Ее половые губки станут звездой
⚡ ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻
Ее половые губки станут звездой
У вас нет аккаунта?
Зарегистрироваться
Toggle navigation
Фанфики
Авторы
Популярное
домой
Фанфики
Авторы
Популярное
Заявки
Помощники
FAQ
Правила
Сменить на тёмную тему
Добавить фанфик
Поиск фанфиков
Случайная работа
Hanako Ayame
автор
Omi the Hutt
бета
Джон Шепард/Джейн Шепард, Кайден Аленко, Джокер, доктор Чаквас, Найлус Крайк, Андерсон/ж!Шепард , Кайден Аленко , Джефф Моро , Карин Чаквас , Дэвид Андерсон , Найлус Крайк , м!Шепард
20 страниц,
1 часть
Джон и Джейн Шепарды, предыстория - Землянин, Выживший(м!Шепард) и Герой(ф!Шепард), узнают от капитана Андерсона, что их кандидатуры рассматриваются для принятия в Спектры. Первая проверочная миссия под контролем турианского Спектра Найлуса пройдет на Иден Прайм.
Примечание 1: таймлайн смещен в рамках AU: Джон Шепард летит на Иден Прайм почти сразу после инцидента на Акузе, который состоялся не в 2177, а в 2183 году.
Примечание 2: написано для fandom Mass Effect 2013 на ФБ-2013.
103
Нравится
Отзывы
17
В сборник
Скачать
103
Нравится
Отзывы
17
В сборник
Скачать
100%
Выбрать размер отступов
100%
90%
80%
70%
60%
50%
100%
Выбрать размер шрифта
70%
80%
90%
100%
110%
120%
130%
140%
150%
160%
170%
Джон Шепард сидел на кровати, обхватив голову руками. На нем были надеты синий форменный китель и брюки со стрелками: в них он ходил на гражданскую панихиду.
Весь взвод Джона полег на Акузе. Все, до единого человека. А он выжил. Как так вышло? Он положил руки на колени и шмыгнул носом. Из носа текло; весной в Ванкувере сыро — вот он и простудился.
Молотильщики лезли из-под земли, как черви из тухлой рыбы. Они взмывали вверх, словно многоногие белые ракеты, взрывая дрянной, крошащийся пермакрит, опрокидывая жилые блоки, давя и калеча спасавшихся бегством людей.
Когда Джон провел рукой по волосам, то понял, что его рука дрожит. Он нервно оправил воротничок кителя и потянул себя за нос, сплюскивая ноздри. Под носом было мокро из-за этого непрекращающегося ванкуверского насморка. Врач сказал ему, что он здоров: всего-то повреждений, что сломанная рука и посттравматический шок. Первое вылечил панацелин, второму может помочь стакан чего-нибудь покрепче молока и отпуск. Но Джон и не собирался залеживаться в лазарете.
Джон вырос на улице. Он привык заботиться о себе сам и никогда особо себя не жалел, предпочитая не замедляться и не сбрасывать темп, пока на ходу.
На панихиде мать Дэйва плакала — горько, навзрыд, уткнувшись в плечо его отцу. Мистер Абдуллахи, наоборот, молчал, в упор уставившись на Джона сквозь прозрачный визор. Под конец он, прихрамывая, подошел к Джону, который пытался уйти пораньше, — до того, как на него набросятся родственники погибших и журналисты — и спросил: «Какими были последние минуты моего сына?»
«Кровавыми, сэр», — сухо ответил Джон. Дэйва раздавил молотильщик. Его внутренности, превратившиеся в липкую багровую кашу, брызнули из разорванного боевого костюма — Джону, упавшему рядом с ним, забрызгало шлем.
Джон снова провел ладонью по волосам и снял китель, повесив его на спинку стула. Он расправил плечики и по привычке разгладил борта. У него было не так уж и много приличных вещей, поэтому китель он берег. За окном сгущались серые, промозглые весенние сумерки. В общежитии Альянса было тихо, как в братской могиле; Джон не хотел здесь оставаться, но он не мог заставить себя выйти из дома.
Он мог бы пойти в бар, напиться и подраться. Или снять шлюху, на худой конец. Но почему-то ему тяжело было видеть лица людей, слышать их голоса, когда они заговаривали с ним, отвечать. Они казались ему неестественными, похожими на манекенов: их рты открывались, а круглые глаза моргали, уставившись на него безо всякого выражения. Как будто бы его окружали роботы: роботы читали речи над гробами, накрытыми флагами Альянса; одетые в черное роботы вставали, когда играл гимн, плакали дистиллированной водой и хлопали его по спине.
Зазвонил головид. Джон вздрогнул и повел плечами, похрустывая затекшей шеей. Пронзительный звонок выбил его из колеи, взволновал: теперь он чувствовал смятение, которое появляется, когда у тебя есть много незаконченных дел, и ты не можешь выбрать, за какое приняться первым. Но у него не было дел. Он должен был «отдыхать и восстанавливать силы».
