…

— Кто? — глаза внучки расширились от ужаса, она сразу пожалела, что задала этот вопрос.

— Мясорубщик, — коротко ответила бабушка. Секунду-другую она, видимо, решала, стоит ли посвящать внучку в подробности, но потом продолжила. — Он приходит по ночам к тем, кто готов открыть свою дверь чужому. Если его впускают, он съедает хозяев живыми. — Бабушка помолчала ещё немного и добавила: — Делает так, чтобы они не могли двигаться, вырезает куски мяса и ест, — Женя уже тихо скулила, зарывшись под одеяло, но бабушка вдруг с несвойственной нежностью коснулась её плеча. — Обещай мне, что никогда не откроешь дверь Мясорубщику.

— Никогда, бабушка, — ответила Женя, не высовываясь из-под одеяла. — Никогда, я тебе обещаю.

— Хорошо. А теперь спи.

На следующий день бабушка, не упоминая о ночном визите, потребовала, чтобы отец вызвал мастера — врезать в дверь глазок. Отец выполнил требование, не спрашивая объяснений, но вечером Женя услышала, как он перешёптывается с мамой: «Забеспокоилась бабка-то… видать, кто-то ночью приходил»… «Да мало ли, кто тут ночью ходит». Но сейчас, задним числом, Женя понимала — ночное посещение было каким-то странным. Райончик у них довольно маргинальный, в двери здесь ломятся часто: пьяные соседи, местная шпана, не знающая, куда приложить свои силы… Только в том-то всё и дело, что никто к ним в дверь не ломился. Один звонок… безмолвное ожидание… и звук удаляющихся шагов.

Кто же это был и зачем он пришёл?

Женя подозревала, что бабушке было известно, КТО и ЗАЧЕМ. Бабушка вообще знала что-то такое, чего не знали другие. Но она никогда не говорила об этом прямо, ограничивалась мрачными намёками и зловещими недомолвками. Она вовсе не была жестокой и не находила удовольствия в том, чтобы запугивать внучку, определив для неё лишь необходимый минимум… некой информации.

Женя так ушла в свои воспоминания, что перестала следить за дорогой. Встряхнув головой, она снова взглянула в окно; сбрасывая скорость, автобус катился вдоль длинного пригорка, возвышавшегося над дорогой. Зимой мальчишки, невзирая на запреты взрослых, катались здесь на санках, и дело не обходилось без двух-трёх смертельных случаев за сезон. До остановки оставалось метров триста, когда Женя заметила на обочине у подножья склона странно знакомую фигуру.

Фигура осталась далеко сзади, а Женя ощутила, как по коже пробежал озноб. Это был тот самый мужчина в кепке, которого она видела вчера в окно. Что он здесь, чёрт возьми, забыл?

Может быть, он просто недавно переехал в одну из восьмиэтажек… допустим, снял квартиру? И теперь просто гуляет по окрестностям для вечернего моциона?

Возможно, но маловероятно. В таком случае Ксюха уже должна была знать, кто это такой и как его зовут. Нет. Что-то подсказывало Жене, что мужчина — не местный.

Соскочив с подножки, Женя почти бегом бросилась в квартал. Добравшись до расселённого дома, она остановилась, переводя дыхание. В школе она получала пятёрки по физкультуре, но после выпускных экзаменов не тренировалась — времени не хватало. Женя оглянулась — позади на дороге никого не было. Что и неудивительно — даже если мужчина в серой кепке идёт сюда, их разделяет почти полкилометра. Уже спокойнее Женя двинулась дальше.

Идя через двор, она миновала стол, за которым компания работяг «забивала козла». На земле валялись пустые бутылки из-под дешёвого пива. Один из игроков громко выругался матом; Женя вздрогнула от звука его голоса. «Дьявол, совсем нервы никакие стали!», подумала она. Невольно ей вспомнилось, что, когда бабушка проходила мимо тусующихся с магнитофонами и выпивкой старшеклассников, громкие разговоры и дебильный хохот мигом смолкали, а взгляды опускались к асфальту.

