Фанатка разбила пару чтобы трахаться с мужиком
🛑 ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻
Фанатка разбила пару чтобы трахаться с мужиком
НАЗВАНИЕ: ПРАВИЛА ИГРЫ
АВТОР: Иманка (imanka(собачка)mail.ru)
СТАТУС: закончен
ЖАНР/КАТЕГОРИЯ: angst, ЖЕСТКИЙ bdsm, dark, легкий мат, слеш.
РЕЙТИНГ: NC-21
ПЕРСОНАЖИ: Том/ОМП
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ: Для того чтобы играть в игре без правил, надо очень хорошо знать правила игры.
ОТ АВТОРА:
1. Цеста не будет!
2. все права защищены, полное или частичное использование без разрешения автора КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕНО.
3. У меня просьба - если у вас какие-то напряги с психикой и вы слишком сентиментальны, не надо читать этот фик.
ПРАВИЛА ИГРЫ
В игре без правил надо
очень хорошо знать
правила игры
Руки ужасно саднят. Ноги больше не держат. Тело невыносимо ноет какой-то мерзкой тупой болью. Каждое движение обжигает внутренности. Хочется сдохнуть. Хочется лечь. Хотя бы просто лечь. И сдохнуть. Из-за наручников, впившихся в запястья, руки немеют. К кольцам прикреплена цепь, какую обычно используют для охранных собак. Другой конец этой цепи закреплен на стене. Руки вроде бы и не задраны, но расставлены широко. Цепи ровно столько, чтобы нельзя было опуститься на пол даже на колени — ее длины не хватает. На щиколотках то же самое — цепи. Ноги широко разведены. Можно немного их сдвинуть, но этого не хватает, чтобы хотя бы постоять на одной ноге, давая возможность второй отдохнуть. Дурацкая поза. Со стороны, наверное, выгляжу очень смешно. Плевать. Очень холодно. Меня бьет озноб. Прислоняю горячий лоб к влажной стене. Слизываю капли воды. Моя еда. Нет, иногда он поливает меня водой из ведра или шланга. Тогда удается сделать несколько глотков. Потом он снова и снова насилует мое тело, и бросает вот так… бессильно висеть на цепях… Впрочем… Я уже давно не могу стоять… Сдохнуть тоже не могу по какой-то ошибке природы. Лишь бы больше не бил. Только бы он меня не бил…
Я живу только из-за тебя. Знаю, если мое сердце остановится, ты почувствуешь это и тоже умрешь. Я боюсь за тебя. Ты должен жить. Пока ты дышишь, я тоже буду дышать. Не важно, что будут делать с моим телом, важно, что я буду дышать. Видеть тебя в своих снах, чувствовать прикосновение твоих рук. Ты держишь меня… Отпусти… Дай мне умереть… Если умру я…
Снег… Кругом белый-белый снег. Мы в горах с родителями. Помнишь, ты хотел сделать маме сюрприз и на все сэкономленные от завтраков деньги купил ей огромный букет красных роз. Ты несся к нашему коттеджу по узкой дорожке, а я спрятался и подставил тебе подножку. Мы тогда всерьез подрались. Ты макнул меня лицом в снег. Макнул и не отпускал несколько секунд. Снег обжигал, царапал… Потом пнул под ребра и ушел, осторожно отряхивая цветы. Меня сильно знобило, мне было ужасно обидно, а я все равно долго лежал в том сугробе и смотрел на лепестки… Они казались мне каплями крови на белоснежном снегу… Такими же, как вытекали тогда из моего разбитого носа… Конечно же я заболел… Ты сидел около моей кровати, держал меня за руку и тихо плакал, обещая, что умрешь, если умру я. Тогда я поклялся, что буду жить. Ради тебя. А сейчас можно я сдохну? Отпусти…
За шесть месяцев до этого
***
Том мыл руки, задумчиво стоя перед зеркалом в туалете. Хотелось спать. Как его утомили все эти чертовы тусовки после концертов, когда на следующий день не можешь разодрать глаза, полдня ходишь, как сомнамбула, и только к вечеру более-менее приходишь в себя. Вечный недосып, нервотрепка, постоянная толпа вокруг. А иногда так хотелось побыть наедине с собой. Подумать, помечтать. Он давно не мечтал. Жил в какой-то чехарде. Неожиданно в зеркале за его плечом возникла девушка. Надо заметить, удивительно красивая девушка. Том даже рот приоткрыл, до чего хороша девица. В туалете никого нет. Охрана проверила. Откуда она здесь? Не важно. Может быть, задержаться на несколько минут. Право слово, мимо такой проходить — большой грех.
