Если вы когда-либо встречались с необъяснимым, часть 2

Пётр (?)

Мне ничего неизвестно про этого человека (как и всем остальным), но я все равно постараюсь рассказать его историю. «Пётр» – всего лишь имя профиля.

Он присоединился к нам в середине мая (мне пришлось долго и дотошно изучать все переписки, чтобы найти этому подтверждение), но поначалу я даже не хотел его принимать. Дело в том, что его история до последнего момента казалась мне чушью, выдумкой, причем совершенно неправдоподобной. Сейчас я в ней не сомневаюсь, но толку от этого мало.

Однажды Петя был на встрече одноклассников (я настаивал на звонке во время интервью, так что историю я выискивал в общем чате, благо, он не стеснялся ей делиться), подробностей, увы, больше не существует, но в компании давно знакомых людей затесался кто-то посторонний. Этого человека никто не знал и его мягко попросили уйти. Он не отреагировал, даже не сдвинулся с задней партой. Тогда кто-то силой выкинул его из класса, но Петю почему-то заинтересовал этот человек, или он по какой-то другой причине вышел за ним, или что-то ещё – не знаю.

Они оказались друг напротив друга в пустом коридоре и Петя спросил, зачем он вообще приходил (парень был того же возраста, что и все собравшееся). Тот вдруг навзрыд заплакал. Петю смутила внезапная истерика, но он помог парню добраться до туалета, чтобы умыться. У умывальников они разговорились, но как вышло их общение, с чего оно началось, кто стал его инициатором, почему Петя просто не вернулся в класс – рассказать больше некому.

Я опущу все детали, ведь их просто нет, и передам суть: этот человек – бывший Петин одноклассник (это подтверждалось школьным альбомом), но по какой-то причине (её неизвестна не только мне и Пете, но и этому человеку) он больше ни у кого не задерживается в памяти.

Сначала его забыла жена, дальше – друзья, потом – родители, коллеги по на работе, начальник, наверное, не вспомнили бы даже собственные дети, если бы были; ни один номер телефонной книги не узнавал голос, знакомый с детства, ещё вчера слышимый над ухом, голос, которому должны денег или который должен кому-то, пусть даже много. И как именно происходила эта глобальная амнезия парень тоже не поделился, сказал только о жене: «утром Диана проснулась и закричала. Побежала на кухню, схватила нож и начала мне угрожать, расспрашивать, как я попал в её квартиру и зачем лег рядом».

Петя не поверил. Да никто бы не поверил, ведь в таком случае назревал нерешаемый парадокс: почему Петя запомнил незапоминающийся рассказ?

История оказалась предсказанием: через полгода Петя в точности повторил судьбу незнакомца (или всё-таки знакомого?). Всё дошло до того, что в Петину квартиру риэлтор каждую неделю приводил людей, в полной уверенности, что она пустует. Контроллеры в транспорте, бывало, подходили к Пете по пять раз за поездку, и удивлялись, когда он показывал билетик, внимательно его рассматривали, надеясь уличить жулика, но все сходилось.

Никто из нас не знает, как «проклятие» или «порча» переходит к другому человеку. Петя предположил, что в школе, во время разговора с одноклассником, что-то произошло, о чем он мгновенно забыл: так забывчивость защищает себя, обеспечивает свое дальнейшее распространение.

В этой истории радует только одно: я продолжаю забывать. Петя не задерживается в памяти больше чем на пару минут, а значит, болезнь не распространилась на меня. Хотя, она могла поразить кого-то другого из клуба – а я просто об этом забыл.

Регина

Она появилась в марте (до обязательного интервью), провела в клубе семь месяцев, но так никому и не раскрыла свою историю. Конечно, мы просили и уговаривали её рассказать нам (было ужасно интересно), но она стояла на своем – даже когда я стал ей близок, Регину раздражали любые вопросы о её прошлом. Мы так и не узнали, что с ней произошло.

Может быть, особенности её поведения могли бы дать нам подсказку, но сколько бы я не восстанавливал в памяти её образ, речь, внешность, повадки, ничего не прояснялось. Паранормальный опыт оставил только один значительный отпечаток – девушка боялась темноты.