Из подъезда навстречу Жене походкой подгулявшей примадонны выплыла Коваленко.

— Привет, — уныло кивнула ей Женя.

— Привет, Женькин! — Ксюха изловчилась и чмокнула её в щёку, чего Женя органически не переваривала, и громким шёпотом осведомилась — На пиво есть?

— Нет.

— Вот никогда у тебя нет на пиво, — возмутилась Ксюха. Вчерашняя субсидия, видимо, успела вылететь у неё из головы.

Задев Женю локтем, она направилась к ларьку. Стирая со щеки вульгарную красную помаду, Женя вошла в подъезд и вызвала лифт. Неожиданно ей захотелось выкурить пару сигарет. Обычно Женя курила только под настроение, так вот сейчас настроение у неё было как раз то.

Потянув на себя подъездную дверь, девушка натолкнулась на порыв ледяного ветра, растрепавший её волосы. Пытаясь привести чёлку в нормальное состояние, Женя, не глядя по сторонам, шагнула на улицу, но тут же остановилась, услышав рядом чьи-то голоса.

Это предупреждение, мелькнула у неё мысль. Вчера было то же самое. Холодный сквозняк в форточку автобуса — а потом появился этот человек. Даже не поворачивая головы, Женя уже заранее знала — неподалёку от неё стоит Ксюха Коваленко. За спиной Ксюхи того, с кем она разговаривает, не видно: Ксюха — барышня в теле. Но если пройти чуть вперёд — Женя так и сделала — можно увидеть короткий рукав летней рубашки, клетчатую брючину и…

Вот и лицо. Оно снова в тени — наверное, мужчина специально надвигает так низко свою кепку. Ксюха не замечает Женю, а вот незнакомец слегка подаётся вбок, бросая взгляд над плечом Коваленко. Он понял, что за ним наблюдают. Глаза его жутко вспыхивают мраморно-белым.

«Господи, неужели она ЭТОГО не видит?!» — подумала Женя, быстро отворачиваясь.

Она провела на улице ещё целый час, выкурив вместо двух сигарет почти половину пачки. Когда она подходила к подъезду, Ксюхи и её странного нового знакомого там не было. Но, выходя из лифта, Женя увидела, что дверь Ксюхиной квартиры чуть приоткрыта. Значит, Ксюха там — и, скорее всего, не одна. Видимо, они только что вошли — или, наоборот, собираются уходить. Женя поспешно юркнула к себе, всей душой не желая столкнуться лицом к лицу с незнакомцем в серой кепке. И только заперев замок и накинув цепочку, девушка поняла — он совсем рядом. За стенкой.

И, не исключено, пробудет там всю следующую ночь. Если не дольше.

Потом Ксюхина дверь захлопнулась. Женя заглянула в глазок, но на площадке никого не оказалось. Она прислушалась, но и за стеной было тихо. А ведь обычно, когда Ксюха приводит «гостей», все базары можно слышать, даже заткнув уши. Если она сейчас дома вместе с этим мужиком… то они, похоже, вообще не разговаривают.

На следующий день, получив обещанную прибавку к жалованию (дети у Павлишина, конечно, те ещё «цветочки жизни», но своё слово он держит железно), Женя решила отметить это событие скромным дружеским ужином сама с собой.

Возле метро она заняла очередь в палатку и прикидывала, что бы ей такого взять к курице гриль… может, бутылочку вина и расслабиться, благо, повод есть? Ночь прошла спокойно, Ксюха, видать, прихватила своего кавалера и подалась в кафе «Балтика». Дети вели себя, как и всегда, паршиво, но они умеют и хуже. Женя уже выискивала глазами магазин с винным отделом, когда сзади её окликнули:

— Женечка, это ты?

Женя обернулась. Она не сразу узнала в немолодой женщине заведующую районной библиотекой — заведением, побившим в последние годы все рекорды непосещаемости. Раньше бабушка частенько заходила туда вместе с Женей, и, пока внучка копошилась у высоких стеллажей, о чём-то негромко разговаривала с этой… Элеонорой Викторовной. Надо думать, они были подругами, хотя Элеонора лет на двадцать моложе. Скорее, знакомыми.