Джон подошел к головиду и нажал на кнопку консоли. На мониторе появилось широкое смуглое лицо капитана Андерсона.
— Как ты, парень? Сегодня ты был совсем убитый, — строго сказал он.
— Нет, я в порядке, — вяло отмахнулся Джон.
— Ври своему коммандеру, — усмехнулся Андерсон. — Я тебя еще с Академии, щенка такого, знаю. Хреново?
— Еще как, сэр, — признался он.
С Андерсоном не было смысла лезть в бутылку. Джон познакомился с ним, когда тот читал курсантам лекцию по межвидовой коммуникации. Считалось, что космодесантник должен не только уметь так воткнуть в турианца нож, чтобы тот за минуту истек декстро-аминокислотной кровью, но еще и не спровоцировать этим новую Войну Первого Контакта, шутил Андерсон. Джон был угрюмым парнем, ни с кем не общался, держался особняком. В группе его не любили, но капитану он почему-то нравился. Сначала, когда он с ним заговаривал, Джон отмалчивался, а потом осмелел и начал отвечать. С тех пор Андерсон вроде как «присматривал» за ним — как старший брат или отец.
— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — Андерсон смотрел ему в глаза. — Что ты жив, а они — нет. Но в этом и весь смысл — ты жив, а они мертвы.
— Хреновый смысл, сэр.
— Точно. Но — какой есть. Давай, возьми себя в руки — или пойди выпей и набей кому-нибудь морду: сразу станет легче.
— Вы читаете мои мысли, сэр, — Джон бледно улыбнулся. Обычно ему было наплевать, что о нем думают другие люди. Они ни черта для него не значили. Но Андерсон был совсем другое дело.
— Только рассчитывай силы, — Андерсон хмыкнул. — Помнится, когда меня приняли в N7, — тогда она называлась H7 — на радостях я пошел в бар и поил всех за свой счет, пока деньги не кончились. А вот когда у меня закончились деньги, началась драка.
— И что, вы всем надрали зад? — Джон сложил руки на груди.
— Вообще-то зад надрали мне, — бодро сообщил он. — Поэтому я тебе и говорю — рассчитывай силы. В общем, приказ ясен — проветрись, солдат. Завтра звонишь мне, мы встречаемся, и я сообщаю тебе важные новости. Понятно?
— Так точно, сэр! — Джон отдал честь.
— Андерсон, конец связи.
Разговор с ним оставил у Джона приятное теплое чувство. Не так уж много людей на самом деле волновало, как у него дела.
Раздался стук в дверь.
— Чего еще? — крикнул Джон. Стоило ему почувствовать себя немного лучше, как опять кто-то что-то от него хочет: но все, что мог, он уже отдал на Акузе. Теперь ему нужно, чтобы его оставили в покое.
В дверь снова постучали. Джон выругался и лег на кровать, закинув руки за голову. Пусть хоть обстучатся. Усталость легко перешла в раздражение, а раздражение — в злость.
— Джон, открой, это я. — На этот раз в дверь тихонько поскреблись.
Джон поднялся с кровати и разблокировал дверь. На пороге стояла Джейн.
— Ты вроде должна быть на Элизиуме? — буркнул он.
Она кивнула. У сестры были рыжие волосы и зеленые глаза. Шестнадцать лет назад в трущобах Тексана ее нашли ученые и забрали на «Нулевой скачок» в рамках программы исследования биотических способностей у детей, облученных элементом зеро. Она плакала, говорила, что хочет остаться с братом.
«Дура, — Джон тогда отвесил ей подзатыльник. — На помойке сдохнуть собралась? Подотри сопли — биотичкой ты хоть кому нужна».
«А ты?» — спросила она, судорожно всхлипывая. Она говорила на вздохе, как будто бы у нее перехватывало дыхание, и из последних сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
«Я-то не пропаду», — уверенно, как взрослый, пообещал Джон.
Биотика стала ее козырной картой, пропуском в мир теплых постелей, горячей еды и космических путешествий в кают-компаниях, каким для восемнадцатилетнего Шепарда стала военная академия. Биотика могла ее убить, ведь тогда никто толком не знал, что с ней делать: а Джейн была его сестрой, его бестолковой мелочью, единственным родным существом в целом мире. Но Джон тогда уже принял решение и не собирался его менять: где угодно лучше, чем на улице, верил он. Время показало, что рискнул он не зря: сестра получила свою первую медаль в двадцать два года, за личный героизм, проявленный во время Скиллианского блица. Ее теперь называли «восходящей звездой биотического корпуса».
— Я в увольнительной, — объяснила она. — Услышала об Акузе и прилетела.
— Зря только время потратила, — Джон кивнул, приглашая ее в комнату. — Но раз прилетела — заходи.