Не знаю, сколько лет она так жила, но с какого-то момента вокруг Регины свет никогда не выключался. На поясе (куда бы она не шла), висело минимум два фонарика, всегда со свежими батарейками. В кармане, или в сумочке, пару коробков спичек, ещё один фонарик. В каждом уголке квартиры (я сам увидел это) стояли лампы с теплыми светом на аккумуляторах, во все розетки вставлены ночники, даже яркость экрана телефона она, не жалея зарядку, всегда доводила до максимума.

Сама она не засыпала: помогали лекарства. Каждая ночь – это истерика, безумный стресс, настоящий кошмар для Регины. Каждая зима – это ад, сумасшествие, попытки суицида, и слезы, бесконечные слезы в ярко освещенной квартире. На тот момент я был уверен в том, что Регина не встречалась с необъяснимым. Её твердость в сокрытии своей истории, её дикий, животный ужас перед темнотой, мне казалось, намекали на какую-то давнюю травму, пережитое насилие, страшный эпизод из детства, но совсем не на паранормальный опыт.

К тому же, Регина всегда была зажата с нами: в общих обсуждениях предпочитала молча слушать, а когда её о чем-то спрашивали, то в ответ добивались только пары сухих фраз. Это общая черта у всех, кто не пострадал от необъяснимого, но все же присоединился к нам: поначалу умоляющие впустить их вскоре охладевали, словно разочарованные отсутствием сенсаций, скандалов, интриг, они молча покидали клуб и больше не возвращались. Правда, Регина не умоляла, а только выразила легкий интерес нашей деятельностью.

Мне казалось, ей было скучно с нами, ведь даже на общих встречах (я не ожидал, что она придет) девушка всегда сидела поодаль, искоса разглядывая дружную толпу.

И все же шел месяц за месяцем, а Регина оставалась с нами. Сам себе я объяснял это так: она по каким-то причинам отвернулась от общества, закрылась от мира в своей светлой комнате, но ей, конечно, иногда хотелось иногда слышать человеческий голос и видеть людей, которые бы к ней обращались, поэтому мы нужны были ей. Поэтому ей нужен был я.

Может быть, мне просто хотелось лучше узнать Регину, может, всё дело в её внешности (к слову, очень симпатичной), но я часто писал ей (каждый день) с расспросами о самочувствии, интересовался личной жизнью: семьей, работой, интересами и так далее. Кажется, она отвечала взаимностью. Нет, она точно была не против: сама же призналась, когда мы гуляли вместе после первой встречи клуба, что проехала в поезде пять часов лишь бы увидеть меня. Я продолжал считать её обычным человеком, пострадавшим из-за какого давнего расстройства. Да, в таком случае она не могла интересоваться мной, но я верил, искренне поверил в то, что след необъяснимого в моей жизни понемногу рассеивался, и через пару лет, скажем, я мог бы жить, ничем не отличаясь от большинства людей, напрочь забыв про «барьер».

Конечно, это были просто фантазии.

Прошло две недели после встречи клуба. Я, никому не сказав, поехал к Регине – она сама звала меня. Я не мог не проводить ассоциации с историей Кости, но девушка, к счастью, сама встретила меня на вокзале. В первый день мы сходили два раза в кафе (днем и вечером), в кино, выбрали в магазине симпатичную ночнушку для Регины (молочного, сладкого цвета; кстати, вся одежда, от носков до шапочки, у нее была светлой), пару часов весело бродили по городу и отправились к ней домой только когда начали зажигаться фонари.

Я опущу подробности той недели, но скажу, что ни до, ни после в своей жизни я не чувствовал себя счастливее. Спал я в соседней комнате и спал ужасно: лампы выжигали глаза. В среду, на седьмой день поездки, мы впервые легли в одну кровать. В обители Регины было светло как днем. Два часа я мучился, пока не решился разбудить девушку. Я попросил выключить лампы. Она открыла глаза и обреченно взглянула на меня: в тот момент я решил, что это означает отказ, и приготовился к очередной бессонной ночи, но на удивление Регина тихо, покорно прошептала:

«Давай».

Её глазки будто приклеились ко мне, пока я одну за другой освобождал розетки, щелкал выключателями, окружал нашу кровать полумраком. Оставался лишь один светильник в самом углу, тусклый и почти бесполезный, и Регина вдруг отчаянно схватилась за него:

«Пожалуйста, оставь».

Я молча согласился, решив, что это грамотный компромисс: девушке не так страшно, а мне несложно заснуть. Я залез под одеяло, приобнял Регину и провалился в сон.