Он плавно повернулся к ней, состроив свою самую соблазнительную рожицу. Посмотрел ей прямо в глаза.
— Как тебя зовут, крошка? — хитрый прищур и язык по пирсингу в губе.
— Мия, — томно отозвалась та.
— Хочешь?
— Хочу.
Она шагнула вглубь, ближе к окну.
Том ухмыльнулся и отправился к ней, прикрыв за собой дверь, отделяющую помещение с умывальниками от помещения с писсуарами. Дерьмо, конечно, трахаться в таком гнусном месте, но если киска будет хороша, то можно будет продолжить в его номере.
Она обвила его шею руками, припала губами к губам и ворвалась в рот язычком. Том немного опешил от такого напора, но руки уже уверенно скользили по полуобнаженному телу, мяли округлые ягодицы, обтянутые тонкими шелковыми шортиками, ласкали красивую грудь. Он повернул ее к себе спиной, одной рукой стараясь быстро расстегнуть пуговку шортиков, а другой — задирая короткий топ вверх.
Мия изящно выгнулась. И Том с удовольствием отметил, что у нее удивительно красивые руки — гибкие, тонкие, похожие на лианы. Он наконец-то справился с пуговицей и молнией на шортах, дернул их вниз. Девушка не дала их снять. Повернулась к нему с хитрой улыбкой, что-то пряча за спиной.
Очень хорошо, что у нее есть презерватив, — подумал Том. Он сегодня не планировал трахаться, поэтому не подготовлен.
— Закрой глаза, малыш, — ласково мурлыкнула она ему на ухо. Том повиновался, расплываясь в довольной ухмылке.
В плечо что-то ударило, кольнуло. Он тихо охнул и недовольно распахнул глаза. Ее лицо, наполненное презрением и ненавистью, расплывалось. Том хотел что-то сказать, позвать на помощь, но вместо этого безвольно рухнул к ее ногам. Последнее, что он помнил, как она плюнула ему в лицо…
***
Тому снился какой-то кошмар, как будто кто-то пытается отпилить ему запястья, а он не дается. Но этот кто-то явно сильнее и потому медленно, но верно, цепь бензопилы приближается к его рукам. Когда кожу обожгло огнем вращающегося с бешеной скоростью металла, он завопил во всю глотку, дернулся и проснулся. Однако пробуждение хоть и избавило его одного кошмара, моментально перенесло в другой — он был прикован наручниками к горячей батарее в убогой комнате, где толпилось еще несколько человек. Том недоуменно вскрикнул. Его пнули ногой по спине:
— Заткнись, урод!
От неожиданности он повалился на бок. Сбитые запястья болели, а соприкосновение с горячей батареей доставило неприятные ощущения рукам и телу.
Он в страхе обернулся — кто-то совокуплялся прямо за его спиной на грязном матрасе. Том постарался подняться. Парень и девка перетягивали руки чуть выше локтя. Еще один парень снял штаны, раскорячился, видимо, собираясь уколоться в район паха. Баба неопределенного возраста пила что-то мутное… Том побледнел. Его сейчас вырвет. Где он? Что за черт? Какого дьявола?
По спине пробежались холодные пальцы. Он почувствовал это даже через два слоя футболок. Том отшатнулся, но с прикованными руками далеко ли уйдешь?
— А ты ведь тоже ничего… Ну-ка покажи мне свою розовую попку…
Рядом с ним стоял парень, который только что трахался… трахал… другого парня… Том заметался. Черт! Если руки вне игры, то остаются еще ноги. Шансов никаких, но хоть кому-то он засадит по яйцам со всей дури.
Однако с его ногами разобрались очень быстро: одна подсечка — и вот он грохнулся на пол, сильно ударившись плечом.
— Хочешь поиграть? — незнакомец навалился, языком полез в ухо — противно и щекотно одновременно. — Ну, давай поиграем. — Руки по хозяйски расстегивают пуговицы на джинсах. — Как ты хочешь поиграть? — Он пытается снять с вырывающейся жертвы штаны. — Иди ко мне, пупсик…
Последнее слово окончательно отключило мозг Тома. Взбесило. Просто до трясучки взбесило. Он выгнулся под парнем и как-то умудрился засадить ему коленом в пах. Тот вскрикнул, согнулся пополам. Том снова его лягнул. Теперь уже в живот. Откинул мерзавца в сторону. Подобрался весь поближе к батарее. Черт! Штаны только наполовину стянуты, не одеть теперь никак.