— Почему — зря? — удивилась она. — Ты — мой брат, и ты чуть не погиб. Что я должна была, по-твоему, делать — прислать тебе открытку и просиживать штаны в штабе и дальше?
— Мне не нужно подтирать сопли, — Джон сел на кровать, сунув руки в карманы.
Джейн подошла к стулу и провела пальцами по плечикам его пиджака, стряхивая перхоть. Ее движения были осторожными и женственными, как у мамы, пока от пьянства у той не начали трястись руки.
— Ты не меняешься, — она покачала головой и подняла на него глаза. — Повзрослей. Нет ничего странного в том, что родственники поддерживают друг друга.
— Посиди со мной, — Джон похлопал ладонью по матрасу. Джейн послушно подошла и села рядом с ним. Ее терпеливость и чувствительность выводили его из себя, одновременно вызывая жестокий интерес мальчишки, отрывающего ножки мухе — одну за другой, из любопытства: сколько она еще продержится? Иногда ему казалось, что он зря все время ее защищал — на его вкус сестра выросла слабой, не умела держать удар. Она только терпела, вздыхала и пыталась все исправить: как будто бы было, что исправлять.
Она обняла его за шею и чмокнула в висок, погладив по щеке.
— Ты такой колючий, — теплые губы рядом с его лбом улыбались. — Я помню, когда твои щеки были гладкими, как попка азари.
— И такими же синими. От холода.
— А помнишь консервы из имитации мяса?..
— И выездную кухню Армии Спасения? А то. Большего дерьма я не ел в жизни: зато они всегда наливали добавку, если попросишь.
— Но теперь-то все хорошо. Не ярь себя, Джон. Все прошло. Мы справились.
— По-твоему, я должен все забыть только потому, что сейчас у меня есть миска похлебки и крыша над головой? Я вырос на улице, я пришел с улицы. Я не буду, как ты, воротить нос от прошлого: я им горжусь. Я выжил — сам, и всего добился — сам. И каждый надутый сукин сын из командования узнает об этом в первую очередь, раньше, чем возьмет мой информ в руки.
— Конечно, — рассеянно ответила Джейн. Она накрыла рукой его ладонь — у нее были небольшие ладони с округлыми розоватыми ногтями. У кутикулы ногти становились темно-розовыми.
Джон лег, согнув одну ногу в колене, и она легла рядом с ним. Они много раз так лежали — на газоне в парке, на крышах жилых блоков или на картонке на асфальте. От нее вкусно пахло; от этого запаха у него начало щемить в груди: сладко, до замирания сердца.
— Звонил Андерсон, — сказал Джон.
— Андерсон? — Джейн оживилась.
— Ага. Говорил, что у него есть какие-то важные новости. Новое назначение, что ли.
— Конечно. Ты же теперь герой.
— Герой потому, что молотильщики только меня не размазали в лепешку?
— И поэтому тоже, — она положила ладонь ему на грудь и поцеловала в щеку. — Ты ни в чем не виноват.
— Ясное дело, — он закинул руки за голову. — Я себя и не виню. Но это все было очень глупо. Мой взвод перебили взбесившиеся многоножки. Но парни сами виноваты. Когда пришло время умирать, они сдались, не стали драться за жизнь. А я не захотел, я отказался умирать.
— Ты просто хвастливый и везучий, — возразила Джейн. Он попытался поцеловать ее в губы, но она вывернулась.
— У тебя что, кто-то есть? — спросил он.
— Нет, — она приподнялась на локте. — Не надо, Джонни.
— Разве ты не за этим приехала, не чтобы меня утешить? — спросил он прямо. Сестра отвела взгляд.
— Ты все неправильно понимаешь. Мы были детьми, предоставленными сами себе. Мы делали глупости, но мы выросли. Не надо их повторять.
— Не неси чушь, — отмахнулся Джон. Он взял ее за бедро, притянул к себе и поцеловал в ямочку между ключицами. Он был уверен, что если сейчас засунет ей руку в трусы и раздвинет теплые, пушистые складочки половых губ, внутри они будут горячими, как тостер, и мокренькими, — как раз как он любил. Некоторое время он ласкал ее и мял ее грудки — Джейн молча терпела его прикосновения, ее дыхание было ровным и глубоким. Он хотел ее, но его злила ее холодность:
— Да что с тобой? — в сердцах воскликнул он.
— Я тебя не хочу, — честно сказала она. — Ты мой брат, Джон, я люблю тебя, но я тебя не хочу. Это надо прекращать.
— Что, уже нашла себе какого-нибудь нежного мальчика? Или девочку? — он сжал ее грудь так сильно, что Джейн вскрикнула.
— Можно подумать, у тебя никого не было, — огрызнулась она. Она покраснела — значит, врала.
Закрытие купального сезона
Чудная фотосессия возле бывших машин
Гимнастки разделись после тренировки