Мне приснилось, что я будто бы проснулся среди ночи. Рядом лежала Регина: спокойная, спящая, умиротворенная. Мучило легкое беспокойство. Повернул голову: дверь вроде бы закрыта, но темнота совсем не поддается зрению. Взглянул на лампу, а светит она не как обычно, а словно заслоненная чем-то. Пытаюсь определить, что это за объект: стоит высокая, неровная тень, покачивается, как ветки на слабом ветру. Не могу разобрать. Вдруг лампа выключилась. Ничего не вижу. Мог бы встать, разобраться, что-то сделать, но я просто закрыл глаза. Наверное, очень устал за день.

А на утро Регина исчезла. Белье, вся одежда, телефон, обувь – на месте, а Регины нет. Я даже не почувствовал, как она проснулась, как она испарилась прямо из постели. Хотя, я не уверен, вставала ли она с нее, перелезала ли через меня – её место выглядело так, словно девушка спрятала голову под одеяло, стяни его и найдешь Регину. Я стянул. Огромное кровавое пятно занимало её место. И как я не проснулся от того, что лежу на мокром?

Я быстро собрал свои вещи, купил билет на поезд и поехал домой. Никто из клуба не догадывался, что я был с Региной, и на все вопросы, куда она пропала, я отвечал, что знаю не больше остальных. Что это было, где сейчас Регина, жива ли она – не могу сказать. Знаю лишь то, что светильник, который я ночью оставил включенный, на утро не горел. Кто-то выдернул его из розетки.

Юра

В середине октября к нам присоединился Юра и в тот же день на нашу немногочисленную группу посыпались проблемы. Проблемы технические. Сообщения застревали по пути от отправителя к получателям, чат не загружался, вместо фотографий висели серые квадраты, словно цензура чего-то, голоса участников искажались, пропадали, кого-то по неведомой причине, как волной с корабля, вышвыривало из сообщества и так далее. Можно было подумать, что кто-то намеренно подрывал наш комфорт, со стороны влиял на нашу группу, говоря проще, пытался уронить нас, но причина в другом. Это из-за Юры.

Он активно интересовался паранормальным ещё до встречи с ним. Конечно, не настоящим необъяснимым, а той мистикой, которую зачем-то разводят люди, сочиняя истории и подделывая доказательства. Про то что в заброшенных домах живут призраки, в затопленных подвалах – сгнившие русалки; не все люди на улице действительно люди; в интернете, загружая из ненадежных источников картинки или музыку, можно наткнуться не только на вирусы, а на что-то по настоящему опасное; а все воспоминания детства, возможно, просто выдумка. Он взахлеб читал такие истории, участвовал в спорах, доказывая или опровергая реальность выдумки, пару раз ночевал на кладбищах, сельских и городских, вызывал демонов, смотрел видео, которые «неминуемо убивают зрителя», подбирал комбинации-пароли к панели лифта, чтобы он увез его куда-то между этажей или вообще в ад, словом, пытался обратить на себя внимание всех в мире паранормальных сил. Однажды получилось. Правда, рад он не был.

У Юры было так много странных, мрачных, правда пугающих видео; музыки, от которой по телу рассыпались мурашки; картин, картинок, которые ещё долго стоят перед глазами и снятся в кошмарах, что можно было бы создать целый музей опасного виртуального искусства. И поэтому невозможно сказать, какой файл из многих тысяч правда сработал.

Наверное, любое проклятие имеет инкубационный период, когда ты живешь как прежде и не подозреваешь, что скоро твоя жизнь изменится. Может быть, какое-то видео, совсем небольшое, длящееся всего лишь пара секунд, состоящее из нескольких черно-белых кадров, которое Юра даже не запомнил, потому что есть файлы гораздо интереснее, ярче, отравило его, и яд медленно продвигался по организму недели, месяцы, года. Рассуждать об этом нет смысла, намного интереснее симптомы проклятия.

При большом желании и усердии можно было бы найти тот файл, но в какой-то момент компьютер начал сходить с ума. Нет, никаких кровоточащих глаз или внезапного включения блока без питания, все намного приземленнее. Самое первое: перестала отвечать большая паранормальная коллекция Юры. Видео запускались, но не воспроизводились дальше первой секунды; картинки открывались, но не загружались; игры и программы бесконечно жаловались то на оперативную память, то на системные файлы, драйвера, библиотеки, совместимость, повреждение внутренних данных, реестр, вирусы – за одной ошибкой неминуемо тянулась следующая, и никогда не хватало терпения исправить все, легче было просто отказаться от включения.

