Евангелие от Марка не анонимно. Все точки над i.

Автор Евангелия от Марка отнюдь не был анонимным языкохристианином, как сейчас часто утверждается. Это был говоривший по-гречески и по-арамейски иудеохристианин из Палестины, хорошо знавший страну (и особенно Иерусалим) и ее обычаи, и нет достаточных оснований сомневаться в его тождественности с Иоанном Марком, персонажем Деяний апостолов (Деян.12:12,25; 15:37,39; Флм.24; Кол.4:10; 2Тим.4:11; 1Петр. 5:13 [Титул Евангелия указывает на то, что этот Марк был известным и авторитетным человеком. В церквах знали, кто такой Марк]).

То же относится к вызвавшему большую дискуссию сочинению Папия, которым он обязан «старцу» Иоанну и которое, следовательно, основано на предании, появившемся задолго до конца І века. У Папия сказано, что Марк был переводчиком Петра и поэтому его Евангелие восходит к рассказам самого апостола.

Этим источником зачастую пренебрегают как апологетической легендой, что неверно. В пользу его историчности говорят следующие аргументы:

а) Папий не столько защищает, сколько критически оценивает автора: его Евангелие, говорится, не придерживается (хронологического и фактического) порядка и основано не на личном свидетельстве, а на композиционно никак не организованном предании, взятом из вторых рук. Вероятно, Папий, ученик Иоанна, подходил ко второму Евангелию с меркой четвертого. Независимое от Папия сообщение об отношениях между Марком и Петром как учителем и учеником содержится в 1Петр. 5:13, тексте, возникшем также в Риме около 100 г. по Р.Х.

6) Петр как ученик в Евангелии от Марка играет первенствующую роль, бросается в глаза, что этот момент подчеркнут в начале, в середине и в конце, то есть его личность определяет всю сложную композицию произведения. В своем относительно коротком Евангелии Марк упоминает Петра 25 раз, столько же, сколько и Матфей, чья книга на 70 процентов объемней и для которого авторитет Петра тоже важен (Мф 16:17-19).

Иоанн и Иаков, сыновья Зеведеевы, упомянуты у Марка только 10 раз, причем почти всегда вместе с Петром. Далее, Петр неизменно возглавляет списки учеников и всегда (лишь за одним исключением) является единственным поименованным среди учеников собеседником Иисуса (Только в Мк.9:38 с Иисусом говорит Иоанн).

Уникально и то, что его имя образует inclusio Евангелия, то есть замыкает на себе историю в целом. Так, в 1:16 Петр - первый ученик, которого автор называет непосредственно после публичного появления Иисуса (это подчеркнуто дважды), а в конце - в 16:7 он назван и последним, хотя это упоминание носит необязательный характер: ангел приказывает женщинам: «Скажите ученикам Его и Петру» (На этот пункт в новейших комментариях и исследованиях не обращают внимания. Он может быть, кроме того, еще и косвенным указанием на «протофанию» (первое явление) Петру, понятным, однако, лишь тем, кто о ней знал. Сам же Марк об этом не упоминает. Ср. 06 этом Bauckham, Jesus, 155-182 («The Petrine Perspective in Mark»).

Таким образом, имя «Симон Петр» сознательно поставлено в начале и в конце книги. Мы видим в этом ясный знак, указывающий на то, у кого из учеников евангелист почерпнул сведения, которые он передает! (Hengel, Gospels, 82. Второе подобное указание содержится в загадочных стихах 14:51 сл., которые лучше всего объяснялись бы, если бы автор, Марк, имел здесь в виду самого себя. Никакого внутреннего обьяснения для двух этих указаний найти в Евангелии не-возможно. См. ниже, с. 600.)

в) Знание о том, что за вторым Евангелием стоит авторитет Петра, было причиной, по которой Лука - а для него Марк был важнейшим из «многих» (Лк 1:1) источников - и следующий за ним неизвестный автор Евангелия от Матфея использовали композицию Марка как основу для своих «биографий Иисуса». При этом последний, сознающий себя наставником и богословом, тем не менее на удивление точно следует Марку и перенимает (помимо немногочисленных перестановок и некоторых сокращений) не только его композицию и материал, но и более 80 процентов лексического состава.

У Луки эта цифра немногим ниже - около 65 процентов (Cm. Kümmel, Einleitung, 30: «B тех частях текста, которые у Мк общие с МФ и/или Лк, из 10650 слов Мк 8189 встречаются и у двух других авторов (7040 у Лк и 7678 у Мф). Таким образом, для всех троих материалы Мф и Лк в основном сходятся в тексте Мк» (по S. de Solages). Согласно подсчетам Р. Моргенталера (Morgenthaler, Statistik), доля Мк в Мф больше, а в Лк - несколько меньше (соответственно 8555 и 6737 из 11078 слов)). Марк служит авторитетом для Матфея и Луки потому, что его книга основана на Петровом предании.