— Это я, — кивнула Женя. — Здравствуйте, Элеонора Викторовна.

— Как у тебя дела?

— Да вроде пока ничего. У вас как?

— Так, по-старому. Сижу целый день со своими книжками, небось, уже все забыли, что у нас библиотека есть, — Элеонора грустно улыбнулась. — Ты домой сейчас едешь?

— Ага. Премию сегодня получила, вот, думаю, не накрыть ли себе поляну на радостях.

Элеонора переложила из руки в руку пакет.

— Может, зайдёшь ко мне ненадолго? Чайку попьём, поболтаем… Надо же, сто лет тебя не видела, ты и не изменилась почти.

— А что, идея, — легко согласилась Женя. — Мне… я как раз хочу вас кое о чём поспрашивать. Автобус только минут через десять будет, давайте пока купим себе коробку конфет.

Элеонора Викторовна налила в чашки дымящийся чай.

— Тебе с сахаром, Женя?

— Пожалуй… нет, — отказалась Женя. С таким количеством сладкого недолго всю стройность растерять. Хотя младшие Павлишины и поддерживают её в тонусе, но всё же злоупотреблять не следует.

Окна библиотекарши выходили во двор; напротив виднелся Женин дом. Во дворе было безлюдно, «забивальщики козла» куда-то ушли.

— Так ты хотела со мной о чём-то поговорить? — напомнила Элеонора. В автобусе они общались на отвлечённые темы: цены, погода.

Женя кивнула.

— Элеонора Викторовна, а вы хорошо знали мою бабушку?

— Ну… её вообще мало кто знал хорошо, дама она была своеобразная, царствие ей небесное. Просто она считала меня своей подругой и почему-то мне доверяла. Впрочем, я никогда не подводила её.

Жене показалось, что во дворе возникло какое-то движение, но, когда она посмотрела туда, там по-прежнему никого не было.

— Вот как… — сказала Женя, дуя в свою чашку. — Своеобразная? А в чём это выражалось? — и, прежде чем Элеонора успела ответить, выпалила: — Она когда-нибудь рассказывала вам о… Мясорубщике?

Элеонора сложила руки под подбородком и некоторое время молчала, прикрыв глаза.

— Это… какой-то секрет? — смутилась Женя.

— Да нет, какие теперь секреты, — произнесла Элеонора. — Но, знаешь… тёмная это история с Мясорубщиком. Сразу скажу: я никогда не думала, что у твоей бабушки… не всё в порядке с головой. Но одно время она придерживалась очень странной теории, и, расскажи она об этом кому-то, кроме меня, её запросто могли упечь в сумасшедший дом.

— Что, бабушка изучала аномальные явления?

— Нет, бабушка… Людмила Ильинична… была следователем прокуратуры. Просто однажды она сама столкнулась с аномальным. Но задолго до этого ей поручили установить личность неизвестного, задержанного ночью на окраине Люберец — патрульный принял его за пьяного и доставил в отделение, и только там стало ясно, что этот человек — сумасшедший. При обыске в кармане его пальто обнаружили потрёпанную книгу — настолько старую, что она, судя по всему, стоила немалых денег и, возможно, была украдена из какого-то музея. Человека этого поместили в психиатрическую больницу, а твоя бабушка — тогда только начинавшая работать в прокуратуре — выясняла, кто это такой, что с ним случилось, и откуда у него эта книга. Книгу показали эксперту, и он подтвердил, что издание раритетное и очень дорогое, особенно, если найти покупателя из числа зарубежных коллекционеров. Довольно быстро Людмила Ильинична выяснила, что неизвестный — профессор истории Хаткевич, до недавнего времени работавший в одном из московских вузов. Его единственная родственница — двоюродная сестра — показала, что около месяца назад Хаткевич отправился в командировку в Норильск, и на тот момент был совершенно вменяем.