Потом просела скорость интернета. У Юры вдруг появилось очень много времени, пока загружались страницы соцсетей, блогов, онлайн кинотеатров. Правда, когда они все же отображались, выдыхать было рано: разметка и дизайн отсутствовали, уступив место бело-синим или черно-красным надписям с мелким шрифтом, совершенно нечитаемым.

Да, Юра названивал провайдерам, вызывал мастеров, но все бесполезно. Их советы либо не имели эффекта, либо сводились к «советую потратиться на обновку». Он так и сделал.

Правда, уверенности в том, что это поможет, было все меньше: бывало, в самый неожиданный момент, тихое, медленное пианино из наушников прерывалась кошмарными воплями. Нет, ничего необъяснимого, это просто сам по себе включился «coldcry.mp3». С телевизора звучали наивные, глупые шутки от комедийных персонажей, а экран в тот же момент разрывали серо-черные полосы. За две недели в квартире перегорели шесть светодиодных лампочек: ровно столько же, сколько за прошлые полтора года.

Новый компьютер можно было выбрасывать в первый же день после покупки. Юра возвращался в свои аккаунты, профили, почты и увидел новое письмо. В нем лежала ссылка на скачивание чего-то (Юра часто оставлял свою почту где попало, в надежде, что самое интересное само найдет его). Он его загрузил, но даже не успел открыть: видео с длинным числом вместо названия пропало сам собой. Через час все пространство диска заполнилось уродливым рожами, снафф порно и видео казней из Мексики, Афганистана и Чечни.

Общался он с нами не со своего вайфая и даже не из квартиры, а использовал частные или общественные сети. Этого хватало на пару часов, пока его голос не превращался в поток «к», «п», «т», а слова в сообщениях не начинали отправлять выборочно, например, из «я вчера рыбу в ресторане взял, забыл как называется. зачем они вообще хвост отрезают? официант вежливый, принесли быстро. в заведении тепло, только я в углу сидел, там столик узкий, я руку животом придавил, поэтому ставлю 5 из 10» до нас дошло лишь «отрезают руку».

Казалось, что-то пыталось заговорить с Юрой, или на что-то надоумить, подсовывая ему в быстрый набор никогда не употребляемые слова вроде «авиакатастрофа», «пытать», «мышеловка», «теракт», «язва».

Он старался не поддаваться панике и отчаянию, жил как рантье, часто менял место жительства, но в конце концов ему надоело ходить пешком (очень часто машины, в которых он ехал, попадали в аварию), жить без электрического света, просыпаться от запаха газа (конфорки не слушались и не затыкали газ) и он, решив, что так будет безопаснее, решил переехать в удаленный от города старый родительский дом с огородом.

Юра никого не звал с собой, но оставил контакты: каждую пятницу его можно встретить в таком-то магазине, где он собирается закупаться. Ни телефона, ни радио он с собой не взял: все равно быстро испортятся. Не знаю, была ли у него в деревне вообще связь.

Я был рад, что он нашел выход из своей сложной ситуации, но мне все равно было жаль его терять. В наш последний разговор я сказал, что за короткое время он стал незаменимой частью сообщества (и эта правда: он постоянно шутил и иронизировал над своей ситуацией, тем самым поддерживая и успокаивая других), но он ответил мне, что уйти его заставляет не только забота о себе.

Юра показал пару писем. Все они приходили с разных адресов-однодневок, создаваемых ради одного сообщения, и сыпались на его ящики с того момента, как он присоединился к клубу. В них лежали фотографии участников клуба, иногда чересчур личные, запись голоса, видео с нашим участием, но, главное, десятки, иногда сотни словно сгенерированных гениальной нейросетью фотореалистичных картинок с нашими трупами: повешенными, раздавленными, утопленными, изуродованными каким-то животными или кувалдой, ножом, дрелью. Это, признаюсь, едва ли имело эффект на меня.

А вот то, что по-настоящему напугало, было в письме о Косте. Я узнал фотографии оттуда, хотя никогда их не видел. Это была расчлененная Маша.