3. Второе Евангелие, наиболее ранний последовательный рассказ о деятельности Иисуса с момента выступления Крестителя и до обнаружения пустой гробницы, написано не каким-то анонимным автором, не игравшим сколько-нибудь существенной роли в первоцеркви, а известным учителем, который сам обладал авторитетом и мог ссылаться на еще больший авторитет.

Только так можно объяснить значение этой книги в первые годы христианства, хотя во II веке она была быстро оттеснена на второй план первым Евангелием, выражавшим более полно то, в чем нуждалась церковь, и своим названием - «Евангелие от Матфея» - внушавшим мысль о своем апостольском происхождении. Евангелие от Иоанна, написанное несколько позднее, тоже знает Евангелие от Марка.

Ученик апостолов Марк с этого времени уступает место самим апостолам, однако связь его Евангелия с авторитетом Петра, о чем свидетельствуют во ІІ веке кроме Папия также Иустин, Ириней (либо римский архив, откуда он берет свои сведения) и Климент Александрийский (Иустин, Диал. 106,3; Ириней, Против ересей 3,1,1; Климент Александрийский у Евсевия, ЦИ 2,15,1 сл. и 6,14,5 слл., ср. 1 Петр 5:13. О римском архиве см. Thornton, Zeuge, 29, 45, 48-55.), предотвратила утрату его Евангелия.

Оно легко могло быть потеряно, поскольку почти полностью вошло в состав Евангелия от Матфея, как и более ранние собрания логий, предположительно ассоциировавшиеся с именем Матфея, которые действительно не сохранились.

Из 28 фрагментов Евангелий, дошедших от доконстантиновской эпохи на папирусе и учтенных в издании Нестле - Аландов (Editio vicesima septima revisa (27-е дополн. изд.) 2001, 684-690. Можно думать, что крупные церкви - Римская, Эфесская, Антиохийская и Александрийская - уже в раннее время, в первые десятилетия II в., располагали собранием из всех четырех Евангелий. Для Иринея это само собой разумеющийся факт, но его предполагает и описательное название «воспоминания апостолов» (άπομνημονεύματα τών άποστόλων) у Иустина, 1 Апол. 66,3; 67,3, в особенности же Диал. 103,8; 106,1 - 107,1 и др.), 15 содержат Евангелие от Иоанна, 11 - от Матфея, 6 - от Луки и только одно - от Марка: это кодекс Р45, включающий все четыре Евангелия и Деяния.

Кажется чудом, что Евангелие от Марка сохранилось. Очевидно, во II веке более поздние Евангелия, приписанные апостолам Матфею и Иоанну, ценились выше, чем ранние Евангелия апостольских учеников Марка и Луки!.

4. Заблуждение исследователей жизни Иисуса, включая и А. Швейцера, состояло в том, что они полагали, будто зависимость от Петрова предания гарантирует «историческую» надежность, и что Марк передает биографический рассказ о приблизительно годичной деятельности Иисуса в хронологической последовательности. Представления о «свидетелях», которые, как видно из пролога Луки (1:2, ср. 1Кор.15:5 и Евр.2:3), действительно играли большую роль, у этих авторов были чересчур модернизаторскими. Но, как показала история форм и редакции, Марк не дает историко-биографического отчета, какой хотели бы видеть в нем современные историки, а пишет керигматическую биографию Иисуса, то есть рассказывает историю Иисуса в качестве примера, как проповедник Благой вести.

Если Марк в самом деле создал (как это ему часто приписывают) некий новый литературный жанр, то это - жанр «керигматической биографии». Характер проповеди, присущий его книге, выражается в детально продуманной композиции, которая драматична в силу богословских причин, и определяется христологией автора Евангелия.

И все же он не создает религиозную фикцию (как в наше время порой утверждают), но широко включает в свое произведение «традицию», а можно сказать, и «воспоминания», отобранные и оформленные с богословской и миссионерской позиций, включая так называемые «редакционные» суммарии и обрамления. Ибо какой разумный экзегет усомнится в том, что Иисус сначала ходил, проповедуя и исцеляя, по Галилее, и призвал учеников у Геннисаретского озера, что он привлек к себе толпы народа, которые стали следовать за ним, что он спорил с книжниками и фарисеями и учил народ и призванных им учеников, что в конце он был распят в Иерусалиме?