Позже в милицию поступило заявление от женщины, сдававшей приезжим комнату в коммуналке — у неё пропал жилец. Получалось, что Хаткевич приехал в Люберцы пригородным автобусом, с чемоданом, собранным для командировки и снял комнату на длительный период. Но вот что он делал в городе и почему соврал своей сестре…

— А сам он хоть что-нибудь говорил?

— Самое связное, что услышала от него твоя бабушка: «Нельзя на них смотреть! Нельзя мешать, когда они готовят себе пищу!». Понять это можно было так, что речь идёт о живых мертвецах, причём Хаткевич уверен, что видел их. По заключению психиатра, причиной его сумасшествия стал сильный испуг. «Если они приходят во сне, — говорил Хаткевич, — нельзя стоять к ним лицом! Нельзя, чтобы они запомнили в лицо, потому что тогда они придут! Только в кошмарах мы видим их, а они видят нас, и тогда им известно, куда идти!».

— И что с ним стало потом?

— Ну, потом Хаткевич умер, и дело закрыли, поскольку заявлений о пропаже раритетной книги не поступало. А книгу сдали в спецхран библиотеки МВД, где я, кстати, работала.

— Элеонора Викторовна, так что же это была за книжка? — спросила Женя, беря конфету.

— Она называлась «О природе каннибализма», автор — барон Шварцкап, то есть, как ты понимаешь, напечатана она ещё до революции. Мне удалось найти короткую справку: Шварцкап — состоятельный дворянин, много путешествовал, увлекался оккультными науками. Опубликовал сборник собственных статей, но тираж был уничтожен с санкции начальника Охранного отделения — усмотрели крамолу, хотя и не понятно, какую.

Должно быть, Хаткевич где-то достал уцелевший или авторский экземпляр. Шварцкап рассматривает обычаи и ритуалы людоедства у диких народов, в том числе и тех, что обитают в северных районах России. Похоже на попытку вычленить из ряда этнических групп некоторые, обладающие, скажем… сверхъестественными способностями, и объяснить такие способности поеданием себе подобных. По просьбе Людмилы Ильиничны я сделала ксерокопии нескольких страниц, посмотри дома, возможно, ты их найдёшь.

— Я поищу. Но вы сказали — бабушка сама с чем-то подобным столкнулась. Как это произошло?

В квартире вдруг погас свет. Вздрогнул и замолчал старый холодильник.

— Пробки, что ли? — Женя приподнялась.

Выглянув в окно, Элеонора качнула головой.

— Да нет, похоже, это что-то на подстанции. В соседних домах тоже света нет. Ничего, пока ещё не так уж и темно.

— Ладно.

— Так вот, слушай. В декабре восьмидесятого года из Люберец поступило сообщение о жутком двойном убийстве.

Жертвами стали двое пожилых супругов, проживавших на окраине города, невдалеке от промзоны. Оба имели судимости и состояли на учёте в милиции. Производя плановый обход, участковый позвонил им в дверь, никто не открыл, и он решил зайти позже. Придя через два часа, он столкнулся на лестнице с соседкой поднадзорных, которая пожаловалась на ужасный запах из их квартиры — «будто бы что-то сгорело» и «кажется, у них газ потёк». На звонки опять никто не ответил, и тогда участковый решил взломать дверь. Мужа и жену он нашёл внутри мёртвыми: у обоих была вырезана часть внутренних органов, в том числе селезёнка и печень… кажется, ещё поджелудочная железа. Но дальше начались разногласия между участковым и бригадой медэкспертизы. Эксперты утверждали, что смерть наступила задолго до того, как участковый вскрыл квартиру, с небольшим интервалом: первым погиб муж, примерно через двадцать минут — жена. Однако, по словам участкового и привлечённых им понятых, взломав дверь, они обнаружили, что супруги ещё ДВИГАЛИСЬ — бессмысленно, бесцельно бродили по малогабаритке, держась за стены и не обращая внимания на появившихся в квартире людей. От этого зрелища одна из понятых упала в обморок. Обои были перепачканы кровавыми отпечатками ладоней.

Продолжение>