Старый новый год

Думаю, можно похвастаться: за всего один год я смог собрать клуб, объединивший столько людей по всей стране. Пусть многие не задерживались больше недели и покидали наше сообщество, другие вступили и за долгое время едва ли написали хотя бы десяток сообщений, но есть и те, чью жизнь я улучшил, люди, которым будет несравнимо хуже без ежедневного общения в клубе, видеоразговоров и общих встреч. Конечно, не все обходилось без ссор и разногласий, но мы всегда остаемся вместе, пострадавшие от одной силы, понимающие друг друга.

Я правда хотел бы так сказать.

Немного статистики: в разное время количество активных участников в клубе доходило до пятнадцати человек. Я могу с уверенностью сказать, что минимум десять из них не пережили прошедший год. И умерли они не от старости, не от несчастных случаев, не от болезней.

Вступающие в клуб не раскрывали мне ничего кроме истории. Обо всем остальном (имя, фамилия, место жительства, соцсети) я никогда не спрашивал, но многие в процессе обсуждений и общего знакомства делились и этим. Я могу назвать десять человек, что однажды пропали со всех радаров, больше не появлялись в сети – но если ли в этом смысл? Двум участникам посвящены заголовки: «Зашла в лифт и испарилась: таинственное исчезновение аптекарши в Москве» и «В лесу найдено изуродованное тело мужчины». Последний, к слову, о Косте.

Он все же встретился с отправителем сообщений. Нашел где-то пистолет, довольно плохой и старый, но рабочий, решился, и на одно из бесчисленных предложений ответил согласием. Наверное, даже по ту сторону экрана удивились. Все это я знаю постфактум: Костя рассказал мне о своем плане за час до его реализации, чтобы я не смог его остановить. Смерть двух участников я застал лично. Регины (я склонен считать её мертвой) и Юры.

В конце января я съездил в магазин, о котором он говорил. Долго ждал, но поговорить не получилось: Юра спешил обратно, у него горело какое-то дело с теплицами. Мы договорились о встрече в торговом центре рядом на завтра. Я пришел на следующий день, но понял, что место явно не лучшее: мало того что по субботам здесь словно собирался весь город, так ещё повсюду слонялись грузчики и двигали ёлки, таскали коробки с праздничными украшениями, толпились на лестницах и просто не давали свободно дышать. Я с трудом пробился на третий этаж, в закусочную, на место встречи.

Прошло два часа, Юра не приходил. Я как мог оправдывал это тем, что часов у него, видно, тоже нет, но терпение иссякло. Наконец встал и пошел на выход. По лестнице толпа грузчиков несла рождественский хлам, буквально не пройти, лифт почему-то не работал. Пришлось долго обходить.

Я заметил, что у лифта столпились пожарные и врачи из бригады скорой помощи. Мне стало интересно. Сначала три мужика открывали двери, дальше копались в останках лифта (он каким-то образом рухнул с третьего этажа), а потом вытащили труп мужчины. Это был Юра.

Не знаю, совпадение ли это было, как и не знаю, случайно ли после вступления в клуб сообщения Косте участились и пестрели новыми подробностями, словно отправляющий неотрывно наблюдал за ним; и есть ли связь между сообществом и девушкой в летнем платье, которая не только мелькала в тени деревьев, на перекрестках, пока таксист разъезжал по новому, чужому городу, но и начала приходить во снах. Мне страшно думать, что я тому виной.

Я хотел, чтобы клуб собирался у Юры в доме, за этим и встречался с ним. В клубе много людей, мне все также рассказывают истории, кипят обсуждения, скоро новая встреча, на этот раз в Новосибирске. Но меня беспокоит мысль: сколько из нас доживет до следующего года?

Наверное, мне больше ничего не остается, кроме как продолжать вести клуб. Все же хотя бы ненадолго, на какой-то короткий промежуток, мы чувствуем себя обычными людьми, забываем про «барьер», видим свою значимость в группе. Думаю, так и пройдет этот год: я буду организовывать встречи, вести журнал действующих и умерших участников, искать друзей, может, любовь. Больше ничего не остается. Так что если вы когда-либо встречались с необъяснимым – мы будем рады принять вас в свои ряды.

P.S. Недавно я нашел видео с первой встречи клуба. Нас там девять, но трое почему-то совершенно отказываются всплывать в памяти. В чем дело?

Первоисточник: лит.конкурс на potets.ru

Автор: Witchboybehindyou