В целом композиция Евангелия от Марка соответствует реальности: оно начинается с выступления Крестителя и крещения Иисуса, затем следует продолжительная деятельность Иисуса в Галилее с центром в Капернауме, начиная с 5-й главы он иногда посещает также окружающие Галилею языческие области, и только после 10:1 мы находим его в Иудее и Перее, а с 11:1 наступает последняя неделя в Иерусалиме, завершающаяся страстями Иисуса, начиная с 14-й главы.

В этой кульминации - богословская цель Марка. Можно сказать, что только благодаря «истории страстей» (Мк 14:1 - 16:8) рассказ Марка и становится по-настоящему «Евангелием». Но в географическом смысле автор пишет (и это исторически верно) преимущественно галилейское Евангелие, оттуда родом ученики и прежде всего говорящий от их лица Симон Петр: «Точно ты из них, ибо и ты галилеянин» (Мк 14:69 сл. Матфей, пищущий свое Евангелие где-то неподалеку от Галилеи (см. ниже, с. 239, прим. 194), дополняет со знанием дела (МФ 26:73): «ибо и речь твоя (т.е. язык) обличает тебя». Ср. Деян 1:11; 2:7; 10:37. О несправедливо критикуемых географических познаниях Марка см. F. Lang, Über Sidon mitten ins Gebiet der Dekapolis. Geographie und Theologie in Markus 7,31, ZDPV 94 (1978), 145-160; Hengel, Historiker, 147-183 (см. в особ.Anm. 19). См. также ниже, с. 277 сл. о Галилее. Не следует забывать, что географических карт в те времена было мало, а те, которые были (например, у военных), имели низкое качество). Это тем более бросается в глаза, что Галилея в первохристианских источниках за пределами Евангелий не играет никакой роли.

Уже Лука и Иоанн ограничивают ее значение в сравнении с Иерусалимом, причем Деяния апостолов упоминают о Галилее только трижды, в том числе дважды в связи с историей движения Иисуса. В языческой литературе она играет очень малозаметную роль. Неужели столь необычный по своей географической структуре рассказ Марка, повлиявший в важнейших аспектах на позднейшие рассказы, не имеет ничего общего с исторической действительностью?

5. Было бы наивно полагать, что Марк писал без всякого представления о временном промежутке, отделявшим его от времени Иисуса, без всякого «исторического сознания», имея в виду только проблемы своей эпохи. Не нужно мерить его понимание «истории» нашей современной, критической меркой.

Хронологическая дистанция с событиями, происходившими с Иисусом, составляющая всего около сорока лет (обозримый промежуток времени), во многих местах очевидна!». Марк понимает, что изображаемая им ситуация, в которой находились Иисус и его ученики в Галилее, не тождественна ситуации тех церквей, к которым он обращается в критические времена Иудейской войны и гражданской усобицы в Риме. Для Марка относящееся к прошлому время Иисуса, которым он сознательно ограничивается, уникально и первостепенно.

Основа спасения была заложена в то время, а не в тревожную эпоху, в которой живет автор. Лишь в отдельных местах, например в Мк 2:20 или 9:1, в сжатой «истории церкви» 13:5-13 или в 14:9 он говорит со своими слушателями непосредственно о настоящем с его тяжелыми потрясениями. Нигде не видно и того, чтобы он опровергал другие христологические взгляды и тем более «ереси»; нечто подобное встретится лишь в более позднем Евангелии от Матфея, предостерегающем от лжепророков (Мф 7:15, ср. двойное использование текста Мк 13:22 в Мф 24:11,24. У Марка здесь идет речь об эсхатологическом предсказании, касающемся времени мессианских бедствий. у Матфея это превращено в событие истории церкви, которое, как показывает завоевание Иерусалима, началось задолго до времени написания Евангелия и обостряется с приближением конца мира), и еще ярче выражено в корпусе Иоанновых писаний.

Марк желает показать церквам, где будет читаться за богослужением его книга (ср. 13:14), кем на самом деле был (и остается) Иисус, на чем оновано их спасение (ср. Мк.1:1; 2:5,19; 8:31; 9:7; 10:45; 14:22-24) и что из этого должно последовать.Его книгу не следует приписывать какой-то определенной «общине» (это относится и к остальным Евангелиям).

Об «общине Марка» нам ничего не известно. Марк написал собственное - революционное - сочинение не для своей «личной общины», да и большой вопрос, существовала ли она, ведь будучи «учеником апостолов» он много путешествовал, а писал, вероятно, в Риме для всей церкви как ее первый «евангелист».