— Ну всё! — взвизгнул парень, налетая на пленника. В ход пошли ноги и кулаки. Том лишь смог кое-как прикрыть голову и сжаться от сыпавшихся на него градом ударов. Его резко дергают за щиколотки, разводя ноги в стороны. Том кричит от боли в перекрученных руках, тело словно набили камнями — так больно и тяжело. Парень возится с собственными штанами. Тыкается ему в живот возбужденным членом. Том изо всех сил вырывается и лягается под ним. Кричит, что есть мочи. Тот лишь зло смеется. Вот-вот вгонит член…
— Охренел? — орет кто-то. И в следующий момент несостоявшийся насильник летит на спину. — Ты что делаешь, мразь?! Пошел вон! — Глухой звук удара. Вскрик. Том готов расцеловать своего спасителя. Он не видит его лица — только силуэт — лампочка светит прямо в глаза.
— Зря ты его остановил, милый, — знакомый томный голос. — Надо было эту мразь разок для профилактики.
Звук сладкого поцелуя.
Том прищурился и… узнал ту девку из туалета, которая буквально обвила руками, длинными и тонкими, как лианы, худое тело своего спутника. Она оторвалась от губ мужчины и села на корточки перед ошарашенным Томом.
— Или мне его… в последний раз… — говорила она, эротично растягивая слова, отчего у Тома начала кружиться голова. — Хочешь? — Он затряс головой. — Ты же хотел, малыш…
Она провела пальцами по лицу, по шее. Наклонилась к нему низко-низко, почти касаясь губ.
— Не порть товар, — между делом бросил парень, ухмыляясь.
Том улыбнулся. Плюнул ей в лицо.
Она неприятно оскалилась и ударила его кулаком.
Темнота.
***
Щеку приятно щекотал какой-то комок ткани — то ли простыня, то ли пододеяльник. Вообще какие-то очень странные ощущения. Солнце в глаза. Кто-то сидит на животе. Наверное, Билл. Это у него такая дурацкая манера иногда будить — залезет сверху и ну щекотать, спасу от него никакого нет. А вот не будет он просыпаться и открывать глаза.
Билл настойчиво щекотал его перышком. Водил по груди мягким кончиком. Том чувствовал, как он улыбается. Вот сидит на нем и светится весь, как солнышко. И мордочка такая шкодливая-шкодливая. Глаза озорные-озорные. Том улыбался в ответ. Не хотелось сгонять его. Было в этом что-то такое родное, интимное… Самые счастливые моменты его жизни. Он развел руки в стороны и потянулся. Что-то не так… Что-то звякнуло. Том дернул руками и понял, что прикован к кровати.
— Твою мать, Билл, что за черт? — возмутился он, распахивая глаза. На нем сверху сидел какой-то мужик в коротком шелковом халате с перышком в руке… Том пронзительно закричал, подскакивая. Но выскользнуть из-под него не смог — ноги тоже прикованы. Есть какой-то запас цепи на минимальные движения, но… Он с ужасом осознал, что ноги широко разведены и… он… голый…
— Доброе утро, сладкий, — улыбнулся он. — Меня зовут Марино.
— Слезь с меня, урод! — зло завопил Том, извиваясь под ним. — Я сейчас позову охрану, и тебя на ремни порежут! Пошел отсюда!!!
— Ох, ты мне таким нравишься, — Марино взял его за подбородок и провел перышком по губам.
Том крутанул головой, вырываясь.
— Я сказал, руки убрал!!!
— Но только сегодня, — он сжал подбородок так, что Тому показалось, будто он хочет его раздавить. — Закрой свой милый ротик и послушай меня.
— Пошел на… — Том прикусил язык от сильного удара по лицу и на мгновение замолчал, опешив от такой наглости. — Пшел… — зашипел он, и вновь схлопотал по скуле. Рот наполнялся кровью. Не придумав ничего лучше, он сплюнул ее прямо на сидящего на нем человека. Марино схватил его за распущенные дреды и, резко дернув на себя, вытерся ими, как тряпкой. Том закричал от боли.
— Правило первое. Когда я говорю, ты молчишь и слушаешь. Правило второе. Ты говоришь только тогда, когда я тебе разрешаю.
— Правило первое и единственное. Пошел к черту! — зло рыкнул Том. Удар в живот. Даже в глазах потемнело. Он закашлялся.
— Правило третье. Ты делаешь то, что я тебе говорю. Правило четвертое. Ты выполняешь все мои указания беспрекословно. Они не обсуждаются. И запомни, мальчик, здесь я устанавливаю правила игры. Хочешь жить — слушайся. Иначе… — два сильных удара по груди и в живот. Том дернулся, сжался. — Иначе я буду объяснять тебе по-другому.
