Его честное слово
Белый шум
Неказистой стороной этой дипломатии являются её соглашения и клятвенные обещания. Вы сговорились о чём-нибудь с ним, а потом вам приходится выслушивать от него, что сговор означал вовсе не то, что усмотрел в нём партнёр. Так было дело, например, с начальником баварской полиции Зейсером, который был уверен, что Хитлер обещал ему не делать путча. Да, Хитлер не сделает его до определённого времени, но потом будет считать себя свободным от всех обязательств и от всех своих уверений в лояльности.
Глупо, конечно, что начальник полиции Зейсер так плохо понял г-на Хитлера. Но ведь генерал фон Лоссов утверждает, что и ему Хитлер дал такое же обещание. Значит, генерал тоже плохо понял великого оратора... Так продолжается из года в год. Хугенбергу и Брюнингу приходится убедиться, что нет возможности правильно понять обещания Хитлера. В 1932 г. Хитлер обещает президенту республики Хинденбургу не выступать против министерства Папена; на сей раз очередь за старым фельдмаршалом неправильно понять Хитлера. Когда Хитлер объявил потом, что требует для себя всей полноты государственной власти, президент республики снова «понял его неправильно». В ноябре 1922 г. Хитлер заявляет баварскому министру внутренних дел д-ру Швейеру: «Г-н министр, я даю вам честное слово, что никогда в жизни не прибегну к путчу!» Потом министру пришлось узнать, что честное слово Хитлера может потерять свою силу через четверть года, когда от него потребовали выполнения данного обещания. При этом Хитлер сам обижается и возмущается, когда ему напоминают о данном им честном слове. Так как «ложное понимание» его обещаний имеет место столь часто и притом со стороны столь многих и столь различных лиц, мы можем позволить себе следующее заключение: не умеющий владеть собой Хитлер просто не знает, что он обещает, его обещания не могут считаться обещаниями солидного партнёра. Он нарушает их, как только это в его интересах, и при этом продолжает ещё считать себя честным человеком.
Этого игрока, то находящегося во власти своих расходившихся нервов, то хладнокровно взвинчивающего свои же нервы, используя их в качестве козырей, его биограф Шотт назвал «человеком души», «человеком, грезящим наяву». Шотт — сам чувствительный проповедник, его рассудок в плену у его душевных порывов; как и другие разгадчики величайшего народного оратора наших дней, он не понял, что политический оратор должен уметь преподносить трезво обдуманные мысли в неистовых речах. В своей книге Хитлер обижается и протестует против оценки его как оратора-демагога или как блаженного; но противники, а также восторженные приверженцы предпочитают эту общепринятую версию. Ближе подошёл к истине один из самых ранних поклонников его, можно сказать, первый член национал-социалистической партии с мировой известностью, Г. Ст. Чемберлен; в 1923 г. он пишет Хитлеру: «Вы вовсе не фанатик, каким мне вас описывали; я назвал бы вас даже прямой противоположностью фанатика. Фанатик стремится воздействовать на других силой слова, а вы желаете их убедить».