Его Евангелие не есть и продукт коллективного творчества, оно вышло из-под пера авторитетного учителя, за которым стоит еще один, старший и высший авторитет. Такое абсолютно новое произведение не могло возникнуть по мановению руки, у него, по-видимому, была предыстория, и оно, как это видел уже Гердер, испы-тывалось и укоренялось в богослужебной практике.

Первохристианство было динамичным миссионерским движением, в котором - как и вообще в античности - в центре стояло устное учение, а не написанный текст. К тому же, для того, кто ожидает близкого конца мира, есть более важные дела, чем создание и цитирование литературы. Вот почему до Маркиона и Иустина мы встречаем так мало «евангельских цитат».

Для первого и второго поколений христиан определяющим было живое и запечатлевающееся в памяти устное слово. Отчасти это относится, как показывают дошедшие фрагменты Папия, и к первой половине II века. Но и позже слово, читаемое и толкуемое во время богослужения, и огласительное устное учение продолжают обогащать друг друга.

Поэтому С. Бюрског и говорит в своей книге о евангельской традиции в контексте античной «устной истории» (oral history) о феномене «реорализации». Во II веке Евангелия еще долгое время цитировали неточно, в большей степени приводя их по памяти, так сказать, «обработанными для огласительных целей».

6. Опирался ли Марк на письменные источники, остается неясным и спорным. Возможно, он основывался на более раннем повествовании о страстях Иисуса. На это может указывать текст 1Кор 11:23 слл., где видно, что Павел за более чем двадцать лет до Марка знал похожее предание о страстях, которое было еще устным.

Открытым остается и вопрос, в какой мере Марк использовал собственные или чужие записи и в какой мере предполагаемые «сборники», предшествующие Марку, составлены другими, а в какой - им самим. Собственные записи тоже можно назвать «источником». Бесспорным представляется то, что авторитет евангелиста в этом поистине эпохальном труде, положившем начало новому влиятельному литературному жанру, связан с авторитетом Петра.

Между написанием его книги в Риме около 69/70 г. по Р.Х. и мученической смертью Петра в том же городе прошло всего пять - шесть лет, следовательно, фигура Петра, мученика и главного носителя предания об Иисусе на Западе, равно как и его исключительный авторитет были живой реальностью для большинства христианских общин.

Только в Евангелии от Иоанна, написанном примерно тридцатью годами позже, ситуация меняется. Там в конкуренцию с Петром вступает загадочный «любимый ученик». Однако даже в четвертом Евангелии Петр очень определенно выдвигается на первый план в решающие моменты (Например, в Ин 1:41-44; 6:68; 13:6-11,36 слл.; 21:15-19 и др. Cp. Hengel, Johanneische Frage, 210-219; Он же, Petrus).

Нет необходимости помещать между Иисусом и Марком большое число письменных источников, анонимных носителей традиции и творческих «общин». В этой области выдвинуто множество предположений, но приведено мало доказательств. Напротив, при всей связанности Марка с традицией, тем выше нужно оценивать собственный богословский и писательский вклад старейшего евангелиста, решившегося написать «Евангелие Иисуса Христа, Сына Божьего» как последовательный рассказ, начав с выступления Крестителя и закончив бегством женщин от места погребения Иисуса.

7. Евангелие от Марка содержит преимущественно то, что отступает на второй план в наиболее ранней традиции логий, переработанных затем Лукой и Матфеем: историю страстей, рассказы о чудесах, биографические анекдоты и пересказы споров Иисуса.

Это говорит о том, что Марку были известны эти предания или соответствующие собрания текстов и что он сам в отдельных местах их участник, но теперь, после ухода важнейшего для формирования христианства первого поколения, он сознательно присовокупил к этим преданиям ставшую необходимой историю Иисуса как нарративное, определенное керигмой дополнение, увенчивающееся историей страстей.

Диалектическое соотношение в Евангелии от Марка между собственным богословским замыслом и верностью исторической традиции убедительно описывает Эрнест Бест:

Последняя фраза нуждается в уточнении: конечно, это не «история» в современном смысле слова, но нужно признать, что Марк ориентируется на ветхозаветный стиль «эпизодической истории», повествуя о спасительной деятельности Иисус, начиная с крещения его Иоанном и до кульминации - распятия на кресте и свидетельства о воскресении, полученно-го женщинами от angelus interpres. Это - рассказ, включающий в себя всю спасительную весть, и потому он может (и должен) быть назван εύαγγέλιον - словом, которым пользовался не только Павел, но, как мы полагаем, и Петр, учитель Марка, словом, олицетворяющим его проповедь.

🎙️Мартин Хенгель, Анна Мария Швемер «Иисус и Иудаизм» (стр. 218-227).