— Пошел к черту… — процедил Том сквозь зубы. По вискам текли слезы.
— Ну, основные правила я тебе объяснил. У тебя сегодня особенный день. Это твоя комната. Ты будешь здесь жить. Пока будешь мне нужен и интересен…
— Меня будут искать, — всхлипнул он. — Вам этого так не оставят! Вы не знаете, с кем связались…
Марино расхохотался, намотал дреды на руку и притянул его к себе.
— Если бы ты знал, сколько денег я за тебя заплатил, Том, ты бы сейчас уже вылизывал пыль на подошве моих ботинок.
Марино швырнул его обратно на подушки, чуть сдвинулся на бедра. Медленно, со смакованием принялся развязывать пояс халата. Том побледнел, как завороженный уставился на его руки. Марино снял халат и откинул его в сторону. Тома начало трясти от страха.
— Это ведь у тебя будет первый раз, да, малыш?
— Не трогайте меня, — прошептал он, оцепенев.
Марино мягко касался губами кожи, на которой расцветали синяки. Скользил языком по груди, теребил соски.
— Пожалуйста… Не трогайте меня… — пробормотал он чуть громче.
Ласкал руками шею и голову. Терся возбужденным членом о живот. Тома трясло, как в лихорадке. Он метался из стороны в сторону и скулил:
— Нет, не надо… Не трогайте! Ну, пожалуйста, не трогайте… Нет… Не надо…
— Я покажу тебе, как может быть хорошо… — шептал Марино ему в ухо, ложась сверху и елозя по дрожащему телу. — И хоть ты не заслужил этого, но сегодня я сделаю исключение. Только сегодня. — Он отвлекся, зачерпнув смазку из баночки. — От того, насколько ты мне понравишься, зависит, как долго ты проживешь.
— Не надо… Пожалуйста… Не надо!!! — закричал Том.
Марино сел на колени между его ног. Приподнял бедра и просунул под них подушку.
— Нет!!! Нет!!! Нет!!! — пытался сопротивляться Том.
Он лишь улыбался. Помял ягодицы и запустил палец в сжавшуюся дырочку. Том выгнулся, стараясь избавиться от пальца внутри себя. Марино ухмыльнулся и добавил сразу два, второй рукой нажимая ему на живот, вынуждая вновь лечь на спину. Том вывернулся, соскочив с пальцев.
— Как хочешь, — ласково произнес Марино. — Я хотел растянуть тебя, чтобы было не больно. Но раз ты не хочешь… — Он дернул его на себя и резко вошел. Том завопил так, что в ушах зазвенело.
Марино подождал немного, наблюдая, как мальчишка мечется под ним и изгибается, потом начал плавно двигаться, до синяков вцепившись ему в бедра.
— Нет! Нет! Нет! — стонал и всхлипывал он на каждый толчок. Марино улыбнулся и чуть изменил угол. Страдательное «Нет» перешло в протяжное «Ааа!» Он все так же двигался медленно и плавно, только теперь постоянно задевая простату. Было интересно наблюдать за ним. Марино видел, как дрожат и кривятся его губы, как затуманен взгляд, как трясет тело — боль и наслаждение. Костяшки сцепленных на цепях пальцев побелели. На лбу выступил пот. Голова ударяется об спинку кровати. Он мечется, стонет.
Неожиданно Марино изменил угол и ударил со всей силы. Том завопил громче прежнего, хотя куда уж громче... Несколько резких толчков, чтобы было кошмарно больно.
— А вот так я буду делать тебе, мальчик, когда ты не будешь меня слушаться, — склонился он к его уху, кусая за мочку до синяка. Поднялся и еще раз ударил. Том захлебывался в собственной боли. Марино начал двигаться быстро и сильно, натягивая его так, что от боли, казалось, Том вот-вот потеряет сознание. Один сильный удар и он замер, откинул голову назад, тяжело дыша. Вышел из него. Взял валяющуюся простыню и вытер потное лицо, грудь и окровавленный член.
— Хорошая детка, — похлопал он его по щеке. Швырнул тряпку на лицо Тому. — Горячая, узкая, страстная. Хорошая детка. Осваивайся.
Марино завязал пояс халата и отправился к выходу.
— Ах, да! — театрально стукнул он себя по лбу. — Я же забыл. — Он вернулся, доставая из кармана ключ от наручников и расстегивая их на руках и ногах. — Гигиена прежде всего. Правило пятое. Ты всегда должен быть чистым. Правило шестое. Ты всегда должен быть рад меня видеть. Правило седьмое. Ты всегда должен ходить голый. Если я увижу (а здесь несколько видеокамер), что на тебе простыня или полотенце, ты будешь наказан. И поверь, я накажу тебя очень серьезно. Запомни, за любое неповиновение ты будешь серьезно наказан. Здесь все живут по моим правилам. Добро пожаловать в рай, малыш, — рассмеялся он и лениво удалился.
Том лежал, скрючившись. Взгляд в никуда. Слезы стоят в глазах, медленно ползут по переносице, по виску... Капают на смятую простынь. Иногда тело начинала бить мелкая дрожь, и его всего трясло, даже зубы предательски стучали. Он чувствовал, как по бедру щекотно стекает сперма и, наверное, кровь. А еще очень больно. Кожа горит. Внутренности ноют. Надо смыть с себя все это! Все его прикосновения, поцелуи, пот, сперму! Смыть! Немедленно! Том кое-как соскребся с постели и поковылял к двери. Кошмарно больно. Ноет вся грудина. Крутит живот. Задница такая, словно ему ее перцовой настойкой смазали. Болит челюсть.
Ванная оказалась просторной комнатой с большим окном, из которого открывался прекрасный вид на голубой океан. Том почему-то сразу понял, что это океан. Он посмотрел вниз, на минуту позабыв о цели своего визита, — высоко. Очень высоко. Значит, дом стоит на обрыве. С этой стороны отсюда не выбраться. Том чертыхнулся. Надо будет обследовать комнату. Он здесь не останется.
Том протяжно всхлипнул, когда перелезал через высокий бортик ванной — больно. Включил чуть теплую воду. Он неистово натирал тело мочалкой, до нездоровой красноты, до раздражения. Он начищал зубы, разодрав от усердия десна до крови, пытаясь избавиться от его вкуса. Он… он… он не выдержал, свернулся на дне калачиком и тихо плакал. Хотя он сам не понимал, плачет ли, или это вода из душа течет по лицу…
Он лежал под мягкими струями очень долго. Солнце уже начало клониться к горизонту. Вставать не хотелось. Жить тоже. Его изнасиловали… Это просто не помещалось в голове. Его, Тома Каулитца, изнасиловал какой-то придурок. И, судя по всему, это не в последний раз. Где его охрана? Где он вообще? Как он сюда попал? Что от него хотят? Этот придурок сказал, что он его купил… Заплатил много денег… Стоп! Том рассерженно сел. Поморщился, покрутился, пристраивая больную попу. Та телка в туалете что-то ему вколола. Он отрубился. Очнулся в каком-то притоне. Они уже тогда знали, что будет дальше… Тот урод велел не трогать его, потому что «не порть товар». Товар… Товар… Его похитили и продали извращенцу. Том запустил руки в мокрые дреды. Ни хрена себе он попал… Да вот только хрен эта тварь его еще раз тронет!
В комнате на небольшом прикроватном столике его ждал сильно остывший обед… или ужин… Еда разложена в металлические тарелки. Рядом лежала пластиковая ложка. Том даже не сразу сообразил, почему так. С мебелью гостеприимный хозяин тоже пожадничал — кровать и вот этот столик. Всё. Ни стула. Ни кресла. Ни шкафа. Два окна без занавесок: по одной стене с видом на океан (только вдали еще большой остров видно или какой-то клочок суши), по второй стене — выходит в сад. Этаж эдак четвертый, может быть пятый. Так… Судя по всему это какая-то башня в большом доме. Или как оно там называется… Флигель? Надо будет выставить окно и сбежать ночью. Он здесь долго не задержится. Связать две простыни и рвать когти так быстро, как только сможет. Главное, вырваться на свободу, а там он что-нибудь придумает. Только тело очень болит и ходить неприятно… Том замотался в простыню и завалился на кровать. Что случилось, то случилось. Сейчас надо думать о том, как спасти не только задницу, но и шкуру. Нет, он не принял насилие, не простил его, не смирился с ним. Но он не собирается лежать и убиваться по этому поводу. Надо думать, как удрать. Так и только так. Еще вариант — рассчитывать на помощь Билла. Однако, судя по всему, Билл очень далеко и вряд ли додумается искать его на каких-то островах в большом доме, окруженным гибискусами, розами, апельсиновыми деревьями и пальмами. Поэтому рассчитывать особо не на что. Только на себя. Потом позвонить Биллу и тогда уже ждать помощи от него. Том удовлетворенно вздохнул: когда в г
В ресторане так долго несли заказ что пара успела трахнуться с кремпаем
Жена Пробует Большой Член Друга Своего Мужа Часть 1
Молодой любовник дает на клык и имеет на кровати 40ка летнюю россиянку с кучерявыми волосами и мягкими сиськами